Гений (СИ) - Марс Остин

— Док думает, как Двейна чинить. Эксперименты ставит. — Осмотрел остальные ящики и махнул рукой: — Ладно, возьмём этого, заодно фантазии Дока на прочность испытаем.

Барт пришёл в лёгкий шок от этой перспективы, а потом и в не лёгкий, когда Шен достал из другого ящика металлический крюк на цепи, с первой попытки вогнал его в тело, продел цепь через подвижное крепление на потолке, а потом закрепил в лебёдке на стене, быстро поднял тело из ящика, подвесив вертикально на такой высоте, что казалось, что он стоит. Барту стало окончательно нехорошо от этого зрелища — свежий труп, бескровно-бледный и полностью голый, с ранами от ножа на животе и синяками на ногах и руках, но с целым лицом. Шен закрепил цепь и подошёл к Барту, осмотрел тело, потом Барта, подумал и ушёл к стене, выбрал там несколько ящиков, вернулся и поставил их один на другой перед Бартом, сказал:

— Ты же сидел на кровати, да? — Барт поднял на него ничего не понимающий взгляд, Шен добавил: — Когда ударил Эрика, ты сидел, а он стоял — правильно?

Барт не помнил. Это всё казалось таким бредом, как будто было во сне, он уже не понимал, как ему вообще тогда пришло в голову это сделать. Но Шен смотрел на него, требуя ответа, Барт сосредоточился и кивнул:

— Да, я сидел рядом с Верой, а он стоял, и вот так к ней наклонился, — он показал, как, Шен кивнул и сходил за ещё одним крюком, вогнал его трупу в поясницу и закрепил точно так же, а верхнюю цепь ослабил, чтобы труп «наклонился», повторяя позу.

— Так? Или ниже?

— Так, — кивнул Барт, сел на ящики, посмотрел на труп — да, именно так он стоял, и был такой же здоровенный, Эрик даже побольше будет, этот просто здоровый, а Эрик ещё и тренированный, у него мышц побольше.

Шен подошёл и указал на труп приглашающим жестом:

— Бей, как Эрика тогда.

Барт обозначил удар, хотя было стыдно — он уже понимал, что удар глупый и бесполезный.

— В полную силу бей, как тогда бил.

Барт ударил в полную, труп качнулся на цепях и опять повис как был. Шен посмотрел на Барта с надеждой, что он что-то понял. Барт поднял ладони и сказал:

— Я уже осознал, что это был глупый удар. Не с моей силой так бить.

— А с какой силой? — слегка иронично поинтересовался Шен, Барт не ответил, но невольно посмотрел на руки Шена. Шен усмехнулся: — Вставай.

Барт встал, Шен сел на его место, обозначил такой же удар, а потом ударил в полную силу. Барт услышал хруст костей и увидел яму на теле в месте удара, выглядело неприятно. Шен встал, сходил к ящикам и вернулся с большим скальпелем, разрезал яму и раздвинул мясо, показывая Барту кости — сломанная ключица и два треснувших ребра, опять посмотрел на Барта с ожиданием, что он что-то осознал. Барт вздохнул:

— У меня так не получится.

— Проблема в том, что даже если у тебя получится, как ты думаешь, что после этого будет?

Барт медленно поднимал брови, осознавая, что, вообще-то, ничего особенного. Он не умрёт, даже не упадёт, он просто станет очень злым. У него останется полностью целая вторая рука и две ноги, этого с головой хватит на то, чтобы покалечить и Барта, и Веру, и прибежавшему Шену доставить несколько неприятных секунд.

— А как я должен был бить?

— Ты должен был стрелять.

— Я уже понял, — вздохнул Барт, отводя глаза от раны. Шен заметил и усмехнулся:

— Расслабься, ему не больно. — Обошёл труп и мрачно указал скальпелем на его спину: — Доковы художества треснули, кстати. Пойду запишу.

Он пошёл к открытой двери ящика для трупов, стал заполнять бумажки, а Барт смотрел на нависающее над ним тело и осознавал всю тщету бытия и свою личную в этом бытие уязвимость. Потом запас экзистенциальной тоски кончился, стало интересно, что там с позвоночником, он обошёл труп и приподнял себя левитацией, чтобы лучше видеть — да, верхний позвонок треснул по штырям — видимо, дырка его ослабила, или болт вызвал напряжение. Он построил заклинание и изучил тот позвонок, что остался целым — да, напряжение вокруг штырей было большим, Док работал с костями как с деревом, и получилось вот так.

«Интересно, а если штыри чуть уменьшить, чтобы напряжение снялось?»

Он быстро построил заклинание, применил, и нижний позвонок треснул тоже.

Барт тихонько вернулся и сел на ящики, положил ладони на колени и стал усиленно осознавать глупость своего удара по плечу, и только её, больше ничего.

Шен вернулся, осмотрел Барта и труп, с надеждой спросил:

— Ты понял?

— Да, — честно ответил Барт. — А куда стрелять?

— Учитывая, что это было на базе, где есть врач и запас крови, можно по ногам, вот сюда. С простреленной ногой много не навоюешь, и для тебя это возможность убежать — на простреленной ноге не догонит. Но вообще, с учётом его и твоих габаритов, и твоего состояния в тот момент — куда попадёшь.

Барту не понравилась эта мысль, и даже не потому, что его косвенно обвинили в неспособности попасть в цель практически в упор, а потому, что ему просто не нравилась мысль стрелять в Эрика. Шен спросил:

— Почему не по зубам, кстати? На площади у тебя хорошо получилось.

Барт растерялся и занервничал от этих слов — ему одновременно было приятно, что Шен похвалил его успех, и было жутко от того, что Шен так хорошо осведомлён, но больше всего этого его волновало резкое чувство отторжения при мысли о том, чтобы так ударить Эрика. Ему просто не нравилось это даже теоретически обсуждать, это было просто плохо и совершенно не подходило. Но Шен ждал ответа, и врать Шену было бы очень неосмотрительно, поэтому Барт ответил честно, хотя и чувствовал себя из-за этого ужасно:

— Потому что это Эрик. А на площади был какой-то хрен с горы, который пришёл меня бить дубинкой, вчетвером на одного, при девушке. Он заслужил. А Эрик — нет.

И он тут же почувствовал себя обманутым и преданным за эти слова — Эрик заслужил, ровно в тот момент, так что всё было нормально и правильно. Но эта мысль опять не клеилась логически, а он не любил, когда его теории распадаются, поэтому стал искать ошибку. И она нашлась сразу. Он посмотрел на Шена с дикой надеждой на то, что его хотя бы постараются понять, и сказал:

— Знаете, вы меня не спрашивали, но я скажу своё личное мнение, непредвзятое и непрофессиональное, как обычно. У Эрика с головой проблемы. Он болен. Я не могу чем-то другим объяснить его поведение. Я давно его знаю, он таким не был, он никогда бы себе такого не позволил. Он либо сам крышей поехал, либо ему помогли, я, правда, не знаю, зачем. Но это не важно. Важно, что он болен, и он не отвечает за свои действия. Я бы даже вызов отменил, если бы смог это доказать. Покажите его менталистам, и обычному мозгоправу, пусть тесты какие-нибудь пройдёт, я не знаю… Пусть лечится. Потому что это не закончится, он не считает, что делает что-то не так, он не отдаёт себе отчёт, и значит, он сделает это ещё раз. И меня может не оказаться рядом. Вас тоже.

Шен усмехнулся так, что Барт понял, что его аргументы просвистели мимо, иронично сказал:

— Эрик влюбился. Любовь такое делает с мужчинами, что это ещё цветочки.

Барт покачал головой:

— Это что за любовь такая, от которой на девушку лезут всей тушей, хотя она явно этого не хочет? Это же отвратительно. Если бы это была любовь, то он бы к ней подкатил, она бы его отшила, он бы расстроился и тихо себе переживал где-то глубоко внутри. А лезть, когда ей очевидно неприятно — это отношение как… — он задумался, всё больше смущаясь, нервно усмехнулся: — Я не знаю, к кому так относятся нормальные люди. Ни к кому. Это должно наказываться по закону.

Шен усмехнулся ещё ироничнее, сказал с лёгкой жалостью:

— То, что женщины говорят и демонстрируют своим поведением, и то, чего они действительно хотят — это вообще разные вещи. Им нельзя выказывать мужчинам одобрение, их это характеризует как доступных, поэтому они изображают, что им это не нравится, всегда. Им льстит, когда мужчины их добиваются, дарят подарки и идут ради них на риск, поэтому они отказывают раз за разом, набивая себе цену. Ничего страшного он с ней не сделал, у неё нет синяков, потому что она не сопротивлялась — значит, её всё устраивало.