Защитник прекрасной дамы - Дженис Беннет

Выполнив эту свою обязанность, он, как обычно, уклонился от завтрака в компании благородных девиц и отправился на кухню. Кухарка наложила ему полную деревянную миску снеди, которую он и принялся с аппетитом поглощать. Он уже разделался с ней и наслаждался чашкой кофе, перед тем как отправиться на чердак, и тут в дверях возник Моффет.

Старик уставился на него с угрюмой укоризной человека, который искал его по всему дому.

– Вас хочет видеть джентльмен, сэр.

Адриан поднял брови:

– Мистер Денверс?

Моффет отрицательно качнул седой головой.

– Сквайр.

Сквайр Ромни? Адриан быстро допил кофе, поставил чашку на стол и поднялся в библиотеку, где его ожидал посетитель.

Ромни, выглядевший несколько встрепанным, несмотря на безупречный покрой одежды, стоял у камина и всматривался в весело полыхающее пламя. Когда Адриан вошел, он поднял голову, и широкая улыбка расплылась по всему его румяному лицу.

– Карстейрс, – обрадованно воскликнул он, – я подумал, не окажете ли вы мне честь сыграть со мной партию в шахматы – сегодня вечером?

Шахматы? Идея была для Адриана заманчивой. Но со сквайром Ромни? Он внимательно приглядывался к гостю, но не смог обнаружить в выражении лица этого джентльмена ничего, кроме простодушной надежды.

– Боюсь, – медленно проговорил Адриан, никак не выдавая своих подозрений, – я должен отклонить ваше любезное приглашение, хотя очень хотел бы его принять. Оправданием для меня пусть послужит моя диссертация: за последние дни я посвятил слишком много времени погоне за призраками.

Ромни вытащил из кармана табакерку, открыл ее и протянул Адриану, который не отказался от понюшки табака. Потом последовал вопрос:

– Ну как, еще не подошли поближе к разгадке?

– Во всяком случае, не из-за недостатка усердия.

Ромни покачал головой.

– Ну что ж, заходите в любое время. Можем сыграть партию в шахматы, или даже в пикет, если пожелаете. Селвуд – славный парень, но звезд с неба не хватает. Вечно одно и то же, даже когда мы были детьми… Ну, так или иначе, было бы приятно помериться силами с достойным противником.

– Можете не сомневаться, я приду при первой возможности.

Адриан проводил его до двери и, глядя ему вслед, отметил, насколько целеустремленно шагал его посетитель к тому месту, где привязал своего коня. Нахмурившись, Адриан вернулся в коридор, где и встретил Дафну, выходящую из своего рисовального класса.

Она прикрыла за собой дверь мягко, но плотно.

– Чего хочет сквайр? – она выслушала его ответ, и у нее широко открылись глаза. – И вы отказались?! Как же это вы упустили шанс проникнуть в его дом и узнать о нем что-нибудь!

Он заставил себя не обращать внимания на то, какие искры загорелись в ее ярких зеленых глазах.

– А что, по-вашему, я мог там найти? Какое-то доказательство отмененного пари – если оно вообще было заключено? Нет, – он остановил протест, готовый сорваться с ее губ. – Играя с ним шахматы, я смогу узнать лишь о том, как работает его ум.

– А это не помогло бы нам?

– Если этот человек действительно в чем-то виновен, зачем ему приглашать меня, если не ради того, чтобы выманить меня отсюда или чтобы выведать какие-нибудь сведения?

– А так мы не узнаем ничего.

– Верно, но зато я буду здесь, на тот случай, если какой-нибудь злоумышленник попытается сегодня ночью залезть в Дауэр-Хаус.

Дафна подняла на него затравленный взгляд, собралась что-то сказать… и отвернулась.

– Дафна… – он схватил ее за руку, пытаясь удержать. Она высвободилась.

– Я… мне нужно вернуться к девочкам.

Он глубоко вздохнул. Придется подождать; не устраивать же сцену перед глупыми школьницами. Но сегодня ночью он найдет способ заставить ее рассказать, что ее так беспокоит. Если даже он не может помочь – может быть, он сумеет дать ей какое-то утешение. Так или иначе, он постарается согнать это горестное выражение с ее лица. С этой мыслью он направился на чердак.

Дафна прислонилась к закрытой двери, прислушиваясь к его удаляющимся шагам в коридоре, а потом на лестнице. Она еще раз смогла уклониться от продолжения беседы с ним. Но как долго она сможет выносить это? Если бы только он уехал, чтобы ей не приходилось видеться с ним каждый день, чтобы не чувствовать обаяние его юмора и твердости и не томиться от желания спрятаться в цитадели его сильных рук!

У него не может быть к ней ничего, кроме преходящего интереса, упрямо твердила она себе. Даже если бы не было тех восемнадцати месяцев, проведенных с дядей Персиве-лом. А этот эпизод делал ее совершенно неподходящей женой для священника… к тому же Адриан не просто священник. Он знал, как обязан поступать для поддержания своего имени. Разве не сказал однажды дядюшка Тадеус, что у Адриана один дядя – граф, а другой – баронет?

А его сестры… Старшая замужем за герцогом, средняя – за дипломатом, младшая – за виконтом. Они, несомненно, вынашивают планы женитьбы своего единственного брата на какой-нибудь богатой красавице из влиятельного семейства – на особе, имя которой не ляжет позорным пятном на титулы Галлифорда и Сент-Винсента. Можно себе представить, насколько не ко двору придется в этом семействе сельская учительница, выросшая в Ирландии, без единого титулованного родственника, но зато с дядюшкой – владельцем игорного дома? А если они еще узнают, что она сама была причастна к худшим из его заведений…

Она закрыла глаза. Ни его сестры, ни он сам… никто не должен знать об этом. Она была «неподходящей» и по многим другим причинам. На счету у нее не было ни единого пенни, которого она не заработала сама.

Да, для нее нет места в жизни Преподобного Мистера Адриана Карстейрса или в епископском дворце, который он когда-нибудь займет.

Она оставалась со своим классом, но душа ее была не здесь. Вопреки собственным строжайшим запретам, она думала об Адриане: как он поднимается по лестнице на чердак, как – со своей-то поврежденной рукой – двигает там мебель. Ли следовало бы пойти помочь ему. Но она не могла себе этого позволить: быть с ним в одной комнате, ни на секунду не забывая, что она должна возвести и сохранить барьер между ними, оказалось для нее непереносимой пыткой.

Вскоре после полудня приехал дядя Тадеус, и это сильно поколебало ее решимость. При встрече он ласково обнял ее и поцеловал в щеку, а потом немножко отстранил и внимательно оглядел.

– У тебя неспокойно на душе, дорогая, и это видно. Что-нибудь случилось?

– Ничего нового. – Она отошла от него, не желая, чтобы се проницательный родственник заметил, как глубоко она несчастна. – У Ад… у мистера Карстейрса рука понемногу заживает, хотя я не понимаю, как это возможно, если он во что бы то ни стало хочет передвинуть всю эту тяжелую рухлядь…