Альфа и Омега. Книга 2 (СИ) - Сейд Анна

— Хана, — мягко произнес Йон, качнув головой. — Не веди себя, как он. Ты выше этого.

— В смысле? — не поняла я, в запальчивости почти не следя за тем, что говорю.

— Не равняй всех под одну гребенку, — ответил он, поднимаясь и утягивая меня к себе. — Не все альфы самовлюбленные мудаки и не все омеги раздвигают ноги перед первым встречным. Ты же не такая узколобая, как он, и должна это понимать.

Услышав его фразу, Ория удивленно и в то же время одобрительно улыбнулась, словно отметив про себя, насколько разумнее стал рассуждать молодой альфа, а я даже не нашлась, что ему ответить. Лицемерие церковников в их стремлении сделать омег источником всех бед нашего общества всегда было мне отвратительно, и то, что эти гнилые, средневековые идеи звучали на таком высоком уровне, официально одобряемые властью, просто выводило меня из себя. Как отец Евгений вообще смог забраться так высоко? Неужели кардинал обратил на него внимание только потому, что он был связан с нами, а мы, в свою очередь, с Медвежонком? Что, если это мы с Йоном косвенно были причиной того, что этот фанатик, повернутый на нравственной чистоте, сейчас стоял за кафедрой Большого собора и его речи слушал высший свет религиозного общества?

«Это еще не конец, маленькая омега, — прошептал голос Йона в моей голове. — Самое интересное еще даже не началось».

Я смутилась от мысли, что он мог слышать все, о чем я думаю, но, кажется, альфа просто догадался, что происходит у меня в голове по расстроенному и растерянному выражению моего лица. Поудобнее устроив меня у себя на колене здоровой ноги и обняв покрепче, он снова включил видео, и я постаралась абстрагироваться от лишнего информационного шума в нем, сосредоточившись на самом главном.

Отец Евгений говорил еще достаточно долго, в красках расписывая свою теорию о том, что причиной вырождения расы бестий стал именно отказ от предопределенных свыше пар и что единственный способ не допустить исчезновения нашего рода это вернуться к прежним порядкам и пресечь на корню все «порочные» связи, не отмеченные волей Великого Зверя. По мере того, как он говорил, среди собравшихся возникало все больше шепотков, которые в конечном итоге переросли в более открытое роптание. Конечно, всех волновал вопрос о достоверности таких суждений и их доказательной базе. В ответ на прямой вопрос отец Евгений только загадочно улыбнулся и ответил, что они получат все необходимые доказательства и возможность лично принять участие в его проекте в том случае, если его поддержит и снабдит ресурсами новый Иерарх. После этой фразы все взгляды обратились к Боро, и тот даже не стал сдерживать довольной улыбки на лице, как бы подтверждая, что не собирается раскрывать свой козырь полностью до того, как получит большинство голосов на грядущих выборах нового главы Церкви.

В зале Большого собора снова поднялся шум, из-за которого я почти не понимала, кто и что говорит. Видео зарябило и как будто прервалось на несколько минут, потому что следующим кадром после монтажной склейки на экране возникла маленькая женская фигурка, стоявшая в открывшихся дверях собора и залитая солнечным светом. По мере того, как к ней оборачивалось все больше голов, гул голосов стихал и наконец прекратился вовсе. И после того, как снимавший происходящее приблизил ее лицо, я ее узнала, пусть даже прежде видела только ее старое фото.

Госпожа Боро, одетая в строгое закрытое платье темно-серого цвета, выглядела необычайно спокойной, даже безмятежной. Ее большие голубые глаза, так живо напомнившие мне глаза Медвежонка, смотрели прямо на кардинала, стоявшего в противоположном конце алтарного прохода, и мне казалось, что я вижу легкую полуулыбку на ее полных, красиво очерченных губах. Сперва мне не было слышно, что она говорит, но потом ее голос налился силой и стал звучать отчетливее.

— …в течение стольких лет! Мы вынуждены были скрывать наше дитя после покушения еретиков на его жизнь. Нам пришлось объявить всему миру, что он мертв, чтобы уберечь его будущее — и будущее всего мира, которое было возложено на его хрупкие плечи. Но сегодня пришло время сорвать покровы, ведь, как верно сказал любезный муж мой, сейчас мы выбираем не просто нового Иерарха, но новое будущее для нашей расы. И хотя Его Святейшество благородно пытался отговорить меня от этого шага, опасаясь за жизнь и безопасность нашего сына, я взяла на себя смелость ослушаться его воли, зная, что она проистекает из его безграничной любви к своей семье. Любви, что мешает ему узреть и понять истину — эта тайна может слишком дорого обойтись не только нам, но всему роду бестий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В этот момент мне стало искренне жаль, что я не вижу лица кардинала, потому что камера не отрывалась от госпожи Боро. И в то же время вдруг стало очень и очень не по себе, потому что я на каком-то интуитивном уровне уже знала, что будет дальше.

Госпожа Боро обернулась и поманила к себе кого-то, и когда в кадре появилась до боли знакомая стройная фигурка, облаченная в серебряную рясу, у меня захватило дух, и я, булькая и издавая совершенно нечленораздельные звуки, принялась трясти своего альфу за плечо. Он ничего не сказал, только кивнул и мысленно попросил меня смотреть дальше.

— Здравствуй, отец, — негромко произнес Дани Боро, глядя на кардинала. — Я счастлив вернуться в лоно родной церкви, под защиту Великого Зверя.

— Это он, это точно он! — покатились шепотки по рядам собравшихся. — Это золотой ребенок! Он жив! Он в самом деле жив!

Вместе с Медвежонком, которого я едва могла узнать в этом статном золотоволосом юноше, что казался таким взрослым, сдержанным и видным в своем серебряном облачении рядом с хрупкой маленькой матерью, по алтарному проходу в сторону замершего без движения кардинала двинулись двое альф, выступавших в роли телохранителей и пресекавших все попытки страждущих дотронуться до сына кардинала или просто подойти слишком близко. И если сперва я думала, что это делается исключительно с целью его защитить, то потом меня внезапно осенило.

— Они скрывают его запах! Не дают им понять, что он омега.

Йон кивнул и довольно улыбнулся. Меж тем Дани наконец подошел к отцу, глядя на него снизу вверх, но держась с таким достоинством, что я бы в жизни не поверила, что он и плакавший у меня в объятиях Медвежонок это один и тот же парень.

— Что происходит? — шепотом спросила я, когда немая сцена слишком затянулась.

— Он должен официально признать его, — так же тихо ответил мой альфа. — Если сделает это, то Медвежонок, как его сын, наследник и чистокровная бестия, автоматически становится духовным лицом, то есть получает церковный сан. А если нет…

— То все узнают, что он омега, — догадалась я. — И тогда кардинал может распрощаться со своими мечтами о том, чтобы стать Иерархом. Йон, так ты о нем говорил? Это Медвежонок — наш новый влиятельный друг?

— Не Медвежонок, а Дани Боро, — веско поправил меня он. — Будущий кардинал Восточного города, наследующий место своего отца, если тот таки наденет мантию Иерарха.

— Кар… динал… — по слогам пробормотала я, не веря, что все это происходит наяву, и не отрывая взгляда от мощной фигуры Боро-старшего, который медленно положил ладонь на преклоненную голову сына под ликование толпы, празднующей возвращение из мертвых золотого ребенка.

Глава 15. Частная коллекция

Я знала, что он ждет меня на кухне. Сидит на полу, ухмыляясь окровавленными зубами, в которых застряли кусочки моей кожи, и нетерпеливо скребет ногтями по полу.

— За что ты так со мной, Хана? Я же помог тебе. Я дважды спас тебя от лап Церкви. За что ты убила меня? — спрашивает он, и с каждым словом густая темная кровь толчками выходит из дыры на его шее. — Почему ты не могла просто потерпеть и дать мне то, что я хотел? Ты же сама очаровала меня, значит ты этого хотела. Ты сама хотела меня, омега, а значит обязана была дать мне то, что обещал твой запах. Ты не имела права мне отказывать, и я все равно получу то, что ты мне задолжала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})