Том 17. Джимми Питт и другие - Пэлем Вудхауз

Геслер побледнел от ярости и смотрел волком на Телля, которого схватили два стражника.

— А, — сказал он, — Телль, вот как? Приветствую. Мы, кажется, встречались раньше? А, Телль?

— Встречались, ваше превосходительство. В Шехенском ущелье, — не колеблясь, ответил Телль.

— Хорошая у тебя память, Телль. У меня не хуже. Помнится, при случае ты сделал мне пару замечаний — так, мимоходом? А, Телль?

— Возможно, ваше превосходительство.

— Не самых вежливых.

— Сожалею, если я вас обидел.

— Рад это слышать, Телль. Как бы тебе не пришлось пожалеть еще больше. Третируешь моих солдат, значит?

— Я их не трогал.

— Не трогал, вот как? Ага! Зато выказал неподчинение властям, не кланяясь шляпе. Я повелел ее установить, чтобы испытать преданность народа. Боюсь, что преданным тебя не назовешь, Телль.

— Я не из презренья — по безрассудству ваш приказ нарушил. Я прошел, не подумав.

— Всегда сначала подумай, Телль. Не думать опасно. И шляпу, надо полагать, ты тоже прострелил по безрассудству?

— Немного вошел в азарт, ваше превосходительство.

— Вон оно что! Вошел в азарт, говоришь? Надо быть осмотрительней, Телль. Когда-нибудь тебе несдобровать. Хотя выстрел замечательный. Ты ведь меткий стрелок, Телль, говорят?

— Отец стреляет лучше всех в Швейцарии, — вмешался детский голос. — Он может сбить яблоко с дерева со ста шагов. Я сам видел. Правда, отец?

Вальтер было убежал, когда началась драка, но вернулся, увидев отца в руках стражников. Геслер окинул его холодным взором.

— Это еще кто? — спросил он.

ГЛАВА XI

— Это мой сын Вальтер, ваше превосходительство, — ответил Телль.

— Сын? Вот оно что. Чрезвычайно интересно. А еще дети у тебя есть?

— Еще один мальчик.

— Которого ты сына больше любишь!

— Они мне оба дороги равно, ваше превосходительство.

— Даже так! Чем не счастливое семейство? Послушай-ка меня, Телль. Ты любишь азарт, и я тебе его обеспечу. Мальчик говорит, ты за сто шагов сбиваешь яблоко с яблони. Признаю, тут есть чем гордиться. Фризгард!

— Ваше превосходительство?

— Подай мне яблоко.

Фризгард поднял одно из тех, что бросали в него и Лёйтхольда — они валялись кругом.

— Оно, как бы сказать, побито немножко, ваше превосходительство, — пояснил он, — от удара по шлему.

— Благодарю. Я его не есть собираюсь, — сказал Гесслер. — Ну что ж, Телль, вот яблоко — хорошее яблоко, не перезрелое. Хочется мне проверить твое искусство. Возьми лук — он с тобой, я вижу — изготовься к выстрелу. Яблоко я положу твоему сыну на голову. Его отведут за сто шагов, и если не собьешь яблоко первым же выстрелом, заплатишь жизнью.

Со злорадным торжеством он уставился на Телля.

— Да не может быть, ваше превосходительство! — воскликнул Телль. — Чудовищно! Вы, должно быть, изволите шутить. Как можно просить отца сбить яблоко с сыновней головы! Одумайтесь, ваше превосходительство!

— Ты должен сбить яблоко с головы мальчишки, — повторил Гесслер сурово. — Я не шучу. Такова моя воля.

— Лучше умереть, — сказал Телль.

— Не станешь стрелять, казню обоих. Что же, Телль, откуда вдруг такая осмотрительность? Мне говорили, ты любишь риск, а стоило предложить рисковое дело, ты сразу на попятный. Я понимаю, кто бы другой отказался. Но ты! Сбить яблоко за сто шагов для тебя раз плюнуть. И какая разница, где яблоко — на ветке или на голове? Оно и в Африке яблоко. Давай, Телль.

Люди, заслышав спор, потянулись с края лужайки и обступили их. Общий стон ужаса встретил слова наместника.

— Стань на колени, мальчик, — прошептал Рудольф Гаррас Вальтеру, — стань на колени, моли его превосходительство пощадить тебя.

— Ни за что! — отказался он наотрез.

— Так, — сказал Геслер, — раздайтесь — расчистите место! Поторапливайтесь! Нечего копаться. Вот слушай, Телль, удели мне минутку. Я подхожу и вижу, как ты посреди луга открыто пренебрегаешь моей властью и насмехаешься над моими приказами. Подхожу и вижу, как ты ведешь бунтовские речи для черни. Я бы мог тебя казнить без суда. А я казню? Нет. Никто не скажет, будто Герман Геслер, наместник императора, какой-нибудь зверь. Я рассуждаю: «Дадим ему последний шанс». Твою судьбу искусству рук твоих же я вверяю. Нельзя роптать на приговор суровый тому, кто сам своей судьбы хозяин. Вдобавок, я не требую ничего сверх сил. Всего-то-навсего один выстрел, для тебя это ерунда. Ты похвалялся метким глазом. Докажи на деле. Эй, там, расступитесь!

Вальтер Фюрст бросился на колени перед наместником.

— Ваша светлость, — вскричал он, — никто не отрицает вашу власть. Да будет она милосердной. О, это превосходно, как скажет английский поэт через три столетия, иметь гиганта силу, но тиранство — ей пользоваться как гигант.[53] Возьмите половину моего добра, но пощадите зятя!

Вмешался Вальтер Телль и попросил деда подняться, не ползать на коленях перед тираном.

— Ну, где мне стать? — спросил он. — Я не робею. Ведьмой отец бьет птицу на лету.

— Вон ту липу видите, — приказал Геслер стражникам, — привяжите мальчишку там.

— Не надо меня привязывать! — крикнул Вальтер. — Я не боюсь. Сам стану тихо, чуть дыша. Попробуйте только привязать, как дам пинка!

— Давай хоть глаза тебе завяжу, — предложил Рудольф Гаррас.

— Вы что думаете, я боюсь смотреть, как отец стреляет? — сказал Вальтер. — И глазом не моргну. Отец, покажи этому извергу, какой ты стрелок. Он-то думает, ты промахнешься. Ну скажи — старый осел!

— Прекрасно, молодой человек, — пробормотал Геслер, — мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним. — И он снова приказал толпе раздвинуться и дать путь стреле Телля.

ГЛАВА XII

Толпа подалась назад, открыв путь Вальтеру с яблоком. Пока он шел, стояла мертвая тишина. Затем люди начали перешептываться.

— Что происходит прямо у нас на глазах? — говорил Арнольд Мельхталь Вернеру Штауффахеру. — Чего ради мы давали клятву, если такое допускаем? Давайте восстанем и сразим тирана.

Более благоразумный Вернер Штауффахер задумчиво почесал подбородок.

— Н-ну, — промямлил он, — как сказать, трудность в том, что мы не вооружены, в отличие от стражников. Я бы и рад сразить тирана, только мне скажется, скорее он сразит нас. Понимаете, о чем я?

— Зачем мы медлили! — ныл Арнольд. — Стоило восстать пораньше, такого бы не случилось. Кто советовал выждать?

— Н-ну, — сказал Штауффахер (который сам советовал выждать), — теперь уж и не вспомню, но, конечно, легко выяснить из протоколов последнего собрания. По-моему, предложение прошло большинством в два голоса. Смотрите! Геслер проявляет нетерпение.

Геслер сидел на коне, как на иголках, и снова стал понукать Телля.

— Скорей! — кричал он. — Начинай!

— Сейчас, — ответил Телль, прилаживая стрелу на тетиве. Геслер опять начал насмехаться.

— Сам видишь, — говорил он, — как опасно носить оружие. Уж не знаю, замечал ты или нет, но стрела, бывает, рикошетом попадает в стрелка. Оружием вообще положено владеть только правителю страны — мне, например. Незнатные, заурядные люди вроде тебя — извини за прямоту — только набираются спеси, когда при оружии, и оскорбляют вышестоящих. Впрочем, не мое дело. Я только высказываю свое мнение. Лично я поощряю стрельбу в Цель; потому и предложил такую замечательную мишень. Понял, Телль?

Телль не отвечал. Он поднял лук и прицелился. В толпе зашевелились, особенно справа от него, потому что нетвердой рукой, дрожащей первый раз в жизни, Телль навел стрелу не на сына, а прямиком в гущу людей.

— Эй! Там! Не туда! Левее! — в панике кричал народ, пока Геслер покатывался от хохота и подзуживал Телля стрелять наугад.

— Яблоко не собьешь, — посмеивался он, — так хоть свалишь кого из дорогих соотечественников.

Телль опустил лук, по толпе пронесся вздох облегчения.

— В глазах мутится, — сказал он. — Ничего не вижу. Он повернулся к наместнику.

— Не могу стрелять, — заявил он, — прикажите страже убить меня.

— Нет, — сказал Геслер, — нет, Телль. Мне не того надо. Пожелай я тебя убить, не стал бы ждать от тебя приглашения. Я не собираюсь тебя казнить. Не сейчас. Мне хочется видеть, как ты стреляешь. Ну же, Телль, говорят, что ты все можешь и ничего не боишься. Недавно, слышал я, ты перевез одного человека, Баумгартена — так его зовут, кажется — по штормовому озеру в открытой лодке. Помнишь, наверное? Я очень хотел его поймать, Телль. А теперь никакой особенной храбрости не требуется. Просто сбить яблоко с головы у мальчишки. Ребенок справится.

Пока он разглагольствовал, Телль стоял в молчании, руки его дрожали, а глаза впивались то в наместника, то в небо. Вдруг он выхватил из колчана вторую стрелу и заткнул ее за пояс. Геслер молча наблюдал за ним.