Заколдуй меня - Джек Кертис

— Так зачем тогда вы мне звоните?

Эллвуд слышал, что Тодд задыхается, и представил, как тот схватился за горло.

— Я сообщаю вам о случившемся, Хилари. Вот и все. И у меня есть к вам пара вопросов. Если я захочу выдать своего агента для всеобщего успокоения умов, можем ли мы быть уверены, что полиция не вмешается, суд будет закрытым, а прессе преградят доступ к информации? Я понимаю, нужен козел отпущения, но нам придется похоронить его. Я должен знать наверняка.

— Что еще?

— Как мне из этого выйти?

— Ты ублюдок, Эллвуд! — Смех Тодда напоминал рвотные спазмы. — Сам заварил кашу. Тебя отстранили от этого дела, но тебя заели тщеславие, амбиции и боязнь выглядеть дураком. Потому ты и нарушил приказ и, Господи, опять облажался. А теперь хочешь выйти сухим из воды.

— Так вот, подумайте, как ответить мне, Хилари, и позвоните. Поговорите, с кем нужно. Я буду здесь. Звоните в любое время дня и ночи.

Эллвуд повесил трубку и улыбнулся.

— К черту самооборону! Лучше дубинка.

Паскью усмотрел в этом жизненный принцип: что нальешь в бутылку, то и выпьешь. Он поделился своим открытием с Софи, и та рассмеялась. Паскью тоже засмеялся.

— Знаешь, — сказал он, — я чувствую себя гораздо лучше. Почти нормально.

— Ты начинаешь раскисать, — ответила Софи, — не расслабляйся.

Когда он закрыл глаза, кожа, нагретая солнцем, шум моря, крики чаек слились в единое ощущение. Вслед за ощущением возникли краски, сменявшие одна другую. «Прямо как балдеж от ЛСД!» — подумал он.

Он открыл глаза, но видение не исчезло, а лишь переместилось к линии горизонта. Закат окрасил небо в розовые и малиновые тона, в то же время оно было цвета аквамарина и лазури, желтым и охровым и поблескивало металлом. Паскью наблюдал, как краски сгущаются до лиловых и сине-черных. Две звезды загорелись в небе — они казались тяжелыми, разбухшими от воды и располагались на расстоянии вытянутой руки друг от друга. А может быть, это были не звезды, а огни кораблей. Паскью бил озноб. Он добрался до ниши, которую занимала прежде Марианна, и сел там, наклонившись вперед, упершись локтями в колени, похожий на безмолвного призрака.

— Я очень волнуюсь, — сказала Карла. Незадолго до этого она разговаривала с Эллвудом и теперь знала, что нужно делать: "Задержи его здесь до завтра. Не позволяй ему сбежать. Свяжи его, напои, трахайся с ним до посинения. Главное — успокой его. Заставь поверить — все будет так, как он задумал".

«Ты попал в переплет, Эллвуд, — пронеслось у нее в голове, — я оказалась права. Сейчас тебе очень нужна моя помощь, и когда-нибудь ты за это заплатишь».

— Я очень волнуюсь, — повторила она, — а куда мы отправимся?

— Может быть, за границу. В Грецию или Турцию.

«Господи, — подумала она, — он так и остался в душе проклятым хиппи! Они по-прежнему в шестидесятых годах, хотя им уже по сорок». — Она улыбнулась, и Люк уловил в ее улыбке почти искреннее чувство к нему. Почти.

— Покажи мне что-нибудь, — попросила Карла.

Люк вышел из комнаты и вернулся в цилиндре и фраке Великого Зено. Он показал ей пустую ладонь, в которой в следующий миг оказалась игральная карта — Влюбленные, чья жертва уже принесена.

Он повернул ладонь — и карта исчезла. Вместо нее в руке лежало маленькое красное сердечко, размером примерно с голубиное. Он приложил сердечко к губам — и оно исчезло. Когда он снова открыл ладонь, Карла увидела белое перышко — символ чистоты и полета.

Он подбросил перышко вверх, и его не стало. На его месте, словно обретя рождение в смерти, появилось поблескивающее яйцо. Яйцо с треском раскрылось, и из него сверкающей россыпью вылетел каскад огоньков. Люк подошел к Карле и отдал ей яйцо.

Внутри яйца поблескивало колечко; судя по оправе, ему было лет двести, мелкие бриллиантовые камешки образовали четыре концентрические окружности, а в центре сверкал большой розовый бриллиант.

Карла посмотрела на кольцо, потом на Люка. В ее взгляде было все, что он ожидал увидеть: любовь, преданность, надежда, согласие.

"Господи, мать твою!.. — подумала она. — О-о-о-о-ох, Господи, мать твою!" — Голова у нее кружилась от восторга и желания.

Софи трижды набирала номер Джорджа Роксборо, прежде чем дозвонилась ему.

— Вы близкая подруга Сэма? — спросил он.

— Да, достаточно близкая.

— Ну, если даже вы не знаете, где он, то почему решили, что я могу это знать?

— Я беспокоюсь за него, вот и все. И подумала — вдруг он звонил вам.

— Почему?

— Больше мне не к кому обратиться. Было бы к кому — позвонила бы.

— Нет, — сказал Роксборо. — Я ничего о нем не знаю. — Он умолк, и Софи уже собиралась попрощаться. — Он действительно ваш близкий друг?

— Я ведь уже сказала. — Софи едва сдерживалась, чтобы не нагрубить, от беспокойства у нее портился характер.

— Тогда вам должно быть известно, что он временами ведет себя странно. Пребывает в подавленном настроении, пьет без меры. Такое с ним случается.

— Да. — Софи так и подмывало сказать: «На этот раз, я уверена, причина совсем другая», — но она сдержалась. Она не нуждалась в помощи или сочувствии Роксборо и не хотела возбуждать его любопытства.

Как бы почувствовав ее осторожность, Роксборо с пьяной веселостью спросил:

— Вы новая женщина Паскью?

— Это очень неблагодарная роль, — ответила Софи, — но кто-то ведь должен ее играть.

Роксборо начал было:

— Если вы и в самом деле волнуетесь, я мог бы...

Софи уже держала палец на рычажке.

— Не беспокойтесь, право, не стоит, я сама его разыщу.

В Полл-Мэлле существуют клубы для мужчин, которые высоко ценят элитарность и ненавидят женщин. В них заключаются и расторгаются сделки, оказываются различного рода услуги и решаются дела о публичной финансовой поддержке. И все это в конфиденциальной обстановке.

Сэр Родни Брайдон слушал Хилари Тодда, время от времени кивая головой. Рассказ Хилари не вызвал у него чрезмерного удивления или озабоченности.

— Так о чем вы хотели просить меня, Хилари? — поинтересовался он. — Пока я не вижу здесь ничего ужасного.

— Вот как? — Хилари был озадачен. — Ну, во-первых, нужно решить, отдадим ли мы на съедение человека, работавшего на Эллвуда.

— А он больше не будет на нас работать?

— Если верить Эллвуду, нет.

— Эллвуд — дельный сотрудник. И по-моему, правильно оценивает ситуацию. Если он утверждает, что этот человек нам больше не нужен...

— А как быть со всем остальным, всем, что связано с ним?

— С Пайпером и прочими?

— Да.

— История, конечно, неприятная. И скорее всего, придется искать козла отпущения. Мы не можем допустить какого бы то ни было расследования. — В устах Брайдона слово «расследование» прозвучало синонимом возмутительного вмешательства в частную жизнь. — Поэтому мы отдадим им агента. Ну, а со всем остальным не так уж трудно справиться. — Он увидел, как тень пробежала по лицу Тодда и спросил: — А вы хорошо ладите с Эллвудом? Нет между вами трений?

— Нет.

— Ну и хорошо, отзовите его оттуда и отправьте в Европу. С Пайпером покончено, значит, ему там больше нечего делать.

— Мы считаем, что он был двойным агентом, ведь так?

— А мы так считаем?

— Но эти смерти во Франции и Италии...

— Безусловно, узнать об этом было бы просто замечательно. Чтобы действовать наверняка. Просто не хочется думать, что кто-то сумел нас перехитрить, правда? Однако все дело в том, что он работал только на нас.

В первую минуту Тодд был ошарашен как человек, не понявший шутки.

— Только на нас... — повторил он. — Только на нас... Значит, вы думаете, Пайпер оставался нам предан?

— Думаю, но предпочел бы в этом еще раз убедиться. Нас это действительно волновало. Впрочем, в любом случае внутренние агенты были обречены. Дело не в отдельных людях, а в том, что сама операция стала секретом полишинеля еще много лет назад. Хотелось бы, разумеется, выяснить, в какую сторону шла утечка информации, если Пайпер являлся двойным агентом. Что же касается внутренних агентов, то это с самого начала была проигрышная партия.

Замешательство Тодда постепенно переходило в гнев.

— Значит, вы считаете, он был предан нам?

— Да, он был под контролем.

— Я осуществлял общее руководство операцией, которую проводил Эллвуд. Целью ее было выяснить, происходила ли утечка информации через Пайпера. Мне сказали, что это жизненно важная задача. Что наши люди подвергаются опасности. — Тодд изо всей силы сдерживался, чтобы не повысить голос. — Кое-кто из наших людей уже погиб. Агенты во Франции и Италии. Поэтому мы и решили, что Пайпер мог продать их еще много лет назад, и теперь им пришлось расплатиться своими жизнями. Ради чего же тогда я наседал на Эллвуда и предоставил ему неограниченную свободу действий?