Заколдуй меня - Джек Кертис

Люк кивнул.

— Понимай как хочешь. Только дай ей уйти.

Эллвудом опять овладел приступ смеха. Но он знал, что с Люка нельзя сводить глаз, и это сковывало его. Голова его не шелохнулась, пистолет в руке тоже, но при этом он буквально захлебывался от хохота, широко раскрыв рот. Глаза стали узкими, как щелочки, каждый мускул лица вздрагивал.

— Вот дьявол! — приговаривал он. — Вот дьявол! — Свободной рукой он смахнул слезинку с одного глаза, при этом второй не мигая смотрел на Люка. Лоб с челкой цвета вороненой стали собрался в морщины, а серая кожа от удовольствия стала лосниться. — О, дьявол!.. А ведь самое смешное я приберег напоследок.

Карла вошла в комнату и направилась к Эллвуду, широко улыбаясь, как будто не обманулась в своих ожиданиях, — здесь действительно происходило что-то очень веселое.

Есть фотомодели, лица которых просто созданы для объектива камеры. Без косметики, без сознания собственной красоты они могут показаться пресными и невзрачными. Но вот они появляются в свете юпитеров, с искусно подобранной косметикой, распушив волосы, и черты их неожиданно оживают, подчеркнутые дорогими украшениями, тонким ароматом духов, безукоризненным покроем одежды, тело становится гибким и полным энергии.

И тут Люк понял, что Карла любовалась в зеркале не сценами из будущей жизни, а собственной красотой, проступившей теперь благодаря ее стараниям. Проходя по комнате, она сделала пару хромых шажков — это было жестоким напоминанием для Люка.

Эллвуд следил за выражением лица Люка, и раскаты его хохота становились все громче. Он уже с трудом переводил дыхание. Карла остановилась возле Эллвуда. Лицо ее сияло.

Люк застыл в неподвижности, окаменев. Он смотрел на Карлу так, словно ему явилась его собственная смерть.

Смех Эллвуда теперь звучал с перерывами, постепенно стихая. И вот наконец ужасное молчание нависло в комнате. Даже истошные рыдания, даже грубая брань не могли бы произвести более тягостного впечатления. Воцарившаяся тишина напоминала момент перед казнью.

У Карлы перехватило дыхание. Она наблюдала за Люком.

В висках у нее пульсировало, словно ее било слабым электрическим разрядом. Голова кружилась, то ли от ощущения своей власти, то ли от похоти, что было почти одно и то же. Она подошла еще ближе к Эллвуду, но при этом продолжала смотреть на Люка.

Эллвуд снова расхохотался, дуло пистолета запрыгало в воздухе. Его охватило волнение — словно от Карлы исходил жар. Когда она подступила ближе, он обнял ее за шею, а она стала водить его рукой, лежавшей у нее на груди. Язык ее пробежался по губам, она стояла полуприкрыв глаза, продолжая наблюдать за Люком.

Карла и Валлас Эллвуд. Они обнялись, и он ласкал ее, тела их соприкасались, от чего возбуждение нарастало, — они напоминали счастливую парочку, позирующую для последнего снимка, мечтавшую сбросить одежду и добраться до постели.

Оба наблюдали за Люком, не сводя с него глаз.

Глава 48

Паскью сидел в машине Софи, откинувшись на сиденье, закрыв глаза, и на все вопросы отвечал «нет».

— Нет, чувствую я себя неважно. Нет, возвращаться в Лондон не собираюсь. Нет, я этого так не оставлю, с меня довольно. Этот ублюдок уже несколько раз пытался убить меня. И теперь я по-настоящему разозлился. Нет, я не считаю, что, идя к нему домой, ничем не рискую. Но я все равно это сделаю. Нет, я не знаю, кого там застану, но очень хотелось бы, чтобы там оказался Люк Маллен, потому что я мечтаю сломать его поганый хребет. Нет, ты не поедешь со мной.

На набережной все еще толпились люди, показывая то в сторону моря, то на дорогу, видимо, рассказывая о происшествии с Паскью.

— А как насчет лодки, на которой ты якобы перевернулся? — спросила Софи.

— Я должен встретиться с людьми из береговой охраны.

— И ты собираешься к ним идти?

— Конечно нет.

— Как ты им представился?

— Я назвался Джоном Келли.

— А кто это такой?

— Мой дедушка по материнской линии. Я уже сказал — ты не поедешь со мной.

Софи завела двигатель и повела машину вдоль берега.

— Да, я слышала, как ты это сказал. И тем не менее я поеду с тобой.

— Останови! — потребовал Паскью.

— Поскольку ты знаешь дорогу, лучше скажи мне...

— Останови машину!

— ...как туда ехать.

Они проехали еще минут десять, и Паскью буркнул:

— Надо было повернуть вправо еще за милю отсюда.

Помимо водителя в машине сидели еще двое полицейских, они расположились на заднем сиденье вместе с Люком, и один из них приковал себя к Люку наручниками. Предварительно было обговорено, что местная полиция ни при каких обстоятельствах не станет вмешиваться. Арестованного надлежало отправить прямо в Лондон. Они плутали по узеньким дорожкам с изгородями по обе стороны.

— Сделай так, чтобы он заткнулся, хорошо? — попросил водитель.

Они ехали, откинув брезентовый верх, чтобы в машине было прохладнее, и ветерок посвистывал, теребя кромку материи. Помимо этого тонкого, несмолкающего писка в машине раздавались рыдания Люка. Он сидел выпрямив спину, с открытыми глазами, и из груди его вырывались рыдания. В них слышалось отчаяние человека, потерявшего последнюю надежду.

Пока Эллвуд звонил по телефону, Карла приготовила кофе.

Он сказал в трубку. «Маллена уже увезли». — Потом, после паузы: «Нет, лучше сказать, что его взяли в Лондоне. Впрочем, кого это теперь интересует? Местную полицию можно в любой момент проинструктировать». Он положил трубку, улыбаясь.

— Ну ты и чертовка!

— Расскажи мне про него, — попросила Карла, — про Тодда.

— Ты ведь у него работаешь. И знаешь столько же, сколько я.

— Нет, Валлас, у меня сильные подозрения, что многого я не знаю.

— Значит, ты выискиваешь, за что бы ухватиться.

— Я и сама не знаю, что ищу. Надеюсь, ты мне поможешь?

— Но что все-таки ты имеешь в виду?

— Может быть, деньги, может быть, власть...

— Мы с тобой два сапога пара, — сказал Эллвуд, — я знаю, что ты ищешь. И думаю, найдешь. Но будь осторожна. Эта вещь может принадлежать кому-то другому.

— Я не стала бы красть ее у тебя, Валлас. Ты ведь знаешь.

«Еще как стала бы! — подумал Эллвуд. — Я буду настороже. И когда настанет этот момент, сиськи тебе пообрываю, сучка!»

Люк умолк. Человек, к которому он был прикован наручниками, свободной рукой отвесил ему несколько оплеух. Люк никак на них не отреагировал: он думал о чем-то своем.

— Знаете, в мире все движется по кругу.

— Что-что? — спросил человек, сидевший рядом, с широким шрамом, идущим от виска по лбу, рассекающим бровь.

— Все движется по кругу.

— Это я и без тебя знаю.

— О чем он там толкует? — спросил водитель.

— О том, что Земля круглая.

— Ну что же, мысль правильная, — поддакнул водитель, и все трое рассмеялись.

— Я сделал это с Лори, а кто-то сделал это со мной, — продолжал Люк, — подлые поступки совершаются по кругу. Жизнь, описав круг, возвращает нас к прошлому. Ты вышвыриваешь что-то в этот мир, какую-то ужасную вещь, страшную вещь, а потом она непременно возвращается к тебе.

Третий сопровождающий сказал:

— Заткнись, мать твою! Поскули лучше, ладно?

Они находились уже в трех милях от Лонгрока и ехали сейчас по маленькому портовому городку. Дорога, постепенно понижаясь, уводила к захламленной набережной, на которой в этот момент загружали приземистую баржу. Водитель притормозил машину на вершине холма, у светофора, и стал смотреть на снующих туда-сюда матросов.

— Врежьте ему как следует, — попросил он, — чтобы до конца пути не очухался. — Он обернулся через плечо, не выпуская из рук руль. — Врежьте так, чтобы отрубился.

— ...Как яйцо, — продолжал Люк. — Но оно ничему не дает начала.

Водитель обернулся, теперь не на шутку разозлившись, и ударил Люка наотмашь тыльной стороной ладони, как собаку.

— Заткнись!

— Это значит, что все старое возвращается, описав круг: и старые грехи, и старая боль.

От следующего удара голова Люка дернулась назад.

— Да врежьте вы этому ублюдку, — снова посоветовал водитель, глядя на красный свет.

— Как яйцо...

Полицейский, сидящий рядом, повернулся к нему, сжав руку в кулак, и в этот момент Люк наклонился в его сторону и достал из уха яйцо. Внезапно наступило молчание, но водитель не знал, как его истолковать.

Два полицейских, сидящих сзади, уставились на яйцо, как на какую-то диковинную вещь, лишившись дара речи. Так прошло минуты две, пока человек с рассеченной бровью не сообразил, что Люк достал яйцо рукой, которую он приковал к своей наручниками. А когда полицейский попробовал пошевелиться, то обнаружил, что теперь наручниками скованы его собственные руки, заведенные за спину. Потом он увидел, как яйцо, щелкнув, открылось.

Третий полицейский успел лишь произнести: