Вопросы цены и стоимости - Виктория Абзалова

Однако ревность - это та же страсть, а всякая страсть - неистово кипит, как забытое ведьмой на огне варево. Зная норов торговца, тем более нужно было ожидать извержения Везувия…

А между тем, мэтр Ожье безмятежно хлопотал о делах, перевозил разросшуюся семью в Марсель, и даже обменявшись взглядами с тем, кто на его же глазах пытался зашить искромсанные руки беззвучно, но истово повторявшего его имя мальчишки, - только вежливо кивнул, здороваясь… И Фейран окончательно отбросил от себя тот слабый зародыш мысли, рассказать Грие о нынешнем состоянии Равиля и просить помочь.

Еще не известно, что было бы лучше для самого Равиля - новое потрясение, которое он не смог бы перенести просто физически, неизбежное разочарование потом, или… А что или?!

«Мы взрослые люди, в конце концов!» - Фейран резко развернулся в прямо противоположную сторону. Итог может остаться между ними, но разговор с Грие состоится, или он не лекарь, да и свои годы прожил напрасно!

Страшно и странно, парадоксально но факт - юноша, несмотря ни на что всегда отчаянно боровшийся за каждый день, за каждый вздох, тогда, когда судьба его наконец вроде бы обернулась к лучшему, давая шанс на нормальную жизнь, оказался доведен до того, что захотел умереть… Только совсем не боль и насилие его сломали! Как ни ужасно это звучит, но их в прошлом Равиля было достаточно, чтобы привыкнуть и приспособится.

Однако раньше никогда и никто не касался его сердца, а сейчас, когда мальчик рискнул довериться и приоткрыть душу, - она оказалась подло растоптана, и именно это продолжало убивать его дальше наравне с травмой и болезнью!

По всей видимости, оба мужчины мыслили примерно в одном направлении, поэтому Фейрану не пришлось идти долго, и Ожье нагонял его сам. Правда, один из них постепенно все больше замедлял шаг, а потом и вовсе замер, словно наткнувшись на нечто невидимое, и отвел взгляд от лекаря в сторону, пряча глаза. Изумленный манерой, совершенно не свойственной самоуверенному подчас до бесцеремонности торговцу, Фейран сделал за него несколько оставшихся шагов, и с каждым из них замечал то, что опровергало его поспешные выводы о спокойном благополучии Грие.

Нет, в светлой гриве не прибавилось скорбной седины, а горе не согнуло мощные плечи. Просто внезапно как-то резче проступили все линии, сделав острее рубленые черты, а по верху легло плотное душное покрывало теней. Когда же Ожье все же нашел в себе силы посмотреть в лицо тому, кто принял последний вздох его рыжего лисеныша, то Фейран, хотя не мог знать его мыслей, - едва не отшатнулся. Глаза мужчины были как поддернутое инеем пепелище, и у ресниц тихо звенели невидимые льдинки, как застывшие от ледяного ветра слезы…

- Какое-то дело ко мне? - осторожно и несколько холодно поинтересовался Фейран, вместо накипевшей в груди бури негодования.

Мало ли, может у Грие дорогая жена внебрачного ребенка ждет или с законными детьми какая беда приключилась, и лекарь понадобился… Всякое бывает, и не угадаешь, что за забота подкараулила мэтра, а он тут носится с любовью какого-то умирающего пацана, на которого торговцу чихать было с высокой колокольни.

- Да… - тихо откликнулся Ожье. Голос дрогнул, вовсе ввергая Фейрана в ступор от удивления: что могло такого рокового приключиться с человеком, который на растерзанного мерзавцем мальчика посмотрел, развернулся и ушел?!

- Да! - как прежде решительно заявил Грие, все-таки справившись с собой. - Я хотел спросить, где похоронен Равиль!

После этого ошеломительного сообщения Фейран только краем сознания отметил, что до сих пор он удивлялся происходящему как-то не всерьез, и только теперь может судить, что значит это слово. Он был настолько поражен вопросом торговца, что со всей злости ляпнул первое, что пришло в голову, умудрившись сделать ударение сразу на всех словах:

- Слава богу, нам его хоронить не пришлось! -

Однако, после долгой паузы, Ожье только скрипнул зубами, тяжело глядя на опомнившегося и понемногу начинающего складывать два и два врачевателя:

- Понимаю… родственники… - и вдруг совсем неуверенно и даже где-то застенчиво, умоляюще и робко прозвучало, - А они ничего не говорили где? Ведь не может же, чтоб в Италию повезли…

- Да кого повезли?! - Фейран окончательно впал в прострацию от неожиданности. - Какая Италия?! Равиль жив, в доме Жермена, Луциатто при нем, а состояние такое что его трогать нельзя, а не то что везти!

То, что произошло с Ожье дальше, - можно описать лишь избитым сравнением «удар молнии»: на какой-то момент мужчина замер, более всего напоминая статую из белоснежного мрамора… А потом рванул за плечи опешившего врачевателя так, точно хотел вытрясти из бренного тела бессмертную душу:

- ЖИВ?!! Равиль… Жив?!! Где?!! - дар связной речи полностью покинул торговца.

Зато Фейран, быстро сопоставив все возможные догадки, полностью пришел в себя, наконец начиная понимать ситуацию: кажется Равиль Грие более чем не безразличен. Правда, к добру это или к худу теперь и где же его носило раньше - бог ведает! Так что раскрывать объятия и успокаивать разошедшегося не на шутку мужчину Фейран не торопился, плавным движением высвободившись из захвата.

- Я не стану ничего говорить, пока ты не успокоишься, - непривычно жестко осадил он Ожье. - И никуда не поведу. Рядом с Равилем сейчас дышать осторожно надо, а не орать и распускать руки!

На Грие его слова подействовали как ушат ледяной воды: мужчина не просто отпустил лекаря, он буквально отшатнулся, немедленно разжимая пальцы, но продолжая ищуще заглядывать в лицо.

- Равиль… жив?! - последнее он почти выдохнул, боязливо-робко, как будто его неосторожное упоминание могло обернуться катастрофой, или лекарь был бы способен шутить подобными вещами.

- Еле жив! - без обиняков отрезал Фейран, не оставляя шансов всяческим возможным иллюзиям. - Он до сих пор в тяжелом состоянии и… это не уличный разговор.

Однако Грие не услышал его намека. Впрочем, похоже, что он вообще не расслышал ничего, кроме беззвучно повторяемого короткого и емкого слова, означавшего что рыжий лисеныш где-то есть под этим небом, дышит, ходит, что его сердечко где-то бьется… Мальчик жив!

Следующий его поступок заставил Фейрана серьезно усомниться уже в рассудке торговца: богач, делец, разгуляй душа, способный любого за пояс заткнуть и словом и делом, вдруг качнулся, медленно опускаясь на колени, там же где и стоял, глядя на ошеломленного лекаря глазами побитой бездомной собаки:

- Прошу! Увидеть его… только увидеть. Пожалуйста…

Фейран не выдержал бы ни этого взгляда, ни безнадежной мольбы в нем даже если бы изначально не собирался говорить с Грие о том же самом! Он слишком хорошо знал, что это такое, когда своей жизни уже не жалко за один взгляд на любимого, потому что без него она пуста и бессмысленна, превращаясь в жалкое никчемное существование! Только ему когда-то было все же позволено целовать холодные пальцы Айсена, всматриваться с надеждой в бледное лицо любимого, гладить его волосы и шептать его имя, с горечью зовя обратно в мир живых. У него была бесценная привилегия быть рядом с самым дорогим человеком, разделить на двоих жуткую ношу, забирая у него хоть капельку боли…

Как много это значило по сравнению с равнодушной констатацией смерти: безликим отзвуком никогда не стихающих сплетен толпы, приговором, который уже приведен в исполнение, вот только кровь продолжала бы бежать по жилам самой страшной пыткой… Сама мысль о том, что Айсена могло бы не быть сейчас, - нет, не встревожила, не кольнула сердце, - просто остановило его на краткий, но ощутимый миг!

И отвернувшись от казалось бы сверх меры удачливого, преуспевающего, самоуверенного мужчины, стоявшего сейчас перед ним на коленях, в грязи, посреди улицы, Фейран вдруг тоже взглянул на ставшие его самым страшным кошмаром дни совсем иначе. Ведь тогда он все равно оставался со своим синеглазым солнышком, и они были вместе.

- Встань! Встань же… - тихо проговорил Фейран, как только ему удалось справиться со сведенным горлом. - Я провожу. Только с объяснениями и выяснениями придется повременить…

Как причудливо порой переплетаются нити в узоре судеб! Неприкрытая похоть Грие к такому же мальчику для утех, когда-то открыла Тристану Керру глаза на собственное влечение, приведя тернистой дорогой к счастью любви. Мэтр Грие тоже вряд ли мог представить, что лекарь Фейран, к которому он всегда относился с долей насмешки из-за противоречивых свойств характера, будет держать в руках смысл его жизни… И тем более, что этот смысл окажется сосредоточен в рыжем парнишке с клеймом общей шлюхи на пояснице!

Что уж теперь вопить, что это неважно, что в отличие от Таша ни разу не попрекнул его борделем, куда какая-то мразь продала 16тилетнего мальчишку! Просто потому, что это не правда…