Арвендейл. Император людей - Роман Злотников

К ватаге бурлаков они трое пристали в Нью-Ашхоге, до которого добрались на третий день пути с господином Сэмом. Путешествие прошло достаточно спокойно, хотя тюки оказались довольно увесистыми и твердыми. Арил даже ворчал:

— Камни, что ль, несем…

Рабов оказалось не так уж много — шесть человек, четверо из которых к тому же были бывшими глыхныгцами. Двое попали в рабство по решению суда, один — как должник, один — как сам убивший раба и не смогший заплатить за него выкуп. А еще двое — воры, проданные в рабство поймавшей их окружной стражей. И все шестеро уже смирились со своей судьбой и даже не помышляли ни о побеге, ни о бунте. Поэтому четверо настороженных охранников с палками вокруг шести закованных в бронзовые цепи печальных фигур смотрелись несколько… забавно. Трой вообще удивлялся, как трусоват и опаслив местный люд. Даже если кто в таверне, перебрав местного кислого пива или жутко вонючего крепкого пойла, начинал буянить и приставать к окружающим, то эти самые окружающие предпочитали глупо просто лыбиться, втягивая голову в плечи, ну, или в крайнем случае звать вышибалу. Сами же в конфликт не вступали. В империи подобного типчика быстренько успокоили бы ударом по лбу. Беззлобно, но крепко. А ежели не успел сильно достать, то, когда очухается, еще и поднесли бы стаканчик. Для поправки здоровья, так сказать, и в благодарность за доставленную возможность размять кости…

В два часа пополудни они подошли к одному из домов на окраине Нью-Ашхога, рядом с которым находился загон, окруженный высокой, в три человеческих роста, оградой. Внутрь ограды вели крепкие ворота, возле которых стояли два довольно дюжих охранника, вооруженных палками, очень напоминающими дубинки. Потому что один конец у них был окован бронзовыми кольцами. И это было самое грозное оружие из всего, которое они видели в руках людей здесь, в земле Глыхныг…

— Как дела, Пит? — небрежно бросил господин Сэм левому охраннику.

— Все в порядке, господин, — угодливо улыбаясь, ответил тот. — Я гляжу, вы привели еще шестерых?

— Да. И доставил новые колодки. Открывай.

Охранник Пит суетливо бросился к большому железному замку, висевшему на сделанной из толстого дубового бруса задвижке, и загремел ключами. Спустя минуту ворота медленно, со скрипом, распахнулись.

Внутри загона оказалось не слишком людно. Под навесом, устроенным в центре огороженной площадки, угрюмо сидело трое — одна толстая женщина и двое не менее упитанных мужчин. Похоже, все они тоже были глыхныгцы. А у самых ворот играла маленькая, лет четырех, девочка. Трой поначалу даже не понял, что она здесь делает. Причем не только не понял, но у него и вопроса такого не возникло. Просто улыбнулся и вошел внутрь, повинуясь повелительному жесту господина Сэма. Уж больно умильно-благостная была картина — маленькая девочка, сидящая на коленях и лепящая куличики из песка…

— Скидывайте здесь, — приказал господин Сэм.

Трой скинул со спины тяжелый тюк, повел плечами, разминая натруженные мышцы, а затем, повернувшись, подошел к девочке и опустился на корточки рядом с ней.

— Как тебя зовут?

Девочка подняла к нему личико и доверчиво улыбнулась:

— Иния. А тебя?

— Меня… — Трой запнулся. Называть свое истинное имя было опасно, а врать не хотелось. — Зови меня Странник.

— Странник? — Девочка удивленно расширила глазки. — Какое у тебя интересное имя.

Трой, улыбаясь, кивнул:

— Сам иногда удивляюсь…

Девочка старательно слепила очередной куличик и протянула его ему на своей испачканной в мокром песке ладошке.

— Угощайся.

— Спасибо, ты очень добрая… — серьезно ответил Трой, принимая куличик.

— И тебе спасибо, — вновь улыбнулась девочка, а потом как-то мгновенно погрустнела и тихо произнесла: — А то никто больше не хочет есть мои куличики.

И Троя будто током пробило. Он внезапно осознал, что девочка находится ВНУТРИ забора.

— Ты… — Трой почувствовал, как у него внезапно пересохло в горле. — Там, — он повел головой в сторону навеса, — это твоя мама?

— У меня нет мамы, — грустно ответила девочка.

— А… папа? — с отчаянием спросил Трой, все еще отказываясь верить в какую-либо иную причину ее нахождения здесь. Ну не могут же они…

— И папы тоже нет.

— А… где они?

— Не знаю. Мне не говорят. Сказали только, что их больше нет. И наш дом — больше не наш. И я никому не нужна. Только добрый господин Сэм позволил мне жить здесь, у себя, а дядюшка Пит приносит мне поесть…

Трой почувствовал, как на него накатывает жаркая волна, смывающая остатки его способности не просто ясно мыслить, а мыслить вообще… И в следующее мгновение ноги сами подняли его и понесли к господину Сэму.

— Вы что, отдадите оркам ребенка? — едва сдерживая ярость, прорычал он, нависая над глыхныгцем.

— А тебе какое дело, чужеземец? — высокомерно начал было господин Сэм, но, заметив, как видно, в каком состоянии находится этот тупой, необузданный и ужасно неполиткорректный чужеземец, испугался и несколько сбавил тон: — Э-э-э, то есть нет, конечно… Как вы могли такое подумать? Орки только молочных детей… ну, которым не исполнилось еще шести месяцев, считают за полную подать. Говорят, что у них очень нежное м-м-мя… А те, что постарше, идут по весу. Так что мне нет никакого резона… — Тут он запнулся и втянул голову в плечи, не понимая, но чувствуя, что все его объяснения не отдаляют, а, наоборот, приближают момент, когда чудовищный кулачище этого варвара-арбайтера обрушится на его темечко. Этих варваров вообще было очень сложно понимать. Они как-то патологически были привязаны к детям, даже к чужим. Не понимая, что в цивилизованном обществе каждый должен нести свою, часть социального бремени. У них же, в земле Глыхныг, очень продуманные и справедливые законы. Вот, например, когда башмачник Диегес овдовел, а его единственному ребенку исполнилось два годика, так совет округа даже перенес ему срок подушной подати. На два года. До момента, пока его сыну не исполнится четыре года и он не подрастет достаточно, чтобы мальчишку устроили в окружной сиротский приют (ну, или продали в рабский загон, в конце концов). Диегес, правда, оказался неблагодарной свиньей и попытался сбежать. А когда его поймали — выл, будто его резали, и все прижимал к себе сына. Ну а когда их попытались разнять — своими руками сломал ему шею, крича, что не отдаст своего ребенка в котел оркам. Крайне безответственный поступок! Большие люди предпочитают свежее мясо, так что труп ребенка пришлось просто закопать на задах. Впрочем, чего еще можно было ожидать от бывшего чужеземца. От чужеземцев не приходится ждать ничего хорошего, какими бы искусными башмачниками они ни были…