Арвендейл. Император людей - Роман Злотников

Спустя некоторое время Арил спросил:

— Слушай, ватажный, а мне сказывали, что люди имеют право находиться внутри стен Ахлыг-Шыга только до заката солнца.

— Ну да, — кивнул тот.

— А как же загоны?

— Так там разве люди? Там — доброе мясо.

Арил помрачнел и посмотрел искоса на плащи, которыми укрылись Трой и Крестьянин. Он не сомневался, что его побратим и господин слышал каждое слово, произнесенное у костра. И потому решил переменить тему.

— А что, те испытания, про которые ты рассказывал, по-прежнему обязательны для тех, кто собирается стать вождем орков?

— Да не, — ватажный махнул рукой, — ну кому они теперь нужны-то? Теперь они сами себе хозяева. Никакие боги им не указ. Нонича они сами себе вождя избирают. Какого захотят…

Утром следующего дня Трой и Крестьянин поднялись, демонстрируя, что вчера шибко устали (что, в общем, было не такой уж неправдой) и за ночь так и не успели как следует отдохнуть. Что для новичков было совершенно естественным.

День прошел так же, как и предыдущий. А на ночевку они остановились в виду стен Ахлыг-Шыга. Столица орков располагалась не на берегу реки, как построили бы город люди, а почти в пол-лиги от нее. И прямо в центре кольца ее стен вздымалась вверх скала храма…

Перед ужином Трой и Крестьянин старательно показывали, как сильно они устали, и сразу после похлебки завалились на кучи травы, которые предварительно подготовили чуть в стороне от остальных. Чтобы, мол, свет и разговоры у костра не мешали отдыхать. Арил еще посидел у костра и почесал язык с бурлаками. Но на этот раз ватажный не рассказал ничего интересного, да и планы на вечер и ночь не предусматривали долгого сидения у костра, так что через некоторое время он отошел к месту, где уже темнели фигуры спящих Троя и Крестьянина. Там он некоторое время довольно шумно устраивался, ворчал на Крестьянина, требуя подвинуться и убрать руку, и на Троя, чтобы тот отодвинул ногу. Бурлаки даже не догадывались, что ни Троя, ни Крестьянина на месте уже давно не было…

К стене Ахлыг-Шыга Трой и Крестьянин подползли, когда уже совсем стемнело. Они воспользовались засохшим руслом ручья, видимо, наполнявшегося только в то время, когда над Ахлыг-Шыгом шли затяжные осенние дожди. Однако шагов за сто от стены русло резко поворачивало влево и исчезало где-то в стороне. Так что воспользоваться им, чтобы приблизиться к стене вплотную, было невозможно. Впрочем, даже если бы русло протянулась до самой стены, Трой вряд ли продолжил бы двигаться по столь явному пути подхода. С орков станется усыпать дно ручья железными или, что еще хуже, стеклянными «яблоками». И не заметишь, как руки располосуешь…

Около часа оба лежали, тщательно изучая все, что происходило на стене, и обмениваясь только легкими, едва заметными касаниями рук и едва различимым во тьме шевелением губ. А затем Трой, кивнув Крестьянину, который должен был дождаться Арила, осторожно двинулся вперед.

Орки видят в темноте гораздо лучше людей, хотя, конечно, хуже, чем днем, поэтому сейчас ночная темень была для Троя скорее помехой, чем подспорьем, ибо заставляла двигаться так, будто вокруг был белый день, и в то же время напрочь скрывала канавы, камни, кусты, могущие послужить защитой от сторожкого взгляда. Так что вплотную к стене он подобрался лишь через полчаса после того, как выбрался из засохшего русла. Припав к стене ухом, он некоторое время вслушивался в камень, а затем осторожно размотал тонкую, но прочную веревку и обвязался ею вокруг пояса. После чего снял сапоги, размял пальцы, глубоко вдохнул и начал осторожно карабкаться по стене.

Наверх он взобрался довольно быстро. Похоже, стена была выстроена довольно давно и с той поры не особо ремонтировалась, так что края каменных блоков, из которых она была сложена, от времени, ветра и дождей выщербились, и потому пальцам рук и ног было за что цепляться.

Прочно устроившись между двумя зубцами, Трой осторожно высунул голову и огляделся. Часовые, маячившие шагах в шестидесяти по обе стороны от того места на стене, где сидел Трой, похоже, ничего не заметили. Он отвязал веревку от пояса и привязал ее к зубцу, после чего тихонько дернул ее, подавая сигнал остальным, а сам выскользнул из-за зубца и, распластавшись на стене, осторожно заглянул за ее внутренний край.

Алхыг-Шыг был освещен крайне скудно. Но света редких факелов вполне хватало на то, чтобы более-менее разглядеть столицу орков и главный город земли Глыхныг. Он был куда меньше Эл-Северина. Алхыг-Шыг был даже меньше Большого города. И, как и рассказывал ватажный, представлял собой, по существу, выполненное в камне стойбище орков. Потому что даже дома тут были в большинстве своем одноэтажные и круглые. Кое-где они перемежались загонами для людей и двух-, трехэтажными строениями непонятного назначения. Наверное, именно о них говорил ватажный, что там камлают шаманы. А в самом центре Ахлыг-Шыга высилась скала. И вокруг нее змеилась ярко освещенная факелами узкая извилистая лестница, вырубленная прямо в ее теле. Эта лестница вела на самую вершину скалы, на которой, открытые всем ветрам и дождям, вздымались вверх грубо отесанные орочьими лапами столбы древнего храма Шыг-Хаоры. Трой несколько мгновений вглядывался в причудливые изгибы лестницы, а затем шепотом выругался. Потому что факелы, ярко освещавшие лестницу, держали стоящие на каждой ее площадке в торжественном молчании воины-орки. Все оказалось зря, им НИ ЗА ЧТО не проникнуть в храм…

Глава 6

Сегодня Беневьеру опять не спалось. Впрочем, скорее было бы удивительно, если бы хоть какому-то человеку хорошо спалось в Ахлыг-Шыге. Уж слишком нечеловечьим было это место. Даже не просто нечеловечьим, а прямо-таки враждебным всему человеческому.

В столицу земли Глыхныг Беневьер попал неделю назад после довольно долгого, но не очень обременительного путешествия по местным городам и весям. Двигались они хоть и пешком, но не торопясь, кормежка везде была вполне сносной (хотя он не сразу привык к местной кухне), так что особой усталости Беневьер не чувствовал. До тех пор, пока на горизонте не взметнулась вверх скала храма, опоясанная стеной Ахлыг-Шыга…

Первую ночь по прибытии Беневьер провел в стойбище напротив восточных ворот. Его поместили в шатер, занимаемый человеком-писцом. Вернее, он был не только писцом, но еще и хранителем Большой дорожной печати, которая ставилась на все сопроводительные документы гонцов или иных лиц, следующих куда-то по личному повелению властителей Ахлыг-Шыга. Чуть позже Беневьер понял, что, скорее всего, ему доверили эту печать потому, что орки воспринимали этого преданного им не только душой, но и самым последним ноготочком человека просто как удобный и надежный инструмент — вроде как стило или перо с печаткой на другом конце. И удобно — все под рукой, и надежно — не потеряешь. Но сам писец рассматривал это как знак особого доверия и собственной великой значимости.