Благородный Дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Взъерошенный человек в темном тропическом костюме и аккуратных туфлях на резиновой подошве теперь уже неторопливо пробирался тихими закоулками дока. Время от времени он как бы нечаянно оглядывался, чтобы убедиться, что за ним никто не следует. В его заграничном паспорте значилось, что он — матрос первого класса советского торгового флота Игорь Воранский.

Вместо того чтобы направиться к воротам дока, которые сторожил полицейский, он прошел вдоль забора метров сто к боковой калитке, выходившей в переулок в зоне для переселенцев Тайваньшань — лабиринте лачуг из гофрированного металла, фанеры и картона. Ускорив шаг, он вскоре уже миновал эту зону и очутился на ярко освещенных улицах с лавками, лотками и толпами людей, которые в конце концов вывели его на Чатэм-роуд. Там он остановил такси.

— Монкок, и побыстрее, — сказал он по-английски. — Паром «Яумати».

— А? — нагло уставился на него водитель.

— Айийя! — тут же воскликнул Воранский, грубо добавив на прекрасном кантонском: — Монкок! Ты что, глухой? «Белого порошка» нанюхался? Или ты считаешь, что я заморский дьявол, турист из Золотой Горы? Да я уже в Гонконге лет двадцать? Айийя! Паром «Яумати» на другой стороне Коулуна. Тебе что, рассказать, как ехать? Из Внешней Монголии[110], что ли? Нездешний, а?

Водитель угрюмо опустил флажок и рванул с места, направляясь на юг, а потом на запад. Человек на заднем сиденье пристально смотрел назад. Ни одной машины за ним не следовало, но он не расслаблялся.

«Они здесь народ слишком ловкий, — думал он. — Будь осторожен!»

У парома «Яумати» он расплатился, дав водителю на чай ровно столько, сколько было принято, потом смешался с толпой, выскользнул из неё и остановил другое такси.

— «Голден ферриз».

Водитель сонно кивнул, подавил зевок и повел машину на юг. У паромного терминала Воранский расплатился с водителем незадолго до того, как тот остановил машину, и нырнул в толпу, спешившую к турникетам парома на Гонконг. Однако, миновав турникет, он не пошёл к входу на паром, а вместо этого завернул в туалет. Выйдя оттуда, он открыл дверь телефонной будки и юркнул внутрь. Теперь, убедившись, что слежки нет, он почувствовал себя увереннее. Вставил в щель монету, набрал номер.

— Да? — ответил мужской голос по-английски.

— Мистера Лоп-сина, пожалуйста.

— Я такого не знаю. Здесь нет никакого мистера Лоп-тина. Вы ошиблись.

— Я хотел бы оставить сообщение.

— Извините, вы ошиблись. Поищите номер в телефонном справочнике.

Воранский расслабился, сердце стало биться ровнее.

— Я хочу поговорить с «Артуром», — проговорил он на прекрасном английском.

— Извините, но его ещё нет.

— Ему было приказано ждать моего звонка, — резко сказал он. — Почему такие изменения?

— Простите, а кто это говорит?

— «Браун», — рявкнул он, назвав свою кличку.

Он отчасти успокоился, почувствовав, что голос на другом конце провода тут же зазвучал с почтением:

— А, мистер Браун, добро пожаловать снова в Гонконг. «Артур» звонил и приказал ждать вашего звонка. От его имени приветствую вас и сообщаю, что для завтрашней встречи все готово.

— Когда он должен быть?

— С минуты на минуту, сэр.

Воранский выругался про себя, потому что в течение часа должен был доложить на корабль. Он не любил отклонений в плане.

— Очень хорошо, — сказал он. — Передайте, чтобы он позвонил мне в 32. — Это было код конспиративной квартиры в Синклер-тауэрс. — Американец уже прибыл?

— Да.

— Хорошо. Он не один?

— Да.

— Хорошо. И что?

— «Артур» больше ничего не говорил.

— Вы уже с ней встречались?

— Нет.

— А «Артур»?

— Не знаю.

— Был ли с кем-нибудь из них контакт?

— Извините, я не знаю. «Артур» не говорил.

— А Тайбань? Что насчет него?

— Все готово.

— Хорошо. Сколько времени вам добираться до 32, если потребуется?

— Минут десять-пятнадцать. Вы хотите, чтобы мы встретили вас там?

— Я решу это позже.

— О, мистер Браун, «Артур» посчитал, что после такого путешествия вам, может быть, захочется побыть в компании. Её зовут Ко, Морин Ко.

— Очень предусмотрительно с его стороны, очень предусмотрительно.

— Её номер рядом с телефоном в 32. Вам стоит лишь позвонить, и она явится через полчаса. «Артуру» хотелось знать, будет ли сегодня вечером с вами ваш начальник — на случай, если ему тоже захочется побыть в компании…

— Нет. Он присоединится к нам, как и запланировано, завтра. Но завтра вечером он будет рассчитывать на гостеприимство. До свидания. — Воранский надменно повесил трубку: он в КГБ был человек не последний. В это мгновение дверь в будку распахнулась, и в неё ввалился какой-то китаец. Другой блокировал выход снаружи. — Какого…

Слова умерли у него на губах одновременно с ним самим. Стилет был длинный и тонкий. И вышел очень легко. Китаец отпустил тело, и оно сползло на пол. Какое-то мгновение убийца смотрел на недвижную груду, потом вытер нож о труп и засунул обратно в ножны в рукаве. Он с ухмылкой взглянул на широкоплечего китайца, который по-прежнему загораживал стеклянное окошко в верхней части будки, словно ожидая своей очереди позвонить, потом вставил монету и набрал номер.

После третьего гудка ему вежливо ответили:

— Полицейский участок Цимшацуй, добрый вечер.

Китаец язвительно усмехнулся и грубо осведомился на шанхайском диалекте:

— По-шанхайски говоришь?

На том конце заколебались, потом раздался щелчок, и уже другой голос произнес по-шанхайски:

— Главный сержант Тан-по. Что случилось?

— Сегодня вечером одной советской свинье удалось проскользнуть через эту вашу, ети её, сеть так же легко, как бычку опростаться, но теперь он уже отправился к предкам. Неужели мы, 14К, должны выполнять за вас всю вашу вонючую работу?

— Какая сове…

— Закрой рот и слушай! Его полный черепашьего дерьма труп найдете в телефонной будке у «Голден ферриз», на коулунской стороне. А ты скажи своим, мать их ети, начальникам, чтобы смотрели за врагами Китая, а не пялились в свои вонючие, ети их, дырки!

Он тут же повесил трубку и выбрался из кабины. На миг он обернулся, плюнул на труп, потом закрыл дверь и вместе с напарником влился в поток пассажиров, направлявшихся к парому на Гонконг.

Они не заметили, что за ними следят. Невысокий коренастый американец, одетый как все туристы, с неизменным фотоаппаратом на шее, стоял, прислонившись к планширу правого борта, прекрасно сливаясь с толпой, и, пока паром полным ходом шёл к острову Гонконг, щелкал затвором, направляя объектив то в одну, то в другую сторону. Но, в отличие от остальных туристов, пленка у него была особая, как и объектив и весь фотоаппарат.

— Привет, приятель, — широко улыбнулся подошедший к нему другой турист. — Неплохо проводишь время?

— Точно, — согласился первый. — Гонконг — классное место, а?

— Да, это можно повторять без конца. — Он повернулся, окидывая взглядом открывавшийся вид. — Это тебе не какой-нибудь Миннеаполис.

Первый тоже повернулся, следя боковым зрением за двумя китайцами, и проговорил шепотом:

— У нас проблемы.

Другой турист побледнел.

— Мы потеряли его? Он не мог уйти тем же путем, что и пришел, Том. Я уверен. Я следил за обоими выходами. Я считал, что он у тебя на приколе в будке.

— То, что его прикололи, это точно. Оглянись: в центральном ряду — китаец в белой рубашке и ещё один, рядом. Эти два сукиных сына и вырубили его.

— Господи! — Марти Повитц, один из агентов ЦРУ, которым было приказано следить за «Советским Ивановым», осторожно посмотрел на двух китайцев. — Гоминьдан? Националисты? Или коммунисты?

— Не знаю, черт побери. Но труп остался там, в телефонной будке. Где Роузмонт?

— Он у… — Повитц осекся и снова превратился в благодушного туриста, потому что пассажиры стали толпиться ближе к выходу. — Ух ты, глянь вон туда, — громко произнес он, указывая на вершину Пика. Высокие жилые дома и другие здания, разбросанные по всему склону, были ярко освещены, особенно один, очень высокий, самый высокий частный особняк в Гонконге. Весь залитый светом, он сверкал, словно драгоценный камень. — Слушай, тот, кто там живет, должно быть, чувствует себя как на вершине мира, а?

— Вероятно, дом какого-нибудь тайбаня, — вздохнул старший из них двоих, Том Конночи. Он задумчиво закурил, и закружившаяся по спирали спичка канула в темной воде. Потом, за разговором, не таясь, как турист, он сделал снимок дома и как ни в чем не бывало дощелкал пленку, сфотографировав ещё несколько раз тех самых китайцев. Перезарядив фотоаппарат, он незаметно передал рулон экспонированной пленки партнеру и сказал, еле шевеля губами: — Позвони Роузмонту, сразу, как пристанем. Скажи, что у нас проблемы. А потом займись сегодня вечером проявкой вот этого. Я позвоню, когда эти двое устроятся на ночлег.