Загадка о морском пейзаже - Антон Кротков

Небольшая волна не сильно сказывалась на скорости. Ветер, наполняющий паруса яхты, тоже был на стороне террористов, ибо беспечные царские моряки вместо того, чтобы выжать все из ветра и своей машины для бегства от субмарины, на всех парусах и на всех парах летели навстречу своей гибели. Подводники весело издевались над ротозеями:

— Наверное, царь презентовал на мостик ящик шампанского по случаю скорого прихода в порт, и они там все упились, — похахатывая, предположил штурман.

Капитану шутка понравилась, и он расхохотался. Он пребывал просто в прекрасном расположении духа и даже временно забыл про свою язву. Тем более что вечно сомневающегося зануды-боцмана уже не было на мостике. Капитан отправил его к торпедным аппаратам — ожидать приказа на залп. Правда, перед тем как скрыться в люке, боцман все же напомнил командиру, что он раньше служил в торговом флоте:

— Поверь моему опыту, здесь что-то не так. Они подали какой-то сигнал на эскадру. Я бы на твоем месте все-таки не рисковал и выпустил по ним торпеды из безопасного подводного положения.

— Ты хочешь, чтобы я отказал себе в удовольствии во всех подробностях полюбоваться на атаку века, которая изменит ход истории?! — как на ненормального посмотрел на него механик. — Я не такой идиот. Нам нечего бояться. Мы расстреляем эту подлую власть не из подворотни, а глядя ей прямо в глаза! Мы не пираты и не убийцы, мы исполнители святой Народной воли!

Почти беспомощная яхта действительно выглядела идеальной мишенью. И даже когда на ее борту завыли аварийные сирены и забегали матросы, подводники не почувствовали беспокойства:

— Пускай суетятся! — небрежно прокомментировал происходящее на яхте командир.

— Поздно проснулись, братишки! Теперь им уже не увернуться от свидания с нашими «девочками».

В этот момент жертву и охотника разделяло столь небольшое расстояние, что командиру «Народовольца» уже не было нужды подносить к глазам бинокль, чтобы различать лица приговоренных его партией к смерти людей. В этот момент субмарина находилась под небольшим углом к яхте, и механик жадно вглядывался в пространство под натянутым тентом на ее корме. Там должен был располагаться открытый салон, где, по сведениям террористов, венценосные пассажиры и их гости обычно проводили время в хорошую погоду. Но сейчас под тентом никого не было видно, и это немного разочаровало механика:

— Черт побери! Едва завидев нас, они попрятались в трюм! Ну что ж, пусть умирают так…

Но раньше, чем командир субмарины успел скомандовать «Пли!», матросы на палубе парусника стали снимать брезент с установленных вдоль бортов дополнительных пушек и торпедных аппаратов. Под шкурой жертвенного ягненка скрывался волк! У командира судна-ловушки оказались достаточно крепкие нервы. Перед ним стояла сложная задача — точно определить момент, когда требовалось отбросить маскировку. Чем ближе враг, тем выше была опасность получить в борт торпеду, но одновременно возрастали шансы причинить неприятелю как можно больший ущерб первым же залпом. Два дня команда парусника-двойника прямо в море напряженно готовилась к этой встрече: устанавливала дополнительную артиллерию, принимала с кораблей эскадры запас снарядов. Матросы крепили на палубе стены фальшивых надстроек. Эти «декорации» устанавливались на специальных шарнирах, позволяющих быстро сложить их перед началом боя. Даже спасательные шлюпки разрезали пополам так, чтобы половинки могли быть быстро убраны, — под ними тоже были спрятаны орудийные стволы и тубы торпедных аппаратов. На однотрубном корабле появилась вторая ложная дымовая труба, зато теперь своими очертаниями он очень походил на «Полярную звезду».

Экипаж, состоящий из военных моряков, должен был иметь нарочито неряшливый вид. Поэтому капитан судна-ловушки строжайше запретил появляться на палубе тем матросам и офицерам, на которых не хватило комплектов гражданской одежды, до того, как прозвучат первые залпы.

Вот только перекрасить корпус судна из черного в темно-синий военные моряки не успели из-за отсутствия на судне снабжения достаточного количества краски. Из-за этого капитан до последнего момента опасался, что революционные корсары заметят обман и уйдут, не приняв боя. Однако все сработало. На «Народовольца» обрушился град снарядов. Правда, от двух выпущенных в сторону подводной лодки торпед ее экипажу удалось увернуться, но не меньшую опасность для крохотного экипажа представляли рвущиеся поблизости снаряды, начиненные крупной шрапнелью. Почти двадцать минут крошечная лодка находилась под обстрелом. В это время члены ее экипажа глушили котлы, задраивали паровую трубу. И все это под яростным артиллерийским обстрелом. В конце концов, резко накренившись на корму и подняв над морской поверхностью нос, лодка «провалилась» под воду. На судне-ловушке точно не знали: утонула ли лодка от полученных боевых повреждений, или же это было экстренное погружение и корабль террористов все еще не побежден. Поэтому с борта парусника в воду полетели первые глубинные бомбы.

Затем на место боя подоспел целый дивизион эсминцев под Андреевскими флагами. Они стали носиться над местом погружения субмарины и вокруг него, сбрасывая уже десятки глубинных бомб. Примерно через тридцать — сорок минут после исчезновения лодки с поверхности экипажи эсминцев услышали эхо особенно сильного подводного взрыва, который отличался от срабатывания глубинной бомбы. Вскоре после этого на поверхности появились большие пузыри воздуха и масляные пятна. Потом стали всплывать обломки уничтоженного корабля, личные вещи погибших подводников, разный судовой инвентарь. С ближайшего миноносца была спущена шлюпка, которая выловила из воды и доставила на морской охотник некоторые предметы. Командир миноносца и столпившиеся вокруг него подчиненные с любопытством разглядывали останки уничтоженного ими вражеского судна, среди которых оказались: обложка книги какого-то Маркса, пачка нюхательного табаку, ботинок кого-то из членов экипажа…

В течение нескольких последующих дней датчане производили в этом месте глубоководное траление. Им удалось обнаружить на глубине 45 метров несколько крупных предметов. На поднятых кошках трала остались следы шаровой краски и сурика, это указывало на то, что предметы скорей всего являются обломками корабля…

Через две недели пребывания в больнице лечащий Вильмонта доктор объявил ему, что денька через два пациент может быть выписан. Так как у Вильмонта не было ни приличной одежды, ни денег, он попросил помощи у продолжающего навещать его посольского чиновника Солоницына. Тот охотно согласился и даже привез однажды с собой старичка-портного, который снял с клиента мерку. С загадочным видом Солоницын пообещал Вильмонту привезти костюм, как раз к его выписке. Каково же было удивление Анри, когда в назначенный день чиновник привез не обычный дорожный костюм, а прекрасно пошитый парадный жандармский мундир.

— Это еще зачем? — удивленно нахмурился Анри. — Мне не с руки путешествовать на пассажирском пароходе таким гоголем. К тому же вы ошиблись: я имею чин капитана, а это подполковничьи погоны.

— Никакой ошибки, — невозмутимо ответил дипломат. Но уже в следующую секунду маска абсолютного спокойствия слетела с его лица. — Одевайтесь же скорей! Вас хочет видеть государь!

Солоницын привез Вильмонта к красивому белому особняку на берегу моря, вход в который совместно охраняли русские матросы гвардейского флотского экипажа и датские королевские гвардейцы в высоких медвежьих шапках.

Государь принял посетителей на открытой веранде и после чаепития пригласил Вильмонта вдвоем прогуляться по берегу. Они шли вдвоем без охраны. Монарх великой державы не скупился на слова благодарности в адрес офицера, которому он и его семья были обязаны жизнью, и обещал по возвращении в Петербург подумать о достойной его награде. Заметив вдруг промелькнувшее по лицу собеседника выражение боли, Александр III участливо спросил:

— Раны болят? Что же вы не долечились, голубчик. Я прикажу своему лейб-медику немедленно осмотреть вас.

— Нет нужды государь, я здоров. — Вильмонт смущенно запнулся. Затем смущенно признался, что ему страшно жмут ноги новые сапоги. Вначале император нахмурился, а потом от души рассмеялся. Поставив свою ногу рядом с ногой собеседника, он заявил, что у них, судя по всему, одинаковый размер ноги.

— Только мои к вашей форме не подойдут. — На императоре были простые солдатские сапоги из кирзовой кожи, которые он носил, по-простому заправляя в штаны. Поэтому царь предложил Вильмонту вернуться в дом. Там Александр III попросил своего камердинера принести его офицерские сапоги.

Эта история попала в газеты и стала широко известна. С легкой руки какого-то острого на перо немецкого журналиста к Вильмонту с той поры приклеилось прозвище «Подполковник Сапогов», на которое он ничуть не обижался, а даже гордился им, отвечая на насмешки знакомых: