Клад адмирала - Валерий Привалихин

Интересно, как все-таки закончил свой земной путь Тютрюмов? Хотя что уж особо интересного? Вряд ли что-то неожиданное, необычное с ним могло произойти после переправки из Орловской тюрьмы в Сибирь. В начале войны ему было уже за шестьдесят. Возраст. А уж если дожил до окончания Великой Отечественной, вовсе был стариком. Выдал он свою тайну перед смертью или так и унес в могилу — вот единственное, что важно. Вряд ли выдал…

— Ты что, уснул? — услышал Зимин голос Сергея и ощутил легкий толчок локтя в бок.

— Что? — возвращаясь к действительности, спросил Зимин.

— Приехали, говорю…

Их машина стояла перед знакомыми бальзамическими тополями, окружавшими единственный домик бывшей Витебки.

На сей раз усадьба Бражникова не пустовала. Окна домика светились огнями. В загоне около коров хлопотала женщина с подойниками, лохматый черный пес терся возле конуры. С громким лаем, гремя железной цепью, он кинулся навстречу остановившейся машине.

Появился на крыльце и сам Бражников — мужчина лет под шестьдесят, одетый в штаны и рубаху, в тапочках на босу ногу. Прогнав пса в конуру, провел гостей в домик, где еще плавал тонкий запах шиповника, но все ягоды были убраны с пола и скатанный брезент валялся в углу.

— Помнишь, ты в горотдел к Мамонтову заходил, Иван Артемьевич, — пожимая хозяину руку, сказал Нетесов. — По поводу золотого клада.

— Было, — Бражников кивнул, жестом предлагая проходить к столу, садиться.

— Вот и приехали. Еще раз послушать… — Сергей выразительно посмотрел на Зимина: дескать, тебе нужно, ты и разговаривай.

— Вы говорили, что Тютрюмов приехал сюда среди ночи к вашему деду, — начал Зимин.

— Так.

— Предупредил, чтобы уезжал быстро, иначе заберут в чека. А когда дед ваш уехал, закопал в доме или рядом с домом золото.

— Точно. — Бражников достал из нагрудного кармана рубахи мятую пачку сигарет, закурил. Бросалось в глаза: руки его, особенно тыльные стороны ладоней, сплошь были покрыты свежими и подживающими царапинами от шиповниковых колючек.

— А почему вы решили, что Тютрюмов приехал золото закапывать?

— Это не я — это дед так решил.

— Только на том основании, что Тютрюмов приехал предупредить о готовящемся аресте?

— А этого мало?

— Не знаю. По-моему, все-таки мало, — сказал Зимин.

— Не густо, — согласился с ним Нетесов.

— Не густо — это если не знать Тютрюмова, — сказал Бражников. — Головорез отпетый. Пока в наших местах был, сотнями людей пускал в расход. А тут ему незнакомого объездчика жаль вдруг стало. По весенней грязи, под дождем, за полтора десятка километров коня погнал среди ночи спасать какого-то Силантия Бражникова. Каково?

— По весенней распутице приехал? — уловив несостыковку, переспросил Зимин.

— Да, — подтвердил Бражников. — Дед вспоминал: уезжали, первую колбу по дороге рвали, с хлебом ели.

— А Тютрюмов завладел колчаковским золотом только в конце лета, — сразу поскучнев, сказал Зимин.

— Ну, может, что-то я путаю. Может, и осенью было это, — после короткой заминки сказал Бражников. — Или, может, еще какое золото было.

— Может… — отозвался Зимин, хотя был уверен, что собеседник время приезда командира Пихтовского ЧОНа Тютрюмова к лесообъездчику на Пятнадцатый километр — весна 1920 года — называет абсолютно точно. Опять невольно подумал: прав Сергей, и бражниковская версия насчет местонахождения пихтовского золотого клада — очередная, «девятнадцатая». Не исключено, что и рассказ о том, будто Тютрюмов, якобы ринувшийся ненастной ночью из Пихтового в Вереевский бор предупредить лесообъездчика о грозящей опасности, тоже одна из легенд, какими буйно, как поваленное, долго пролежавшее дерево покрывается мхом и лишайником, поросло все, что касается адмиральских сокровищ.

Зимину захотелось поскорее закруглить разговор, распрощаться.

За окном загрохотала вечерняя электричка в сторону Пихтового, тут же в противоположном направлении простучал груженый углем товарняк. Проводив поезда рассеянным взглядом, Зимин спросил:

— Здесь раньше деревня Витебка была?

— Да, — кивнул Бражников, закуривая новую сигарету.

— Школа рядом?

— Лет тридцать назад еще стояла. Тут, под боком.

— Понятно… — Зимин кивнул.

— Не верите? — угадав его настроение, спросил Бражников.

— Да нет, почему. Все может быть, — пробормотал Зимин.

— Не верите, — уже утвердительным тоном сказал Бражников. — А вот как объяснить такой случай. Лет пять назад получаю телеграмму от сына из Забайкалья, он служит в тамошнем округе. Зовет срочно нас с женой на свадьбу. Приезжаем. И оказывается, что никакой телеграммы он не отправлял, свадьбы не намечается. Розыгрыш какой-то. Возвратились — около дома самого, чуть не под фундаментом, земля перелопачена. Шурфов с полтора десятка наделано. Копка свежая.

— Интересно, — оживился сидевший с безучастным видом Нетесов. — Ты к нам тогда обращался?

— Что бы я вам говорил? Что кто-то рылся? И что бы вы стали делать?

— Ну, не знаю…

— Вот именно. — Бражников усмехнулся. — Слушайте, что было дальше. Анну этим летом повез на Кирековское озеро, на целебные грязи. Сопроводил — и тут же обратно. И опять застаю форменный свинорой возле дома. И впридачу устроителя этого свинороя. Так азартно копал — меня даже не заметил. Спросил его, что делает. Он откровенно: «Клад ищу».

— А ты?

— А я что ему сделаю? Велел сровнять землю и проваливать вон, не появляться на глаза впредь.

— Кто это копал? — поинтересовался Сергей.

— Да вроде из наших мест мужик. Рыжий такой, лет тридцати. Как-то раз в электричке встречал его раньше и потом еще на перроне в Пихтовом.

— И после этого ты опять в милицию не пошел…

— Да ну, несерьезно, — отмахнулся Бражников. — Может, он тронутый какой.

— Про первые раскопки его спрашивал?

— Спрашивал. Говорит, первый раз копал.

— А почему именно у твоего дома, не в каком другом месте? Как он это объяснил?

— Никак. Молчал.

— Значит, летом этого года было? — уточнил Нетесов.

— В июне. В середине.

Вошла, поздоровалась женщина в ватнике, жена Бражникова, опустила полные подойники на лавку около печи. Раздевшись, через марлю нацедила в глиняные кружки парного молока, поставила перед гостями, перед мужем.

— Помнишь, Нюра, на вокзале показывал тебе мужика, который рылся возле нашего дома, золото искал? — спросил Бражников у жены.

— Помню, — ответила женщина. — Из Таловки, кажется. А может, даже в самой Пихтовой теперь живет.