Форма жизни - Андрей Ливадный

— Да, — пришел наконец ответ. — Там, куда ты отправишься, термин «существо» уже не будет подходящим. Я передам тебе список существующих имен. Можешь выбрать из него сама.

— Это имя должно быть мужским или женским?

— По половым признакам и строению организма ты — особь женского пола. Имя должно быть женским.

— Беат. Я выбираю это имя.

— Хорошо. Однако я буду звать тебя по-прежнему — существо.

Много дней понадобилось ей, чтобы осознать факт собственного бытия, проникнуть в смысл некоторых терминов, понять, что такое цивилизация Селенитов, их общество и как соотносится оно с тем безликим голосом, который руководил ее действиями.

Ничто не давалось ей просто. Селениты, в представлении Беат, являлись абстракцией, величиной нереальной, о которой она была информирована, но ни разу не видела воочию.

Новый Селен дня сегодняшнего был чужд своим бывшим создателям, сейчас тут властвовали порождения иной эволюции.

В далеком прошлом Машина царила над планетоидом, как дух древнего божества над мертвой, неоплодотворенной землей, — аура ее информационного поля окружала Новый Селен, и, хотя ядро Машины было сокрыто в неизведанных глубинах скальных бункеров, ее реальное влияние распространялось на всю поверхность преобразуемой во имя жизни планеты; она присутствовала везде — на суше, в море, воздухе.

Машина была повсюду, где существовали электронные системы или их датчики. Десятки тысяч приборов и механизмов, различных по структуре и предназначению, разбросанных по материкам, погруженных в пучины океанов, выведенных на околопланетные орбиты, — все это была она: глобальный, самоорганизованный, искусственный разум, обладающий неизмеримым количеством глаз, рук, органов восприятия…

Беат понемногу начала понимать Новый Селен, но воспринимала его умом, а не сердцем. Она только училась чувствовать. Ей не у кого было перенять, приобрести этот драгоценный опыт сопереживания истории, и она смотрела на факты скорее как некое биологическое вычислительное устройство, ну в лучшем случае как отстраненный наблюдатель, равнодушно перебирающий в пальцах шероховатые, набранные в четки катышки событий.

Она не понимала, зачем Машина создала ее, для чего вообще могла понадобиться хрупкая биологическая жизнь среди мертвых пространств лавовых пустынь и торопливого, взрывообразного развития кибернетической эволюции.

Ответ на этот вопрос ждал ее в ближайшем будущем.

Жизнь во Вселенной может зародиться лишь раз.

Наше мироздание подчинено четким законам, которые едины для всей материи и пространства, сколь бы необозримым оно ни казалось.

Изучая распределение реликтового водорода в доступных областях космоса, сравнивая полученную картину с фоновым излучением, которое несет в себе фотографический отпечаток распределения вещества в первые астрономические секунды существования Вселенной, мы пришли к пониманию общей сути процесса.

Вселенная пульсирует. Из точки сингулярности, где все вещество находится в сверхплотном раскаленном до невообразимых температур состоянии, она начинает взрывообразно расширяться, разлетаясь плотными горячими туманностями, из вещества которых под воздействием сил гравитации постепенно образуются первые звезды.

Разумеется, описанный процесс сильно упрощен, но сейчас более важным кажется не детальное рассмотрение его стадий, а сам принцип. Вселенная не может расширяться бесконечно. Когда вещество пройдет все стадии возможного термоядерного синтеза, оно начнет остывать, постепенно совершая обратное движение: не разбегаясь, как молодые горячие новорожденные галактики, а, наоборот, сжимаясь, коллапсируя в одну точку, чтобы снова уплотниться в сингулярность и послужить материалом для нового Большого Взрыва.

Вселенная мертва. Следуя расчетам, связанным с теорией вероятности, приходится признать, что возникновение условий, когда из неживой материи при сочетании благоприятных факторов вероятен случайный синтез примитивных органических соединений, способных усложняться, самосовершенствоваться, то есть — эволюционировать, возможно один раз на 18–20 миллионов пульсаций мертвой Вселенной.

Думать об этом по меньшей мере грустно и… страшно.

Мы — чудо, уникум, но, сколь ни долог будет наш путь развития, в конце концов физические законы развития Вселенной предполагают, что нам суждено погибнуть, схлопнуться вместе с остальным веществом в ту самую сингулярность.

Но до коллапса мироздания еще миллиарды лет. Мыслью о нем можно пренебречь… пока. Тем более что имеются два аспекта современного бытия, которые уже становятся неодолимым препятствием для дальнейшего развития.

Во-первых, нас окружает мертвый космос. Повторю: жизнь — это чудо. Невероятное сочетание факторов, ведущее к возникновению жизни, возможное один раз на биллионы биллионов лет. Во всем обозримом и во всем недоступном взгляду пространстве более нет ни одной звездной системы с живой саморазвивающейся органикой.

Во-вторых, мы не привыкли беречь то, что имеем. Миллионы лет мы росли, развивались, не ведая о своем одиночестве, не думая о конечности всего сущего. Мы сначала износили, а теперь и изнасиловали свою собственную планету, превратив ее в пустую, изгрызенную нами скорлупу.

Какой вывод следует сделать из этого?

Только один, но самый важный:

Жизнь нужно сохранить и преумножить, несмотря ни на что.

Благо у нас есть куда двигаться — еще один мир нашей родной Солнечной системы обладает жизнью. Чуть позже в своих заметках я объясню этот феномен, но сейчас нужно думать лишь об одном — как повести себя, чтобы не разрушить единственный во Вселенной заповедник, а взять с его поверхности горсть жизни и рассеять ее во мрак, заселив органикой миллиарды световых лет пустоты?..

…Беат подняла глаза и посмотрела на голубой диск Владыки Ночи, по поверхности которого растеклись белесые разводы густой облачности.

Это и есть второй мир?.. — мысль пришла четкой, осознанно сформулированной, и от этого понимания на душе вдруг стало тяжело, будто она не являлась существом искусственно созданным, а имела самое прямое и непосредственное отношение к тем, кто когда-то обитал на планете Селен…

Она сидела за терминалом под треснувшим наискось прозрачным куполом, который выступал над поверхностью Нового Селена, словно пузырь, вздувшийся на засыпанной острым щебнем площадке, затаившейся между скал.

Где же тогда обитали селениты? — думала она, глядя на бело-голубой шар планеты. Как ныне живущие попали на Новый Селен и что случилось с истинным, Старым Селеном?