Знаменитые писатели Запада. 55 портретов - Юрий Безелянский

Да и вообще ничему не надо удивляться. Сотрудники отдела сексологии института Минздрава России получают самые разнообразные письма-исповеди. Вот одно из таких писем: «Мне 29 лет, и, сколько я себя помню, всегда испытывал желание, чтобы меня унижали, физически издевались надо мной. Я встречался с девушками, любил, был любим, но мне всегда хотелось, чтобы они издевались, но сказать об этом не решался. Хочу быть рабом женщины 18–45 лет, желающей физически и морально издеваться надо мной».

Это вам не вымышленный герой романа «Венера в мехах», а конкретный человек. Так сказать, живой россиянин. Но механизм желания один и тот же: стать рабом, ощущать себя мазохистом. В этом контексте следует читать и такие строки Александра Блока:

Ты смела! Ты еще будь бесстрашней!Я — не муж, не жених твой, не друг!Так вонзай же, мой ангел вчерашний,В сердце — острый французский каблук!

Любопытно, что литературоведы, приводя эти строчки, обычно критикуют Блока за то, что ему-де изменило чувство стиля, мол, фи! — французский каблук, это, мол, совсем не лирика. Но тем не менее в этих строках Александр Блок абсолютно точен: он, может быть, интуитивно передал желание мазохиста быть ущемленным, почувствовать боль, пострадать и через страдание получить порцию наслаждения. Удовольствие, если выражаться в терминах философии, как трансцендентальный принцип устройства человеческой души.

Возвращаясь к роману «Венера в мехах» и ее автору, поставлю вопрос: а был ли Леопольд Захер-Мазох сам мазохистом? Старая-престарая история: правомерно ли отождествлять героев литературных произведений с их создателями? По одним сведениям, Захер-Мазох не отличался в повседневной жизни особыми сексуальными отклонениями. Возможно, невероятные желания гнездились в его писательской голове и обретали форму определенных фантазий — так сказать, для творческих целей, но выхода «в жизнь» он все же им не давал. Попутно выскажу крамольную мысль: каждый человек — потенциальный Раскольников, но убивают старуху процентщицу лишь единицы, те, которые преступают моральный закон, отбрасывая евангельскую заповедь «не убий». Так обстоит дело и с сексуальными извращениями. Фантазировать на эту тему могут многие, осуществлять на практике — опять же единицы.

Что касается Леопольда Захер-Мазоха, то внешне он был вполне респектабельный господин. Собирал книги. Обожал кошек («Женщина, которая носит меха, не что иное, как большая кошка», — утверждал он). Довольно красив. «Весь в черном, тонкий, с бледным лицом, лишенным растительности, с острым профилем…» Таким впервые увидела его будущая супруга, а в целом «Захер-Мазох произвел на меня впечатление молодого богослова».

Еще одно свидетельство: «Захер-Мазох очаровывал всех женщин, и все они бегали за ним. У него бывали самые изящные, самые красивые и интересные женщины, но ни одной из них он не сумел внушить глубокого чувства».

Что-то не получалось с женщинами у Захер-Мазоха. Вернее, он не желал ровных бюргерских отношений. Ему хотелось принципиально иного, и в конце концов он нашел это «иное», заключив договор с двумя вышеупомянутыми дамами.

Одна из них — Аврора фон Рюмелин — впоследствии стала его женой. Это произошло в октябре 1873 года. Леопольд Захер-Мазох был в роковом пушкинском возрасте: 37 лет. Аврора была значительно моложе его. Она со школьной скамьи знала и почитала писателя Захер-Мазоха, более того, мечтала о том, чтобы быть с ним вместе. «Я воображала себя женой писателя в изящном доме, окруженной прелестными детьми», — вспоминала она потом. А вначале писала своему кумиру письма весьма необычного содержания:

«Доктор! Во мне бушует демон! Я не знаю, любовь или ненависть заставляет меня жаждать видеть Вас у моих ног изнывающим от желания и боли. Я хотела бы видеть Вас умирающим от страсти, — о, как дрожит мое сердце, пока я пишу это, от нетерпения…»

Расчет был верный: Аврора играла в его игру. И вот она уже превращается в Ванду фон Дунаев. Фантазия обратилась в явь, литература обернулась жизнью. Они поженились. По одной из версий, брак их был ничем не примечательным (ну, как у многих: вначале любовь, потом дети). Захер-Мазох оказался образцовым отцом. Оба — Леопольд и Аврора — занимались литературой. Аврора оказалась весьма способной к литературным упражнениям и взяла себе псевдоним: Ванда фон Дунаев. В Лейпциге, куда перебрались супруги, они основали литературный журнал. Затем жизнь в Париже. Снова интенсивная работа, обилие публикаций. Леопольд Захер-Мазох работал до последних дней. Он умер 9 марта 1895 года, в возрасте 59 лет, в немецком городе Линдхейме.

Вдова после смерти писателя опубликовала мемуары «История моей жизни». В них она нарисовала совсем иной образ мужа. Трудно сказать, что было на самом деле в их союзе, какие тайные страсти обуревали Леопольда Захер-Мазоха, а что представляет собой литературный вымысел. Но в воспоминаниях Авроры-Ванды Леопольд Захер-Мазох представлен истинным и махровым мазохистом, который провозгласил: «Любовь — это рыцарское служение, это песнь трубадура, это цепи раба».

Вдова писала, как муж заставлял ее бить его хлыстом. «Не проходило дня, чтобы я не била моего мужа… Вначале я испытывала необычайное отвращение, но мало-помалу привыкла, хотя всегда исполняла это против воли». Но хлыст — это еще не все. Захер-Мазох якобы заставлял ее встречаться с другими мужчинами и для этого самолично давал объявления в газетах. На этих организованных им самим рандеву он прятался в кустах и испытывал мазохистское наслаждение оттого, что его любимую жену обнимает другой. Погружаясь в бездну страданий, он получал от этого свое удовольствие. Поступал в духе своих романов. А Аврора, согласно мемуарам, все это терпела, выполняла эротические причуды своего мужа и продолжала любить его беззаветно. Ни один мужчина, по ее уверению, не смог сравниться с Захер-Мазохом.

Верить этим откровениям или нет? Был ли Леопольд Захер-Мазох в жизни мазохистом? Вопрос остается открытым.

А теперь вернемся к тому, с чего мы начали. К рассуждениям о человеке. Садизм и мазохизм — лишь некоторые составляющие сложной человеческой натуры. Гомо сапиенс — набор противоречий. Вспомните, как в гётевском «Фаусте» Мефистофель говорит, подхихикивая, Господу:

Божок вселенной, человек таков,Каким и был он испокон веков.Он лучше б жил чуть-чуть, не озариЕго Ты Божьей искрой изнутри.Он эту искру разумом зоветИ с этой искрой скот скотом живет.Прошу простить, но по своим приемамОн кажется каким-то насекомым.

Увы, XX век принес полное разочарование в человеческой природе. Великий режиссер Федерико Феллини говорил: «В нашей духовной жизни есть вертикаль, ведущая от животного к ангелу. Мы колеблемся то туда, то обратно. Каждый день и каждую минуту мы рискуем сорваться, скатиться к животному…» Таких дней и минут в XX веке было предостаточно, и это не только две мировые бойни.