Сны богов и монстров (ЛП) - Лэйни Тейлор

– Элиза. Элиза. Это сейчас не важно. Сейчас надо отправить вас домой. А все волнения – потом.

Сердце било в уши. Гнев, отчаяние – и что-то еще. Вольная, как одуванчик, вспомнила она. Обычная, как пирог. Ну, может, и не обычная. Может, не всегда – но свободу у нее никто не отнимет. Она посмотрела на наставника, этого величественного человека редкостного здравомыслия и интеллекта, всегда бывшего для нее образцом просвещенности; она чувствовала его фальшь. Фальшь против ее правды – ее собственного нового знания. И тут уже ничего не исправить.

– Нет, – сказала она, как со стороны услышав собственный голос, который звучал сбивчиво и нечетко от испытываемого ею стыда, разочарования и слабости. – Давайте побеспокоимся об этом сейчас.

– Я думаю, не…

– Разумеется. Но вы ошибаетесь.

Она махнула рукой в сторону ноутбука, который так и стоял на стоп-кадре программы новостей.

– Это сделал Морган Тот. Разберитесь. Всегда можно разобраться. Возможно, он умен, но его ум поверхностен.

– Вы…

Он опять пытался ее прервать, и опять Элиза остановила его.

– Я ожидала от вас большего. В прихожей вашего «дворца разума» топчутся боги. – Она пальцами изобразила кавычки. – И нельзя дать им столкнуться с делегатами от Науки. Вот какие широкие у вас взгляды, верно? А сейчас вы увидели ангелов и коснулись химер…

Химеры. Слово пришло так же, как воспоминание о божественных звездах: еще одна карта открыла рисунок.

– Они реальны, вы это сами знаете. И еще знаете – конечно, знаете, – что, откуда бы они сюда ни пришли, они бывали здесь раньше. Все наши мифы и легенды имеют реальное, материальное происхождение. Сфинксы. Демоны. Ангелы.

Он слушал, нахмурившись.

– Но мысль, что я могу быть потомком кого-то из них? Нет, это безумие! Давайте отправим Элизу домой, окажем ей помощь. И ради бога, держите ее подальше от моего дворца! Кто-нибудь слышал когда-нибудь о чернокожем ангеле? Да еще и женщине вдобавок. Должно быть, для вас это очень трудно, доктор?

Он удрученно покачал головой.

– Элиза. Вы не правы.

– Я объясню вам, что это такое, – произнесла она и на секунду запнулась, удивляясь, неужели действительно собирается им рассказать.

Рассказать. Здесь. Этим неискренним, сомневающимся мужчинам. Она перевела взгляд с одного на другого. Болезненное смущение доктора Чодри, его замешательство, неловкость – она бредит? – и открытое презрение доктора Амхали. Не очень-то подходящая аудитория для откровений, хотя, в конце концов, какая разница? Она больше не колебалась.

– Моя семья, – сказала она, – убогие, злобные, безжалостные люди, и я никогда не прощу их за то, что они сделали со мной, но… они правы.

Она повернулась и в упор посмотрела на доктора Амхали.

– И да, у меня бывают видения, до сих пор, и я их ненавижу. Я не хочу верить в то, что они показывают. Я не хочу быть их частью. Я пыталась убежать от всего этого, но я то, что я есть, и мои желания роли не играют. Смешно, не правда ли? Моя судьба – в моей ДНК.

Она снова развернулась к доктору Чодри.

– Представители Науки и Веры горячо спорят на лестнице. Я потомок ангела. Генетическая предрасположенность, черти бы ее драли!

47

Книга Элазаэли

Ничего не осталось. После того, как ее провели под конвоем, и вслед пялилось множество глаз, злых, осуждающих. После того, как ее посадили в машину, захлопнули дверцу и приказали возвращаться в Тамнугальт и ждать там отправки домой. Два часа езды среди знойных африканских пейзажей, и ей не останется ничего, кроме странного возбуждения и бессильного гнева.

Ничего, кроме этого, и еще… тех воспоминаний, которые она запретила себе будить и похоронила в глубинах разума.

Всех этих вызывающих тревогу воспоминаний. Уголок, выступающий над поверхностью воды: сундук? новый мир? Все, что требуется, – просто смахнуть пыль.

Элиза засмеялась. Здесь, на заднем сиденье автомобиля, смех изливался из нее, будто новый, неизвестный язык. Позже, когда за ней прибудут правительственные агенты, водитель начнет свой доклад именно с этой подробности, чтобы объяснить все дальнейшее.

Когда она перестала смеяться.

С тоской вспоминая «добрые старые деньки», когда ей не о чем было беспокоиться, кроме как о создании новой армии чудовищ в «замке из песка», Кэроу гнала ржавый грузовик по изрытой колдобинами земле и ровным прямым дорогам в сторону Агдза, ближайшего города, где можно было, спрятав волосы под хиджаб и не привлекая внимания, купить все необходимое. Огромные мешки кускуса, целую гору ящиков с овощами, жилистых кур и – пища королей! – с сушеными финиками и абрикосами.

И сейчас она смотрела на Агдз сверху вниз, смотрела с неба. Незамеченная. Маленькая эскадра пролетела мимо. Их путь лежал дальше, вперед, к куда более замечательному месту.

Сначала внизу показалась роща финиковых пальм: оазис, такой зеленый, словно на бурую землю пролили краску. А там, внутри, раскрошившиеся глиняные стены, похожие на раскрошившиеся глиняные стены, оставленные за спиной. Еще одна крепость. Тамнугальт. Сколько Кэроу помнила, внутри была гостиница, из тех придорожных заведений, которые давали приют и отдых для их маленькой странной компании.

– Обоснуемся здесь, – сказала она.

Им требовался Интернет и электричество. Душ, кровати, вода. Пища.

Крошечные тени-мотыльки, отбрасываемые ими на землю, росли по мере того, как путешественники спускались. Потом тени оказались прямо под ступнями, и путешественники расположились под сенью пальм и сняли с себя чары невидимости. Кэроу с беспокойством посмотрела на друзей. Мик и Зузана были ослаблены и обезвожены, их одежда пропотела, а кожа покрылась пятнами солнечных ожогов. Отметка на будущее: оказывается, обгореть можно даже под невидимостью. А самое худшее было в другом: на их лицах застыла гримаса напряжения, и прежнее жизнерадостное выражение глаз исчезло. Все признаки шока налицо.

Что она натворила, втянув их в свои дела?

Кэроу перевела взгляд на Вирко, боясь посмотреть на Акиву. Она не знала, что увидит в его глазах, и страшилась этого. Вирко, лейтенант Белого Волка, один из тех, кто оставил ее у ямы на произвол Тьяго. Единственный, кто тогда обернулся, – но ушел все равно. А еще он спас Мика и Зузану. Крепкий, закаленный, привыкший к полетам и битвам, – ни усталость, ни солнечные ожоги его не брали. Однако напряжение и шок были и на его лице тоже. И стыд. Он был в каждом взгляде Вирко с того самого момента у ямы.