А дальше – море - Лора Спенс-Эш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каждое письмо Беа перечитывала несколько раз и складывала их в ящик стола, по порядку. Месяц почти кончился, и скоро он вернется домой. Письмо, которое она напишет сегодня, станет последним, которое отправится в Миссисипи. Ответы ей давались трудно, потому что ее собственная жизнь довольно однообразна и скучна. Ей хотелось только задавать вопросы, хотелось больше узнать, чем он там занимается. Кто бы мог подумать, удивлялась Беа снова и снова, что именно у Джеральда будет такая увлекательная и захватывающая жизнь. Уильям, несмотря на все свои разглагольствования, никогда бы не решился на подобное. Интересно, а решился бы сам Джеральд, будь Уильям жив? Сейчас она понимала, что и смерть порой может предоставить свободу.
Дорогой Джи, написала она. Мне немного грустно, что время твоей работы в Миссисипи подходит к концу. Мне было очень радостно читать твои письма. Как будто сама там побывала. Какой это был потрясающий опыт для тебя.
Она вспомнила, как много лет назад писала своим родителям, выбирая, о чем можно говорить, а о чем не стоит. Что их может порадовать, а что огорчит. Как сооружала жизнь из разрозненных кусочков. Любопытно, что опускает Джеральд, о чем он не рассказывает. О Линде он упоминал довольно редко, хотя она знала, что Линда там, рядом с ним. Они живут вместе? Он сделал ей предложение? Беа взяла фотографию в рамке, ту самую, которую Джеральд вручил ей, когда она приезжала на похороны, и улыбнулась, глядя на три юных лица. Как спокойно и уверенно чувствовала она себя, когда они были рядом, по обе стороны от нее.
Роуз
Роуз свернула на дорожку к дому Грегори. Последние две недели она приезжала каждый день, с детьми или без них. Нэнси совсем помешалась от тревоги. Кейтлин рассказывала, что когда они были на выходных у бабушки, та с утра первым делом включала радио и не выключала до ночи. Утренние и вечерние газеты она изучала досконально, а вырезками из них была покрыта большая доска в кухне. Она даже разрешила ужинать в гостиной, чтобы смотреть вечерние новости.
Когда дети вернулись домой, Джек заявил, что до тех пор, пока Джеральд не вернется, он не хочет больше ездить к бабушке. Кейтлин тоже была недовольна, но в душе, решила Роуз, сочувствует бабушке. Кейтлин всегда такой была, всегда способна была влезть в чужую шкуру, понять чужую боль. Уильяма это беспокоило. Она слишком чувствительная, говорил он. Надо как-то закалить ее, что ли. Не то она превратится в Джеральда. Захлопывая дверцу машины, Роуз улыбалась. Видел бы Уильям брата сейчас. Трудно сказать, ужасался бы он или гордился. Наверное, и то и другое. Еще неделя – и Джеральд наконец вернется.
Но пока стоит присматривать за Нэнси, поэтому «заскочить после обеда» стало обязательной строкой в ее дневном расписании. И в общем-то ей это даже нравилось. В этом доме как-то успокаиваешься, даже если Нэнси на взводе.
Нэнси увидела ее в окно и помахала. Роуз вошла в удивительно прохладный холл. И это в такую-то жару.
– Ты видела?! – даже не поздоровавшись, воскликнула Нэнси. – Новые бунты. Полицейские собаки. Слезоточивый газ.
– С ним все в порядке, – успокаивающе сказала Роуз, налила себе кофе и уселась за стол. – Джеральд в состоянии позаботиться о себе. И он скоро вернется.
– Да, знаю, – вздохнула Нэнси. – Совсем я дурочка. – Она обернулась на дверь: – Ты не привезла детей?
– Сегодня нет. Может, завтра.
На Нэнси то же платье, что и накануне. А в парикмахерской она не была уже несколько недель.
– Что, если нам прогуляться? – предложила Роуз. – Сходим на кладбище. Навестим могилу Итана.
– Но там ведь такая жарища! – поморщилась Нэнси. – Не время для прогулок, пожалуй.
– Нэнси, – Роуз подбавила в голос строгости, – это же не просто прогулка. Прежде вы бывали на кладбище каждый день.
– Да знаю, знаю, – снова вздохнула Нэнси.
Роуз встала, протянула свекрови руку:
– Пошли.
Красивое кладбище. Роуз и позабыла, какое оно красивое. Когда Уильям погиб, у них целая война случилась из-за того, где его хоронить. Нэнси хотела, чтобы он лежал рядом с Итаном, чтобы заняли место, оставленное для нее. Отец Роуз предлагал их семейный участок – мол, когда-нибудь Уильям и Роуз будут лежать вместе. Роуз не знала, как поступить, не знала, чего хотел бы сам Уильям. Она вовсе не была уверена, что он захотел бы остаться с ней навеки. Что он вообще хотел бы так долго находиться с кем бы то ни было. Он, может, пожелал бы, чтобы его кремировали, а прах развеяли на острове в Мэне или над морем. Шагая по кладбищу, Роуз задумалась, а не совершила ли она ошибку. Это место гораздо больше похоже на то, где Уильяму было бы хорошо.
– Вон там, – Нэнси показала на склон холма, – вон там Итан.
– Как странно, – сказала Роуз. – Я ведь толком не была с ним знакома. Встречалась лишь несколько раз. Но кажется, будто хорошо знаю его, все благодаря рассказам Уильяма. Как будто он по-прежнему с нами.
– Это чудесно, – улыбнулась Нэнси, и впервые за несколько недель Роуз показалось, что она хотя бы на минутку забыла про Джеральда.
Они молча спустились к могиле.
– Надеюсь, – сказала Нэнси, – и с Уильямом будет так же. Но когда человек умирает таким молодым, сохранить память гораздо труднее.
– Я стараюсь. Рассказываю детям о нем, всякие истории из жизни, чтобы он оставался с ними.
– Да-да, я знаю. И очень ценю это. Но все равно. Самой жизни было гораздо меньше. Меньше моментов, оставшихся в памяти.
Они сели на скамейку у могилы Итана.
– Очень люблю эту скамейку, – проговорила Нэнси. – Как хорошо, что кто-то догадался поставить ее здесь.
Роуз отвернулась, чтобы Нэнси не заметила ее улыбки. Скамейку установил Джеральд несколько лет назад, когда понял, что мать стала реже бывать на кладбище, и подумал, что, наверное, ей просто стало трудно сидеть на траве. Нэнси он ничего не сказал. Она не любит, когда я о ней забочусь, объяснил он Роуз. Поэтому я держу дистанцию и приглядываю за ней тайком.
Роуз повернулась к Нэнси:
– Надо было похоронить Уильяма здесь. Простите. Это была ошибка.
– Да что ты, – всплеснула руками Нэнси, – какая чепуха. Он любил твою семью и, может,
