100 знаменитых любовниц и фавориток королей - М. Весновская

Но у Жанны хватило ума не размениваться на козни и борьбу с врагами — она пошла другим путем. Ведь только Помпадур обладала способностью развеять скуку пресыщенного всем и вся Людовика. Маркиза старалась каждый раз быть по-новому привлекательной и каждый раз придумывала для него новые развлечения. Она пела и играла специально для него или рассказывала со свойственной только ей пикантностью новые анекдоты. А когда какой-нибудь министр надоедал ему, она старалась выпроводить докладчика. Например, если это был Морепа: «В вашем присутствии король прямо желтеет. Прощайте, господин Морепа!» Она везде сопровождала короля — гуляла с ним по роскошным садам летних замков и ездила из Версаля в Кресси, а оттуда в Ла-Сель, а оттуда в Бельвю, а потом в Компьен и Фонтенбло.

Даже скучное духовное пение она превратила в забаву — на Святой неделе она развлекала его концертами духовной музыки и литургиями, в которых участвовала сама. Также Жанна играла на сцене в театре Этиоля или Шантмерле у госпожи де Вильмур, что очень нравилось Людовику, который позже позволил фаворитке открыть в Версале, в одной из примыкавших к Медальному кабинету галерей, небольшой «Камерный театр».

С годами положение ее упрочилось настолько, что она стала принимать у себя министров и послов, и только потом они могли рассчитывать на аудиенцию у короля. Теперь она жила в Версале, в апартаментах фаворитки Людовика XIV маркизы де Монтеспан. Интересно, что в комнате маркизы де Помпадур, где она принимала посетителей, было только одно кресло — все должны были стоять в присутствии сидящей фаворитки. Ложа маркизы в театре примыкала к ложе короля — там они тоже иногда уединялись. У Жанны Антуанетты с рождения был холодный темперамент и, чтобы не потерять любовь короля, ей приходилось изнурять себя диетой из трюфелей и сельдерея — признанных афродизиаков эпохи барокко.

Быт фаворитки отличался небывалой роскошью: молодой дворянин из старинного рода нес ее шлейф, по ее знаку подставлял ей кресло, ждал ее выхода в прихожей; на ее карете красовался герцогский герб; ее покои были обставлены самой дорогой мебелью… Также в пределах своего могущества она заботилась о своей семье, правда, не забывая и себя — как известно, век фавориток короток, поэтому им следует обезопасить себя от опалы и бедности, подстраховавшись материально. Помпадур владела таким огромным недвижимым имуществом, которым ни до нее, ни после нее во Франции не владела ни одна королевская фаворитка: она купила поместье Кресси в Дре за 650 000 ливров, построила здесь роскошный замок и заново обустроила огромный парк; она приобрела Монретон, однако тотчас выгодно перепродала его, купила Сель в миле от Версаля по дороге в Марли и здесь тоже перестроила все в соответствии со своими вкусами; недалеко от Версальского парка она построила уединенный домик с персидскими занавесями, расписными панелями, большим садом с кустами роз, в центре которого возвышался храм со статуей Адониса из белого мрамора. Подобные домики она построила в Фонтенбло и в Компьене, а в Версале устроила все так, что по специальному коридору из павильона можно было пройти прямо в замок.

В фешенебельном парижском отеле «Поншартрен» ей принадлежали роскошные апартаменты. За 700 000 ливров она купила в квартале Сен-Оноре отель графа д’Эвре, где полностью перестроила первый этаж. Понятно, что каждое такое мероприятие требовало огромных денег и привлечения множества художников, скульпторов, резчиков и мастеровых, которым тоже надо было платить. Вырос на песчаных дюнах прекрасный замок Бельвю, и уже 2 декабря 1750 года в декорированном в китайском стиле маленьком театре был показан балет «Амур-архитектор». На сцене можно было увидеть гору Лафонтена, на нее спускался замок фаворитки, а с улицы на сцену въезжала повозка с закрытым коробом, который опрокидывался, и из него высыпались хорошенькие женщины — балерины.

Строительство было основной заботой и хобби госпожи де Помпадур — тем более что для скучавшего короля все сделанное под ее руководством было развлечением и походило на постоянные сюрпризы из шкатулки. В своих владениях и в королевских покоях волшебница Жанна Антуанетта переносила Людовика в мир великолепной архитектуры, где, впрочем, все было удобно обустроено и каждый дом нес на себе отпечаток модной пасторали. Сады Помпадур, вопреки устоявшемуся мнению, далекие от обычной помпезности, представляли собой живописный мир из заросших жасмином и миртом уютных беседок, клумб с розами, статуй амуров в самых неожиданных местах, полей нарциссов, гвоздик, фиалок, тубероз… В столь прекрасных декорациях король снова начинал чувствовать вкус к жизни.

Пользуясь проверенным оружием — представать перед ним всякий раз новой и неожиданной, маркиза не давала ему даже шанса заскучать и посмотреть налево. В этом искусстве перевоплощения ей помогали изысканный макияж и множество костюмов. То она переодевалась султаншей с картин Ван Лоо, то прованской крестьянкой, то цветочницей. Сохранился портрет, где она изображена в кокетливой шляпке, в голубом платье с корзиночкой цветов в левой и букетом гиацинтов в правой руке. Кстати, именно с легкой руки Помпадур голубые платья стали называть «платьем маркизы».

Но даже столь мудрая фаворитка надорвалась в постоянной борьбе за сохранение влияния на короля и власти над двором. В угоду честолюбию приносилось хрупкое здоровье — единственная дочь Жанны дожила лишь до десяти лет, а все последующие беременности заканчивались выкидышами. Ей приходилось прибегать к различным ухищрениям, чтобы по-прежнему возбуждать чувственность короля. Однако вскоре медики и вовсе запретили ей интимные отношения, поэтому связь маркизы с королем переросла в дружескую привязанность — как у предыдущего короля с маркизой де Ментенон. Жанна пришла к разумному выводу: она не должна мешать Людовику заводить новых любовниц, просто этот процесс следует контролировать. И первую из девочек для пожилого короля она подобрала сама. Это была малышка О’Мерфи, чей образ запечатлен на портрете кисти Буше. Вскоре для встреч с нимфетками маркиза выделила так называемый Олений парк, где в укромном павильоне развлекался престарелый государь.

Маркиза же тем временем занялась покровительством деятелям науки и искусства: поддерживала Руссо, Дидро, выхлопотала пенсию для своего учителя декламации Кребильона, дружила с Бюффоном, которому она завещала своих зверей — обезьянку, собаку и попугая, Монтескье и Мармонтелем. Но ближе всего ей был Вольтер, старый друг маркизы и д’Этиоля. Помпадур сделала его академиком, главным историком Франции, главным камергером. В свою очередь он написал для придворных праздников «Наваррскую принцессу», «Храм Славы», посвятил маркизе «Танкреда» и прославил ее в стихах и прозе. «Помпадур, вы украшаете своей особой двор, Парнас и остров Гетер!» — восклицал он с восхищением и благодарностью, а когда она безвременно умерла, он написал Сидевилю: «Я глубоко потрясен кончиной госпожи де Помпадур. Я многим обязан ей, я оплакиваю ее. Какая ирония судьбы, что старик, который только и может, что пачкать бумагу, который едва в состоянии передвигаться, еще жив, а прелестная женщина умирает в 40 лет в расцвете самой чудесной в мире славы…»