Хозяин Амура - Дмитрий Хван

— А они не понадобятся! — воскликнул Генри. — За те два-три дня, что вирус убивает организм человека, ни один из заражённых не достигнет ваших… наших пределов. Безлюдные пространства не дадут вирусу далеко выйти из скученного города. Опасности для нас нет. Вы меня понимаете?

— Понимаю, Генри, — посмотрел на Мак-Гроу Вячеслав. — Но применять вирус запрещаю. Мы ранее договорились с маньчжурами, что этой весной они проведут с нами переговоры в Нингуте. Использовать вашу отраву я позволю только в самом крайнем случае!

— Я не спешу, — недовольно буркнул янки. — Но в итоге будет по-моему. Иного не дано. Вы же помните судьбу народа джунгар?

— В смысле? — не понял Соколов.

— Их вырезали китайские солдаты, поголовно… После разных там переговоров.

После чего полковник встал и, коротко попрощавшись, вышел из кабинета. Оставшись в тягостной тишине один, Соколов снова сел в кресло и крепко задумался, осмысливая положение их детища, державы, созданной людьми из двадцать первого века в окружении века семнадцатого. Результат приложения их воли, сил и разума уже громко заявил о себе — и на западе, и на востоке. Отцы-основатели, они сделали почти всё, что от них зависело. Конечно, всегда можно найти недоработку, но ведь люди не машины, им свойственно ошибаться, упускать что-либо из вида, забывать… Как бы то ни было, за созданное экспедициями из обеих миров общество ему не было стыдно. До сего момента ангарское общество развивалось в условиях цейтнота, военного коммунизма, социум научился жить в этих условиях, и жить так, что переселенцы с Руси только диву давались.

Размышления прервал Стас, заглянувший в кабинет через приоткрытую дверь:

— Отец, я к Павлу Алексеевичу, в ангар.

— Хорошо, — устало потёр лоб Соколов. — Кстати, что у тебя нового? Модель доклеил?

Вихрастый мальчишка пожал плечами и, пропустив в кабинет игриво подпрыгивавшего Барсика, желавшего поиграть со Стасом, прошёл внутрь.

— Не… С крыльями беда, уж сколько переделывал! Это у Славкова одна модель краше другой выходит. И летают ведь на ветру!

— Планируют, — уточнил Вячеслав.

— Ага, — кивнул сын. — Ну, я пошёл?

— Иди-иди! Я вечерком загляну в ангар.

Станислав тут же скрылся за хлопнувшей дверью.

— Не забудь в столовую на ужин зайти! — донеслось из кабинета, когда Соколов-младший уже сбегал вниз по лестнице на первый этаж. Поздно!

Северная Халха, долина реки Туул, Урга.

Февраль 7154 (1646).

Зима в халхасской степи лютая и малоснежная. Сказывается континентальный климат, когда летом маревом висит в сухом воздухе утомляющая жара, а зимой стоят нестерпимые морозы, пробирающие до костей ледяным ветром. На замёрзшей и твёрдой, как камень, земле торчат пучки выбеленной хладом травы, которую щиплют весьма неприхотливые халхасские лошадки. Но если в несчастливый год выпадет много снега, который подтает в короткую оттепель, а затем его подморозит до образования наста, то наступит страшный сон кочевника — джут: снег погребал корм под неприступным для копыт твёрдым настом, и, если человек не мог сам накормить животных, начинался массовый падёж скота. Бывало, погибало до половины поголовья, а то и больше, неминуемо обрекая весь род кочевника, напрямую зависящего от скота и лошадей, на голод и нищету, а возможно, и на смерть. В этом году к концу зимы на западе Халхи многие джунгарские кочевья стали терпеть бедствие джута, вынужденно мигрируя на восток. Передовые разъезды видели их в том числе и близ долины реки Туул, где ныне располагалась Урга — ставка первого Богдо-гэгэна Дзанабадзара, сына тушету-хана Гомбо Дорджа. С недавнего времени она находилась под охраной двух эскадронов Забайкальского казачьего войска атамана Кузьмы Усольцева. Разумеется, с милостивого позволения духовного главы буддистов Халхи и горячего одобрения тушету-хана.

Пусто. Лишь ледяной ветер гуляет между каменистыми склонами холмов, со свистом вырываясь на безмолвную пустошь долины. Берега реки Туул низкие, поросшие ивняком, а тёмный, бесснежный лёд реки, словно дорога, ведёт на север, к Урге. Звук звякнувшей металлом упряжи, казалось, был чужд этим берегам, но вот один всадник показался из-за каменистой гряды, цепким взглядом внимательно оглядев лежащее перед ним пространство. За ним появился второй, третий… Проскрипели колёсами две нагруженные доверху повозки — небольшой отряд спускался с уклона к реке. Дюжина всадников, вытянувшись в колонну, переходила замёрзший Туул, чтобы, перевалив через очередную гряду, выйти к предгорьям хребта Хэнтей, окаймляющего Ургу с севера и востока. «Кочующий» погранотряд, находившийся с конца осени в кочевье одного из вассалов тушету-хана, спешил к ставке Богдо-гэгэна, чтобы сообщить Бекетову и Усольцеву о приближении ойратских отрядов к северо-восточным границам земель союзного Сибирской Руси хана. Судя по всему, правитель джунгаров Эрдени-Батур решил подчинить себе земли алтан-хана, с которым у него были давние счёты. Вряд ли ангарцам и их союзникам будет в радость приближение к ним границ Джунгарского ханства, тем более за счёт земли лояльного алтан-хана Гомбо.

Усилиями ангарцев, фактически пленивших Богдо-гэгэна Дзанабадзара, Урга, священный кочевой монастырь, колесивший прежде по долинам рек Селенга, Орхон и Туул, осел в месте слиянии рек Сэлбэ и Туул, к северу от горы Богд-Хан-Уул. Опекавшим монастырь первоангарцам место это было известно расположением здесь города Улан-Батор.

У самого берега начальник отряда лейтенант Даниил Свитов остановил верного Бурана и, выдохнув клубы белого пара, поднял согнутую в локте руку:

— Отряд, стой!

— Услыхал чего? — Нахмурившись, поравнявшийся со Свитовым десятник Антон Ходырев с тревогой осматривался по сторонам.

Он знал, что Даниил зазря не остановится, а сейчас командир даже привстал на стременах, напряжённый, будто пружина.

— Не пойму я… — хрипло ответил Даниил, с трудом разлепив потрескавшиеся губы.

— Ужель нагнали нас? — посуровел десятник, сын казака и енисейской остячки, пришедший на ангарскую службу несколько лет назад, по своей воле покинув одну из ясачных ватаг.

Свитов не ответил, оглядывая в бинокль пустынную степь, лежащую вокруг.

Той вьюжной ночью, когда бесснежный ветер выл зло и пронзительно, ойратские воины ворвались в становище Шулуй-нойона, вместе с родом которого группа ангарских пограничников кочевала к Туулу. Нападение было внезапным, его никак не могли ожидать в такое ненастье. Отряд Свитова едва успел уйти в темноту ночи, оставив в занятом многочисленными воинами врага становище радиостанцию и трёх товарищей. Они погибли, вместе с остальными прикрывая отход группы.

С сомнением посмотрев на небо, командир понял, что засветло достичь Урги не удастся. Пронизывающий ветер же усиливался с каждым часом, становилось всё холоднее.

— Укроемся в Чёрных камнях! Ходу! — крикнул Даниил, вернув коня на лёд реки.

Отряд, понукая коней, свернул в сторону. Выйдя на замёрзший Туул, всадники двинулись к небольшим острым скалам, что торчали на южном берегу реки в паре километров вниз по течению.

— Антон! — Свитов обождал, пока конь десятника поравняется с его Бураном. — После того как малость отдохнём, ты с Бадмой вскорости уходить к Урге должон будешь.

— Слушаю, командир! — Даже сквозь вязаный наголовник, защищавший лицо воина от мороза, угадывалась улыбка — стало быть, ему доверено донести важную весть до Ильи Ивановича. — Ас Бадмой не сгинешь по скорой темени.

Расположившись в неглубоком, образованном скалами кармане, защитившем отряд от жестокого ветра, ангарские пограничники перенесли раненых в дальний угол, уложив на шкуры. Буряты тем временем принялись разгружать телеги, чтобы установить внутри кармана походную юрту, где можно было бы по-настоящему согреться. Даниил же, подозвав Антона и Бадму, бурятского казака, объяснил им стоящую перед ними задачу — достичь Урги и рассказать об ойратах. Наскоро перекусив и наполнив горячим чаем истасканные американские термосы, два всадника ушли на рысях в сторону ставки духовного главы Халхи, ведя за собой запасных коней. Свитов долго смотрел им вслед, пока его товарищи не исчезли из вида.

Вечером умер один из раненых, с рассечённой сабельным ударом грудью, второй же, задетый стрелами, пришёл в себя и попросил горячего — выкарабкается. Теперь Даниилу оставалось только ждать и надеяться, что его гонцы доберутся до цели. Лейтенант опасался, что джунгары захотят-таки, атаковав Ургу, «освободить» Дзанабадзара и заставить его уйти с ними. Возможно, именно это было причиной появления чужаков в долине Туул а. Как бы то ни было, думал пограничник, ангарские эскадроны защитят интересы державы.

Осмотрев скалы, Даниил приметил на одной из них ложбину, где вскоре ангарцы устроили наблюдательный пункт. Пройдя через занавешенный, для скрытия света, проход внутрь скального кармана, Свитов оглядел оставшихся с ним бойцов: четырнадцать человек — сибирские казаки, буряты да два халхасца. Погранцы, поев и обогревшись, заметно повеселели и порозовели.