Выбор варианта - Полина Ром

Глава 38

К лацита тиргусу меня отвели в полдень на пятый день моего сидения.

Был он хмур и в кабинете находился в гордом одиночестве. Ни чая на столе, ни вечной ехидной ухмылочки…

-- Садись, рава Лейна. Долго говорить будем.

Я молча уселась и ждала, что скажет мне тиргус.

-- Что же в тебе есть-то такого, рава, что Сейд из-за тебя на отца голос повысил?

Я молчала. Это не мое дело, кто там и на кого голос повышает. Вроде бы и понятно было, почему меня закрыли в комнатах, как пленницу – разобраться им нужно было, кто яд подливал, да и зачем он это делал, но так отвратительна была мне местная особенность относится к женщине как к вещи, что я промолчала.

Слово женщины силы не имеет, она и соврать может. Так что ее саму ни о чем спрашивать не нужно. Ну, милые хозяева, тогда и мне проще не соваться к вам.

-- Молчишь? Ну, молчи-молчи… Гордая, значит… А только ты, хоть и рава, а ведь дура. Ведь не просто народ могли перетравить этими заедками твоими. Это ведь, в первую очередь, цертиусу на стол пошло бы. За такое и меня, и всю семью со слугами казнить могли. А ты без присмотра оставила все!

-- Лацита тиргус, а почему вы не озаботились солдат для охраны поставить? Ладно я, чужачка, никогда в такие игры не играла. Но вы-то давно правите, и не такое видели… Моя ли это вина, что добралась она до банок?

-- Делать-то что, скажи, раз умная такая! Я ведь поторопился, депешу цертиусу отправил, что побалую его в эту зиму лакомством невиданным. А теперь что, каждую девку обыскивать или как? Отбирали ведь на работу девок проверенных. Дайна не с улицы пришла, из покоев из наших. Уж сколько раз проверена-перепроверена…

Я злилась. Даже сейчас, поняв, что на мне нет вины, никто не подумал извинится. Никто не подумал объяснить мне, зачем она в варенье яд добавляла. Меня-то саму отравить гораздо проще было – в чай вон в кабинете кинь ложку с ядом, да и делу конец. Или он меня совсем за дуру держит?

-- Ну, чего отмалчиваешься, красавица?

-- Лацита тиргус, а что вы услышать хотите? Я ведь – баба-дура, откуда мне знать, для чего она яд подсыпала, где брала, кто научил и что за это ей пообещал? Нам, дурам, при лацита тиргусах и рот открывать неприлично. Ваши это проблемы – сами и решайте. А я и так не пропаду, без этого варенья. А для цертиуса – прикажите, сварю пяток банок. Сами рядом постоите, чтобы точно знать, что не подсыплю лишнего. Да и пойду я из вашего замка. Тяжко мне здесь.

-- Неужто знаешь способ, как точно проверить, несут заразу или нет? На девках тряпья куча всегда, ну, обыщут, а ну, как пропустят?

-- Я – баба-дура, откуда мне такое знать.

-- Да не сердись ты, рава, не сердись… Давно уже у нас такого злобства не было. Не дура ты, это всем понятно.

-- А не дура, так расскажите, что и как случилось, кто Дайну научил?

-- Почему думаешь, что не сама она?

-- Потому, что самой ей проще было мне в чай сыпнуть отравы. Если бы она только из ревности делала это, то зачем ей ждать, пока консервы дойдут до цертиуса, пока оттуда разбираться приедут? Значит, не меня хотели отравить, а вас подставить. Цертиус, может быть, и есть бы не стал такое, сперва бы слуги перетравились. Но вот вас с тиргом Сейдом, однозначно, казнили бы. Так кому ваше место понадобилось?

-- Ишь ты, и впрямь…

Лацита тиргус поморщился, как от зубной боли, встал, невысокий, сухонький, походил по кабинету, постоял у узкого окошка – подергал себя за длинный, свисающий ус. Вернулся на место, сел и заговорил:

-- Я ведь, рава, сам из обедневшего рода. Да… Знатный – дальше некуда, цертиусы в родне были, но – нищие. Но короне всегда служил верой и правдой! До тиргуса продвинулся и город с окрестностями получил уже седой был, после войны это случилось… А Литур… Он ведь, как и я, из самых знатных. И всю жизнь при мне. И когда я город получил – сразу его на хозяйство поставил… Зависть его сожрала…Я ведь к нему всегда, как к брату. Всю жизнь, почитай, рядом... Оруженосцем у меня в первом бою был. Его тогда чуть не убили, мальчишкой еще совсем, растерялся, бывает такое – как ступор нападет на человека, да… Я успел отбить, шрам и по сю пору болит иногда…

Помолчали…

-- А Дайне он что обещал?

-- Дура она, как есть дура… Он же вдовый уже пять лет, Литур-то. Женится обещал. Очень уж ей хотелось тиргой побыть. Даже не понимала, что ее он бы первой и убрал. Так что, рава Лейна, сама пойми – не та это история, которой похвастаться можно и вспомнить приятно…

Я вздохнула – жалко его стало. Что такое предательство – я понимала. Так это еще у меня муженек только квартиру хотел отжать, а не жизни лишить.

-- Есть способ, лацита тиргус, как все проследить, чтобы никакая зараза не навредила. Только вот не знаю, найдешь ли людей верных и таких, чтобы службу несли не за страх, а за совесть.

-- Есть у меня верные, есть. Не все завистью и жадностью захлебываются, как с Литуром случилось. Не все!

-- Не мужчины нужны, лацита тиргус, а женщины.

-- Женщины? Для охраны?!

-- Да не для охраны, для проверки. Есть такая штука, называется – голый коридор. Используют у нас его на всяких секретных производствах. Пришли девки, разделись догола, так, чтобы ни одной ниточки на себе, осмотрела их женщина – чтобы при себе ничего не было, прошли по коридору до другой комнаты, там одели чистую сменную одежду, косынку, тапки – и иди готовь. И назад так же выходить. Я читала дома, что где с золотом работают – вот так и делают. Да, и косы обязательно нужно проверять…

-- Ох, и чудное же у вас государство, рава Лейна! Как есть – чудное! Ну, ты на старика не серчай. Не сразу я поверил, что в своем доме такая дрянь завелась, нет, не сразу…

-- А что теперь будет с Литуром, лацита тиргус?

-- Я его отправил к цертиусу. На его жизнь он покушался, пусть цертиус и решает. И девку с ним же… А ты не сердись, рава. Работать нужно, а не сердится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍