Имею топор – готов путешествовать! - Евгений Шепельский

– Это все пе… пе-прец! – залепетал он. – Я положил на щепотку больше, чем нужно…

– Просто признайся, Ол, что ты решил отомстить эльфам за свою аллергию.

– Я? Ничуть не бывало! Батюшки, Фатик, да в чем ты меня обвиняешь! – Его голос сорвался.

Вмешалась Крессинда на рокочущем гномском северного континента. Олник покаянно теребил килт, испестренный подпалинами. Затем в нем очухалась гордость, и он ответил ей длинной трескучей тирадой, из которой я уловил только "эркешш махандарр".

Зря он это сделал. Лицо Крессинды побагровело. Ловким движением она сдернула с пояса молот и двинулась на гнома, как ожившая скала из подгорных легенд. Заметьте, молот она в него не швырнула, что говорило о многом. Впрочем, как и перец в фамильном рагу Олника.

У сукиного сына некстати взыграли чувства. Нап-парник! Вернее, бывший напарник. Гномские чувства сродни камню. В том смысле – что стоят прочно, и не рассыпаются от первого дуновения холодного ветра. Если Олника угораздило втюриться – пиши пропало. В смысле – для свободного общества это пропащий гном. Ну и для Фатика Мегарона Джарси – тоже. Теперь помыкать им будет жена.

Он шмыгнул в кусты, Крессинда ломанулась за ним. Я чуть не крикнул им вслед: "Если получится мальчик, назовите моим именем!"

Милые бранятся, только чешутся. Тьфу ты, тешатся. Правда, мы остались без горячего.

Ладно, перекусим всухомятку. Имоен нарезала хлеб и колбасу, купленную в деревушке, разложила на тарелках вместе с редиской и солеными огурцами. Я решил устроиться рядом с Виджи, но потерпел неудачу, ибо меж нами вклинился Квинтариминиэль. Тьфу на него. Прихватив тарелку, я перешел на другую сторону костра.

За едой я коротко рассказал о том, что случилось с нашими недругами. Потом ввел в курс дела относительно своего плана. Во мне играла кровожадность, и я слишком поздно поймал взгляд эльфийки. Гритт, снова эти огромные серые глаза, затопленные сочувствием ко всему живому, включая мышей и тараканов, снова эти опущенные углы губ!

– Это… подло! – Добрая фея обожгла меня взглядом, и вся вытянулась, напряглась как струна. – Вы… вы ударите в спину! Столько крови… Эти люди, они… Вы обрежете их жизни их же руками, не дав им последнего шанса на исправление!

Великая Торба!

Я чуть не взвыл. Некоторые реакции Виджи, прибывшей из другого мира, по-прежнему выводили меня из себя несколько больше, чем мне бы того хотелось (скажу прямо – мне вообще не хотелось, чтобы Виджи выводила меня из себя). И добро, если бы речь шла о хороших людях!

Веру в то, что закоренелый преступник способен измениться, и что ему в обязательном порядке нужно предоставлять еще один, самый распоследний шанс, могут исповедовать только дураки и эльфы. Эльфов я прощаю, дураков – никогда. Они не способны понять, что сформировавшийся человек редко меняется в лучшую сторону. А что касается бывалых преступников – то с ними все ясно изначально. Можно ли приучить тигра есть овощи? Наверное, да. Он будет трескать их до тех пор, пока ему на зуб не попадется сам дрессировщик.

Я дал себе зарок когда-нибудь навестить Витриум, чтобы понять, как эльфы с их неумеренной тягой к абстрактному милосердию и справедливости протянули так долго, сохранив суверенитет. Хотя не исключено, что я зря сужу обо всех эльфах по Виджи. Может, в утконосой эльфийке говорят идеалы молодости. Молодость, она всегда импульсивна и возвышенна, а женская молодость – она импульсивна и возвышенна вдвойне. Сколько же ей в действительности лет?

Хотя, с другой стороны, напомнил я себе, Виджи прибыла из страны, где, по слухам, вообще нет преступлений. Эльфы – они другие. Нет, не чуждые нам, людям. Просто другие. (Заметьте, я не веду здесь речь про чащобных эльфов, да покарают их Атрей, Гритт и прочие боги!)

Ну ладно. Я встал, бросил остатки пищи в костер и отчеканил, глядя эльфийке в глаза:

– Вы наняли меня, чтобы я привел вас к Оракулу, добрая фея. Привел, а не дотащил ваш труп. И вы дали клятву во всем меня слушаться. Но пусть вы даже расторгнете клятву, я все равно буду делать то, что считаю нужным для вашего блага. Потому что я, – для большей наглядности я ткнул себя пальцем в грудь, – я дал слово привести вас к Оракулу в целости и сохранности. Если я решу, что лучше вас связать и сунуть вам в рот кляп – я так и поступлю. Если я решу, что мне нужно стянуть с вас вот эти щегольские милые брючки и выпороть – я и это устрою. Для вашего блага.

Ее уши в момент налились багрянцем, она вскинулась, подхватив меч, и я понял, что сейчас в семье будет горе, и мама запросто прирежет папу – но в этот момент принц положил ей руку на плечо и так сдавил, что пальцы побелели. Он что-то быстро произнес на эльфийском. Виджи качнула головой (о, эти пышные золотистые волосы!). Потом резко встала, перешагнула бревно и забралась в фургон. Я облегченно вздохнул.

Принц холодно прищурил взгляд. И вдруг одобрительно хмыкнул.

– Бог-ужасный, это феерично, моя плешь! – загадочно изрек он. Видимо, вспышки доброй феи и его достали.

Он отвернулся и исчез за пологом фургона. В ночи зудела мошкара.

Надеюсь, он ее уймет. Э-э, просто успокоит. Гритт, мне не давал покоя вопрос, живут ли они вместе. Еще на вилле Бренка я обнаружил, что спят они в разных постелях, и до сего дня я не видел между ними явных признаков близости, но кто разберет этих эльфов? Может, супружеский акт происходит у них раз в двести лет, и обязательно на фамильном древе, скажем, головами вниз, зацепившись ногами за ветки, и вдобавок сквозь дырку в сотканной из паутинок простыне. А может, они вообще асексуальны. Эльфы, в конце концов, живут вечно, а за вечность и секс может приесться до чертиков.

От этой мысли меня едва не кинуло в холодный пот.

А Имоен уже готовила лук и стрелы. Она не видела ничего дурного в моем замысле. Умная девочка.

– Где карты? – деловито спросила она.

– Сейчас.

Я порылся в хитром поясе Мельника и выудил крапленую колоду Джабара. Пиковая масть – знак Гильдии Убийц Харашты. Вместе с Имоен мы примотали пиковую шестерку к стреле чуть ниже оперения. Шестерка – как дополнительное оскорбление. Мол, вот как низко мы вас ценим.

– Стрелять в глаз, шею или под лопатку? – Девушка была серьезна.

– Куда угодишь.

Она усмехнулась:

– Я угожу куда скажете.

Я ей поверил.

– Главное, чтобы стрела с картой нанесла смертельную рану. Прихлопни его сразу, чтобы он не успел позвать на помощь. Но давай-ка приготовим еще одну стрелу с картой, на всякий случай.

– Не нужно. Я не промахиваюсь.