Тьма в полдень - Юрий Слепухин

Он вспомнил обо всем этом во сне и снова испытал мучительное ощущение вины, хотя, в общем, он был не так уж и виновен – учитывая обстоятельства. И тут же он проснулся. Он лежал, вспоминая, как все это было, и в воспоминаниях это было так же нехорошо, как и в действительности. Он лежал и с горьким сознанием вины и чего-то невозвратно потерянного думал о том, как иначе было бы все, случись это тогда у него с Таней, и не мог решить, в какую сторону это было бы иначе – в худшую или в лучшую. И в том, что он сейчас мысленно допускал самую возможность таких отношений с Таней, тоже сказывалась – и он понимал это – та страшная перемена, которая происходила вокруг него и в нем самом все эти долгие военные месяцы...

Проснувшись, он лежал с закрытыми глазами, занятый своими невеселыми мыслями, и поэтому не сразу заметил, что в комнате темно, а за стеной слышны чьи-то голоса, – мужской показался ему знакомым. Он привстал, прислушиваясь, и в эту же минуту голоса стихли, а в коридоре послышались шаги.

– Да, да, входите, я не сплю! – громко сказал он, когда дверь осторожно скрипнула. Дверь отворилась, и он сразу узнал высокую худощавую фигуру, обрисовавшуюся в освещенном из коридора проеме. – Александр Семенович?

– Сейчас, сейчас свет включим, – отозвался тот, входя в темноту, – тут вот только что-то с маскировкой не ладится... Ну как ты добрался, как вообще чувствуешь себя – не рано ли выписали?

Сергей тем временем в панике шарил по полу в поисках второго сапога, сообразив с некоторым опозданием, что он как-никак младший лейтенант и находится в обществе генерал-майора. Сапог наконец нашелся, он молниеносно натянул его и стал одергивать гимнастерку, уверяя своего невидимого еще собеседника, что чувствует себя отлично и просто утомился немного, бродя по незнакомой Москве.

– Ну, отлично, отлично, – отозвался Николаев, шурша маскировочной шторой у окна. – Сейчас поздороваемся по всем правилам, ты только не пугайся – физиономию мне все же смогли реставрировать лишь весьма относительно, ну да мне девиц не прельщать, а ты, я думаю, всякого уже насмотрелся...

Поскрипывая сапогами, он прошел через комнату.

Щелкнул выключатель. Сергей в первую секунду все же испугался, несмотря на предупреждение. Не потому, что не знал, как может выглядеть лицо человека, который горел в танке, – за время пребывания в госпиталях он действительно насмотрелся всякого; страшно было увидеть в таком состоянии знакомое, почти родное лицо. «Как же увидит это Таня?» – мелькнула в нем мгновенная мысль.

Николаев обнял его и прижал к себе, похлопывая по лопатке.

– Рад видеть живым и здоровым, – сказал он, взяв Сергея за локти и отстранив от себя, чтобы получше разглядеть. – А на меня можешь не смотреть, пока пообвыкнешь. Это все ерунда, плохо только, что внук будет бояться – нянька-то, скажет, какая-то такая э-э-э... корявая!

Он засмеялся и, обняв Сергея за плечи, повел к столу.

– Ну-с, присаживайся, сейчас мы закусим с тобой, я голоден, признаться. Коньячку даже по этому случаю тяпнем, есть тут у меня небольшой эн-зе... Ты вот что – коньяк достань из чемодана, а я сейчас...

Он вышел. Сергей откинул крышку чемодана; наверху лежала немецкая фляга с пристегнутым алюминиевым стаканчиком. Он взял ее, взболтнул – очевидно, это и был генеральский эн-зе. Николаев где-то в коридоре разговаривал с хозяйкой, смеялся, потом вернулся в комнату с большим светло-коричневым портфелем.

– Хозяюшку приглашал с нами поужинать – отказывается. Женщина деликатная и добрая, но любит поговорить. Не заговорила тут тебя?

– Никак нет, товарищ генерал-майор, – ответил Сергей, стоя едва не навытяжку.

Николаев в комическом отчаянье развел руками:

– Да, брат, ты у меня службист, как я погляжу, от рожденья службист! Первое наше знакомство помнишь? Ты ведь и тогда – и в каких обстоятельствах! – все меня «товарищем полковником» величал, помнишь? Ну ладно, ты вот что – ты сейчас всю эту амуницию снимай, – он покрутил в воздухе пальцем, – хоть за столом посидим без чинопочитания...

Он расстегнул и через голову стащил гимнастерку. Сергей, поколебавшись секунду, решился последовать его примеру. Николаев с довольным видом сел за стол, засучивая рукава сорочки.

– Ну-с, разгружай портфель, – скомандовал он. – Сколько же это мы не виделись, год? Ну да, почти год. Как местечко-то это называлось – Лягушовка, что ли?

– Я помню, Александр Семенович. Ведь вы там и...

– Совершенно точно, именно там они меня и подпалили. Так вот оно у нас и получается: то я валялся, а ты воевал, а потом, не успел выписаться, узнаю – ты уже там. Но у тебя сейчас действительно все в порядке, Сергей?

– Да честное слово, Александр Семенович!

– Ну отлично, отлично... Ключи на банках есть? Открывай ту и другую, посмотрим, чем нас союзники попотчуют. А хлеб давай сюда, я нарежу. Ну-с, так ты мне расскажи, как ноги-то унес... из той гениальной операции?

– Я ведь не сам, скорее меня унесли, – улыбнулся Сергей. – Я пришел в себя уже в госпитале, по эту сторону Донца.

– Слышал об этом. Молодец; значит, сумел показать себя настоящим командиром.

– Что вы, Александр Семенович... Где там было себя показывать! В той обстановке... я и бойцов своих не успел узнать...

– Не спорь, не спорь. Ты их узнать не успел, а они тебя успели. Плохого командира солдаты на руках из окружения выносить не станут. Я за тебя... рад. Сколько же вас выходило?

– К тому моменту, как меня ранило, от роты оставалось тридцать шесть человек. И еще накануне к нам присоединились чужие обозники, человек десять. Сколько потом осталось, я уже не смог выяснить, не видел никого из наших ребят.

– Ну ладно, – сказал Николаев, отстегивая прикрепленный к фляге стаканчик. – У тебя-то есть из чего пить? Чтобы хозяйку не беспокоить. Хотя вот что: полезай-ка снова в мой чемодан – найди там стопку где-то в углу, в правом, что ли. Это мне один механик водитель сделал, из пламегасителя с немецкого пулемета... Ну что, нашел?

Сергей поставил на стол небольшой расширяющийся кверху стаканчик из вороненой стали. Николаев щелкнул ногтем по краю, стаканчик зазвенел.

– Здорово? Там и риска внутри, норма, ровно сто грамм. Возьми его себе, Сергей. Хочешь? Нечего мне, брат, подарить тебе на память, возьми хоть это.

– Спасибо, я возьму, если разрешите.

– Бери, конечно. А сейчас подставляй... Вот так. Ну-с, твое здоровье...

Они выпили, закусили консервированной колбасой.

– Вы откуда сейчас, Александр Семенович? – спросил Сергей.

– Я откуда? – переспросил Николаев. – Да как тебе сказать. Из района формирования, скажем так. Меня ведь на корпус посадили. На еще не существующий.

– Ясно, – сказал Сергей, вертя в пальцах черную стопочку. – И много их, еще не существующих?

– Через год мы будем первой танковой державой мира, -сказал Николаев.

– Через год... Это надо было успеть сделать к сороковому.

– Что толку рыться в прошлом! К сороковому, к тридцать девятому... Этак дороешься черт знает до чего...

Сергей поднял голову, посмотрел на него и ничего не сказал. Николаев снова взялся за флягу.

– Почему не закусываешь? Ты, брат, ешь хорошенько, на голодный желудок не пьют. Послушай, ты, может, горячего хочешь? Можно подсыпаться к хозяйке, она мне о супе каком-то толковала...

– Нет-нет, что вы, Александр Семенович, – смущенно стал отказываться Сергей. – Колбаса что надо, а я без горячего вполне могу.

– Смотри, тебе виднее. Назначение получил уже?

– Еще нет. Вероятно, на Донской придется, сейчас почти всех туда шлют. Александр Семенович... вы правда уверены, что через, год у нас будет над немцами превосходство?

– Через год? Я говорил о другом. Через год у нас будет превосходство над любой сухопутной армией мира. А немцев мы уже превосходим, ты этого еще не понял?

Сергей, медленно жуя, пожал плечами.

– Не знаю... Что-то снизу этого пока не заметно, – сказал он.

– А ты присмотрись получше, – посоветовал Николаев. – И раз навсегда выкинь из головы эту чушь, что сверху, дескать, всегда виднее. Иногда виднее именно снизу. Понял?

– Не совсем...

– Ладно, выпьем. Не понимаешь сейчас – поймешь завтра. Своевременно или несколько позже.

– В чем же мы его превосходим, интересно? – сказал Сергей, переведя дыхание после обжигающей порции коньяка. – В мае на Юго-Западном у нас не хватало самолетов, танков, транспорта... Ну хорошо, сейчас вот «студебекеры» появились, может, хоть с транспортом теперь наладится. А в остальном... танки – вы сами говорите – пока в будущем, самолетов тоже что-то пока не особенно... К нам поступали раненые в июле, в августе – со Сталинградского, с Воронежского, – так то же самое рассказывают: летает, говорят, как хочет, долбает с утра до вечера – будь здоров. Бомбит так, что головы не подымешь... А с нашей стороны хоть бы один истребитель увидеть – одни кукурузники по ночам шмыгают, как мышенята. Наносят по врагу сокрушительные бомбовые удары!