Риданские истории II - Виктор Александрович Авдеев

В легком возбуждении Густав так резко отстранился от окна, что едва ли не налетел на велосипед и упал на оба колена. И вновь не ощутил привычной боли, мельком отметив про себя это прекрасное чувство легкости в теле. Браслетик на руке отозвался мелодичным шорохом, а старенький велосипед еще раз печально скрипнул.

И тогда Густав увидел три темные ровные полоски, тянущиеся от одной из дверей, распахнутой гораздо шире, чем ранее, до колесиков велосипеда. Словно воздушный след, что оставляет самолет, выпуская из турбин полосы густого дыма, рассекая небесное пространство напополам. Так вот откуда выбрался этот маленький железный зверек. Из темной норки, что чернее ночи.

Любопытство Густава пересилило его липкий страх, скребущийся когтями в горле, и старик шагнул навстречу дверному проему, дыхнувшему ему в лицо запахом гнили, ржавчины и сырости. Комната внутри отнюдь была не темна, как могло показаться сначала, и не благодаря лунному свету. Окон в маленьком помещении не было. Справа от входа за стеной каким-то чудным образом горела кем-то зажженная парафиновая свеча, стоящая на ветхой тумбочке на небольшом подсвечнике с закрученной локоном ручкой. Свеча эта была практически целой: примерно в три с половиной дюйма длиной и всего с двумя коротенькими подтеками горячих капель у самого верха. Огонь, пляшущий на фитиле, освещал пространство за стеной, выхватывая из темноты очертания покосившихся металлических стеллажей со всяким бесполезным хламом; грязный кафельный пол, некогда белый, а теперь неопределенного цвета с разводами и пятнами, пылью и сухими листьями; часть стального хирургического стола с помутневшей поверхностью. Густав взял за ручку подсвечник и поднял его чуть выше уровня глаз. Старик направился к столу, освещая пространство. Теперь стол был виден полностью, на дальней его части лежали наполовину истлевшие тряпичные обмотки. Один из них лоскутов тянулся вниз мертвой змеей, и при свете свечи были видны прорехи и дыры в старой ткани.

Густав продвинулся вперед, с отвращением обошел стол. Сколько людей было изрезано ножом хирурга на нем? И сколько криков боли слышали эти стены, прежде чем Мастер объявлял об окончании операции, успешной или же…

Густав тряхнул головой. По его спине все еще бегали мурашки, словно тысячи мелких надоедливых насекомых. Он поежился, и пламя свечи качнулось в такт его судорожным движениям. У дальней стены он различил застекленные подвесные шкафчики. Из-за толстого слоя налипшей пыли в их стеклах почти даже не отражался свет пламени свечи. Лишь маленькая оранжевая точка виднелась на них, похожая на заблудившегося в этом ужасном месте одинокого светлячка. Он трепыхался, пытаясь выбраться наружу, но стеклянная тюрьма крепко удерживала светящуюся кроху взаперти.

Под шкафчиками располагался еще один стол, но длинный, почти во всю стену. На его столешнице аккуратным порядком были уложены инструменты: клещи, скальпели, резцы, зажимы, молоточки и даже небольшой коловорот со сломанным сверлом. Сломалось ли оно при трепанации черепа и так и осталось в нем? Густав не желал даже думать об этом…

Он поспешно отвернулся от стола и направился к выходу. Но что-то заставило его остановиться и обернуться. Он скользнул глазами по той части комнаты, где он разглядывал инструменты всего несколько секунд назад. За одним из стекол подвесных шкафов он все еще наблюдал огонек. И только теперь стало ясно, что бледная оранжевая точка за стеклом не была отражением. Внутри действительно что-то поселилось. И оно было ЖИВОЕ!

Густав вернулся и, уставившись в стекло, долго всматривался в танец странного огонька. Наконец он взял в руки хирургический холодный молоточек и ударил по стеклу. Послышался предательский тихий звон, такой, какой бывает при вторжении вора в дом, разбивающего фомкой стекло уличной двери или окна, когда никого нет дома. Осколки упали на кафельный пол и тоже отозвались звоном, разлетаясь на еще более мелкие осколки у ног Густава. И тогда произошло маленькое чудо. Огонек расправил маленькие крылья. Он стал похож на миниатюрный бутон огненной примулы, только сердцевина его была не желтой, а коралловой. Сияние, разливающееся к самым крылышкам, становилось светлее к краю, преобразуя свой цвет в более яркий — алый. Затем, будто хамелеон, он сменил пламенное сияние на бирюзовые цвета, более нежные и мягкие, и покинул свою темницу. С еле уловимым шелестом, похожим на трепет флага под сильным ветром на флагштоке, только очень тихим, светлячок пролетел около лица Густава, и тот почувствовал легкую прохладу от воздуха, взбитого крылышками бирюзового огонька. Светлячок размеренно направился к выходу из комнаты и вскоре исчез за стеной в коридоре. Удивленный появлением прекрасного создания среди такого жуткого хаоса и в то же время запуганный окружающей его ужасающей атмосферой, Густав поспешил вслед за огоньком, ступая по коричневым запекшимся пятнам на полу. «Теперь свеча будет кстати, — промелькнула мысль в его голове. — Быть может этот светляк единственный живой организм среди всей этой угнетающей и пожирающей сознание разрухи. Возможно, мы смогли бы стать даже друзьями, и тогда я бы дал ему имя… Кто знает, не новый дом ли для меня уготовил здесь Всевышний, трижды будь он проклят, если это так…»

Густав выскочил в коридор, словно пробка из бутылки, и тут же замер. Первое, что он заметил, это бирюзовый бутон, безмятежно порхающий под потолком. Он бился о бетонную преграду и отскакивал от нее, как мячик, но снова и снова сталкивался с каменным противником, словно желал пробить насквозь потолок здания и вырваться в прохладу ночи. Но не это озадачило Густава, а отсутствие трехколесного велосипеда. Не было и свежих следов, по которым можно было бы проследить за ним. Старик скользнул растерянным взглядом вдоль окон, устремляя взор все дальше и дальше, пока не различил в тусклой полутьме тот самый велосипед. Он двигался медленно и почти добрался до мерцающей лампы. В призрачном свете бледной луны, на удачу не прикрытой облаками, Густав заметил еще что-то. Да! На маленьком сидении устроился кто-то небольшой с густой копной волос. Первая мысль, которая пришла на ум Густава, была о Дороти. Но волосы не были похожи на волосики Дороти. От новой волны накатившего бурными волнами страха старик широко раскрыл глаза, не смея отвести их от увиденного. Но что за девочка тогда вела свой велосипедик? Выходит, что песенку этой странной девочки и слышал Густав? Наверное, ее, и она намеренно пряталась от него все это время… Малышка просто-напросто боялась его, старика в белом больничном одеянии, что словно призрак снует из угла в угол… Но и ему тоже страшно, дико страшно. От этого страха в который раз