Затворник - Сергей Волков

Княгиня уехала к Стругу. Волкодав и Бобр — за ней. А Смирнонрав спросил Месяца:

— Ты и меня знаешь, боярин?

— Знаю, как не знать. — ответил Месяц. — Земля слухами полнится, что ты пришел нам на помощь из самого Засемьдырья. А не узнать тебя нельзя — уж больно ты с князем Мудрым похожи…

Месяц привел в город тысячу пехотинцев и без малого девять сотен конных. На Струг никого из них, ни больших бояр и старшин, ни самого воеводу не поселили, а размещали на постой в закатном подолье. И хотя княгиня велела не праздновать прибытие помощи, но запретить горожанам радоваться было невозможно. В город пришли новые защитники пришли, вместе с ними — новая надежда, и к ним с восточного берега потянулись по мостам люди. Со дворов, где остановились храбровцы, слышался гомон голосов, смех и песни. Прямо на кострах люди жарили забитую птицу и поросят, несли усталым в дороге воинам все лучшее — пироги, рыбу, молоко, масло и мед. Пацаны подряжались вести на Черок коней, поить и купать, музыканты приходили играть задаром…

Воздух в городе словно стал иным, дышаться стало легче и свободнее. Смех и музыка разогнали тягостную тоскливую тишину.

Но в той комнате отроческой хоромины, где расположились Рассветник с товарищами, веселья не прибыло. Только они пока знали о судьбе Каили, и о гибели друга — первого из учеников Старшего…

Вечером, уже перед закатом, в комнату постучался паренек из дворовой прислуги.

— Господа! — сказал он, чуть растерянно глядя на витязей — Там какой-то верховой приехал с закатной стороны. Вас спрашивает, говорит, тех людей, которые приехали из Дубравы с горюченцем Пилой…

— Что? — удивился Пила. Ему мигом вспомнилось, как в Новой Дубраве такой же служка так же неожиданно постучал в их комнату и доложил о приезде Молния. Остальным, кажется, вспомнилось то же самое.

— Молний! — воскликнул Коршун!

— Молний погиб… — сказал Рассветник неуверенно — Я его смерть видел, как наяву…

— А не мог он показаться погибшим, чтобы злыдней обмануть? — спросил Коршун.

— Не знаю… — прошептал Рассветник — Такого волшебства я не знаю… Но Молний всяко больше меня знал. И почему с закатной стороны приехал?

— Может, крюк сделал, пока спасался? — продолжал Коршун свое. Он повернулся к парнишке — А какой он из себя? Высокий?

— Ну, да… — ответил слуга.

— Один приехал? — спросил Рассветник.

— Один.

— Ты сам видел, что один, или так сказали? — пытал Рассветник.

— Сам видел. Одетый чудно, и такой замызганный, как будто от самого Стреженска скакал.

— Так кому это еще быть! — воскликнул Коршун.

— Ладно, что зря голову ломать. — сказал Рассветник — Пойдемте все, сами посмотрим, кто там!

Захватив оружие, Рассветник, Коршун, Клинок и Пила спустились вниз и вышли на крыльцо.

Посреди двора стоял человек, похожий на Молния не больше, чем гусь на свинью. С виду за тридцать лет, давно нестриженый, немытый, с нечесаной бородой. Обликом нежданный гость был светло-русый, худой как щепка, совсем не рослый как Молний, а лишь долговязый, и от худобы казался еще долговязее. Одетый и правда не по-здешнему. На ногах были чуть заостренные башмаки, поверх обмоток, доходивших до колена. Рубаха, подпоясанная узорным поясом, когда-то была белой, а теперь уже скорее стала черной, Поверх нижней рубахи висела на угловатых плечах другая — серая, без ворота, без рукавов, распахнутая настежь, длинной до середины бедра. Серые штаны, лоснились от лошадиного пота. Под уздцы незнакомец держал пегую лошадь незнакомой породы — не богатырского скакуна, но и не крестьянского коняжку.

— Пифа! Второфа! — крикнул он, едва Пила появился на крыльце.

— Хвост! Хвост, это ж Хвост! Здорово, брат!

— Стой! Кто это? — остановил было Коршун парня, рванувшего навстречу гостю.

— Да Хвостворту! Брат же мой, из гор приехал! Только, бес, худой стал как цапля!

Пила сбежал вниз, и крепко обнял брата.

— Черт, похудел как! — дивился он, ощупывая руки Хвостворту — Все кости торчат! («И как постарел! Десять лет прибавил, а то и больше…» — подумал про себя) Ты как здесь-то очутился?!

— Да как и ты, так же! Лесом-полем, полем-лесом! Сраку об коня отбил — будь здоров! — ответил Хвост, шепелявя так, что один только привычный Пила разбирал его слова без затруднения. Недаром же он носил свое прозвище! — Я в Горюченское прискакал, там только и разговоров, куда и с кем ты да Краюха пропали! А в Дубраву долетел — так мне уже в воротах Жадина рассказал, как ты там злыдней гоняешь!

— И про злыдней уже знаешь? — удивился Пила — Тогда… и про Краюху знаешь…

— Знаю, Пила. — сказал Хвост, мигом помрачнев. Радости от встречи с братом как не бывало. — Все знаю. Орлан в Новой Дубраве мне про вас рассказал.

— Как же ты…

— Как я на таких радостях умом не тронулся? Да вот так. В горюченское к нам приехал — узнаю, что отца год как проводили, а брат со злыднем уехал — когда ж тут было умом трогаться! Надо было ноги в руки хватать, да гнать за вами во весь дух.

— Постой-ка, ты знал в уже Горюченском, что это злыдень был? — совсем уже удивился Пила.

— Конечно, знал! Я ведь его за горами видел, вот как тебя сейчас! Я там от него, брат, такого лиха хлебнул, что теперь тошно смотреть на этих сучьих волков! Когда мне Колючка про Краюхин отъезд рассказал, я тогда сразу понял, что к вам пожаловал за гость! Я-то, дурак, думал — приеду, удивлю всех сказками про свои загорские приключения, а ты тут, оказывается, похлеще делов наделал!

— Во даешь, брат… — сказал Пила.

— Ну-ка, парень, постой! — вмешался в разговор Рассветник — Какого это ты лиха от злыдня хлебнул за горами?

— А это, боярин, долго рассказывать. Ты сам-то кто будешь? — спросил Хвостворту, ни капли не смутясь, а даже наоборот — с некоторой дерзостью в голосе.

— Хм… Ну вот, что: пойдемте-ка все к нам, там и познакомимся, там и про свои загорские приключения расскажешь. Да и Пила, думаю, все-таки найдет тебе что рассказать.

В комнате Хвостворту перво-наперво предложил его накормить, а уж после расспрашивать.

— А то с позавчера маковой росинки во рту не было. Нигде и куска хлеба не ухватил — так спешил вам на помощь! — мотивировал он просьбу.

Пока Хвостворту набивал брюхо оставшимися от ужина хлебом с кашей, Пила представил ему спутников и стал рассказывать обо всех злоключениях, начиная с Краюхиного отъезда. Хвост слушал внимательно, однако же не отвлекаясь от яростной работы ложкой. Но не успев вычистить миску, он остановился, и больше уже не прикасался к еде, когда Пила дошел до находки мертвого тела в лесу, до обряда с кровью и вином.