Баннерет - Мстислав Константинович Коган

На востоке полыхнуло. В небо взвился огненный столб. Глухо завыло пламя.

— Горит! Арсенал горит! — крикнул кто-то.— Туши!— Лови поджигателя.

Паника в толпе усилилась. Часть людей бежала к горящим ящикам у конюшен. Другая — к объятому огнём арсеналу, находящемуся где-то за избами. Они сталкивались друг с другом. Орали. Падали на землю. В неразберихе один полоснул другого остриём вульжа. Из-за открытой двери хижины доносился плач грудного младенца. Откуда-то издалека слышался женский крик.

— Давай, давай, шевели ногами, сучье семя, — выругался Бернард, хватая меня за рубаху и чуть ли не волоком затаскивая в проулок между избой и частоколом, — Лезь наверх! Быстро. У нас времени с гулькин хер.

Я с сомнением покосился на частокол. Он был высоким. Слишком высоким, чтобы прыгнуть и зацепиться за край. К тому-же и цепляться там было особо не за что. Скользкие, мокрые брёвна оканчивались рядом неровных заострённых зубцов, о которые можно было разве что задницу разодрать, но никак не ухватиться за них.

— Давай подсажу, — бросил сежант, присаживаясь на одно колено и складывая руки лодочкой, — Ты лёгче, тебе проще будет перебраться.

— А ты?

— А мне ты поможешь. Пройдешь вдоль частокола вперёд, найдешь верёвку, по которой мы залезли и перекинешь её на эту сторону. Ну, пошёл.

Я отступил на два шага назад. Разогнался. Упёрся подошвой в ладони Бернарда и прыгнул. Брёвна ударили в грудь. Пальцы судорожно заскребли по скользкой, начавшей гнить древесине. Я выдохнул. Выждал несколько секунд, пока пройдет рябь перед глазами. Рывком подтянулся, попытавшись перекинуть одну ногу на ту сторону. Не получилось. Ботинок лишь скользнул по мокрому бревну. Тело мотнулось вниз. Пальцы до боли в костяшках вцепились в брёвна. Но я удержался. Рванулся ещё раз. Перекинул ногу. Попытался задержаться на гребне, переборов инерцию, но упереться было попросту не во что. Спереди торчал острый кол, такой же упирался в спину сзади.

Мир покачнулся. Перевернулся раз. Другой. Удар. Потемнел. Превратился в мешанину из цветных пятен. Из груди с шумом вырвались остатки воздуха. Лицо забрызгала жидкая грязь. Руки упёрлись в размытую землю вала. Я попытался встать. Не получилось. Пальцы заскользили по грязи. Бок прострелила вспышка острой боли. Она тут же превратилась в вязкую слабость, которая, словно яд начала расползаться по всему телу. Зараза, хоть бы не ребро. Блять. Ладно. Не время лежать. Надо ещё Бернарда вытащить из этой жопы.

Я глухо зарычал от боли и злости. Упёрся руками в землю. Оттолкнулся. Рывком встал, цепляясь руками за мокрые, скользкие брёвна. Ноги заскользили по грязи. Попытались разъехаться в разные стороны, швырнув тело обратно на землю. Рёбра прострелила ещё одна вспышка боли. Я шумно выдохнул. Стиснул зубы. Вгрызся ногтями в подгнившее дерево брёвен. И удержался на ногах. Так. Ладно. Уже хорошо. Теперь надо найти верёвку и перекинуть её Бернарду. Главное — не грохнуться по дороге.

Из-за частокола снова послышались крики. Звуки борьбы. Чей-то отчаянный крик, переходящий в тихое, хрипящее бульканье. Раздался лай собаки. Громкая ругань Бернарда. Рычание. Визг. Постепенно затихающее поскуливание. Рука нащупала верёвку. Есть.

Я взялся за её конец. Размахнулся и перебросил канат через частокол. Крюк соскользнул с гребня и упал на ту сторону. Где-то вдалеке снова послышались крики. Лай собак начал приближаться. Миг. Крюк снова вцепился в гребень стены, только на этот раз с той стороны. Послышалась глухая ругань. Другой. Третий.

— Он здесь!— Лови, лови!— Песья кровь, уходит!— Собак спускай! Да спускай, говорю!

Ботинки тяжело ударили в мокрый грунт. Брызги грязи разлетелись в разные стороны. Бернард шумно выдохнул. Бросил короткий взгляд на меня. Затем посмотрел на свою руку. Рубашка на предплечье была разодрана. Из рваной раны сочилась кровь. Пёс всё-таки успел его подрать.

Сержант поморщился, сплюнул и бросил.

— За мной, быстро!

Ждать ответа он не стал. Тут же рванулся в сторону леса. Я попробовал побежать за ним, но бок тут же прострелила новая вспышка боли. Мир перед глазами потемнел. Покрылся цветными пятнами. Дерьмо. Похоже всё-таки ребро.

Бернард остановился. Повернулся. Выругался. Подбежал, здоровой рукой ухватил меня за плечо и буквально поволок к лесу. Где-то позади крики. Лай беснующихся собак. Скрежет открывающихся ворот. Бандиты оправились от шока и собирали погоню.

Я старался перебирать ногами, помогая Бернарду меня тащить. Но получалось не очень. Они заплетались, скользили по мокрой траве, проваливались в небольшие ямки. Бок парализовала пульсирующая, острая боль. Она мешала дышать, двигаться, думать.

«Уходят! Седлайте коней!» — послышалось где-то далеко позади.«От собак не уйдут! Ату! Ату!» — голоса тонули в громком лае собак.

Поляну осветила яркая вспышка молнии. Она выхватила из густого мрака ещё три бегущие фигуры в плащах и капюшонах. Одна была совсем рядом с нами. В дюжине шагов, а может и того меньше. Две другие направлялись от пирса в сторону леса. Это были те, кого Бернард отправил заниматься цепью.

— Арвель! — рявкнул Бернард. Боец повернулся. Взглянул на нас, а затем в два прыжка подскочил ко мне, схватил под вторую руку и поволок вслед за собой. Дело пошло быстрее. Но преследователи тоже не стояли на месте. Собачий лай приближался. А где-то вдалеке за ним послышалось ещё и ржание лошадей. Бандиты седлали коней и собирались в погоню.

— Не успеем, — прохрипел Арвель, — Не успеем уйти, командир.

— Шевели ногами, тогда успеем, — рявкнул в ответ Бернард, — Нам бы до леса дотянуть, а там перебьём собак и сбросим погоню с хвоста.

До леса оставалась ещё около сотни метров, когда собачий лай раздался вновь. На этот раз он был совсем близко. Как будто собаки лаяли прямо за нашей спиной. Арвель отпустил меня, повернулся, вытащил из ножен меч и приготовился к бою. Бернард сделал то же самое. Послышалось ржание лошадей. Где-то высоко над нашими головами просвистела стрела, рассекая черно-серыми перьями холодный ночной воздух. Похоже, всадники решили бить по нам из луков. Перестрелять с безопасного расстояния, а потом подъехать и взять в плен тех, кто останется жив.

Я повернулся. До собак оставалось метров тридцать. Их было шестеро. Шесть здоровенных волкодавов, в холке достававших мне до пояса. Такая с разбегу запросто повалит на землю и вцепиться в глотку, а ты и сделать ничего не успеешь.

Внезапно один из псов дёрнулся. Захрипел, завалился в мокрую траву и начал бить лапами. Из его шеи торчало черно-серое оперение тяжелого арбалетного болта. За ним почти сразу рухнул