Под новым небом, или На углях астероида - Александр Кучаев

Когда они пристали к левому берегу, Томас, окинув их взглядом, только присвистнул, а Сергей воскликнул:

– Вот это называется нормально! Ник, да ты весь в крови! – Он, словно от боли, поджал губы. – Ого, Реди, тебя тоже зацепило! И оба вы – как копчёные окорока. А что с бушпритом? Похоже, порохового дыма у вас было с избытком. Я смотрю, на палубе полно народу. Значит, вы кого-то встретили и привели с собой.

– Встретили и привели. Давайте, садитесь. На корабле всё узнаете.

Расседлав коней, Сергей и Томас отпустили их пастись, сменили на вёслах раненых комендоров и направили шлюпку к «Ирландии».

Прибыв на судно, Ник и Реди отправились в лазарет, а участники сухопутной экспедиции предстали перед встретившим их капитаном, который только что закончил осмотр повреждений. О’Брайен поздоровался с ними и провёл в носовую часть корабля.

– Видите, как нас разворочало!

– Чем это? – спросил Томас. – Из пушки?

– Из гранатомёта. Это такая переносная труба, из которой можно стрелять с плеча. Ладно, всё это поправимо, – сказал О’Брайен, опускаясь на снарядный ящик. – Переволновался, устал, ноги не держат, – пояснил он. – Вы тоже садитесь на что-нибудь.

Оба матроса устроились напротив него.

– Ну, рассказывайте. Давай ты, Серж, – сказал капитан, но, завидев приближающуюся Еву, движением руки велел подождать. Ева подошла к нему, наклонилась и что-то зашептала на ухо.

Выслушав её, капитан на мгновение застыл, затем кивнул головой и сказал, чтобы она возвращалась в лазарет, то есть в его каюту.

– Давай, Серж, рассказывай, – повторил он.

– Собственно, рассказывать особенно нечего. Высадившись с корабля, мы сразу поехали на юг и достигли притока, бассейн которого нам предстояло разведать. Ехали правым берегом. Туда двигались пятнадцать дней, обратно, уже левобережьем, – одиннадцать. В верховья реки продвинулись километров на четыреста и немного не дошли до её истока, она уж в ручей превратилась. Километров двести пятьдесят река вела в основном на восток, потом повернула к северо-востоку. Сразу скажу – людей мы не встретили. Попалось несколько разрушенных каменных построек – на них уж лес вырос, – вот и все находки. А на зверей выходили. Трижды попадались кабаны – одного мы подстрелили и четверо суток питались его мясом. Один раз видели оленей и волков.

Выслушав Сергея, О’Брайен рассказал о событиях на правом берегу Дуная, о том, как проходило только что закончившееся сражение.

– Значит, эта река называется Дунай, – сказал Томас, когда капитан замолчал.

– Так нам сказали жители Грюненсдорфа.

– А где мой отец? – спросил Сергей.

О’Брайен вздохнул и проговорил надтреснутым голосом:

– Не знаю, – он потёр пальцами лоб и ещё раз вздохнул. – Не знаю. Скажу только, что в самом начале боя прозвучало три одиночных выстрела. Ник считает, и я с ним согласен, что скорее всего стреляли из карабина. А раз так, то это мог быть только Игорь. Если, конечно, его…

– Если его – что?

– Если его оружием не завладел кто-нибудь другой. Но это маловероятно. Чтобы Игорь со своим боевым опытом позволил кому-то превзойти себя! В мыслях даже не могу допустить этого.

– Но ведь коммандос было несколько человек, и у них более совершенное оружие, – сказал Томас. – Даже «Ирландия» со своими пушками едва устояла против них.

– Это так, ребята. Если бы вы не подоспели вовремя, ещё неизвестно, чем бы закончилось дело. Подстрели они обоих пушкарей – и всё, бери корабль голыми руками. Ладно, поговорили – и хватит, – сказал капитан, поднимаясь. Матросы повскакали со своих мест, стараясь опередить командира. – Надо прочесать окрестности леса. Вы устали с дороги и голодны, но, кроме вас, это сделать некому. Ник и Реди хоть и хорохорятся, мол, у них не раны, а царапины, но пусть не геройствуют. Видели женщину, которая ко мне подходила, кстати, её Ева зовут? Так вот она сказала, что пуля проделала Нику «царапину» в миллиметре от сонной артерии. То есть ещё бы чуть-чуть – и одного матроса мы бы недосчитались. Пусть пока оба отлёживаются. Грюненсдорфцев направить в лес я не могу – боевой опыт у них нулевой. Остаётесь только вы. Заодно, может быть, узнаете что-нибудь об Игоре. Короче, давайте на правый берег!

– Есть на правый берег, капитан! – отчеканил Сергей и кивнул Томасу, приглашая следовать за собой. Заглянув в камбуз, они захватили по пригоршне сухарей и сели в шлюпку.

Тучи, копившиеся ещё с ночи, с наступлением дня отяжелели, набрякли от воды, и около девяти утра полил ровный сильный дождь. Мужчины Грюненсдорфа, вместе со своим старостой приводившие палубу в порядок, спустились вниз и разбрелись по помещениям. Один лишь Дитрих, назначенный вахтенным, стоял на баке, нахохлившись под брезентовым плащом.

Взглянув ещё раз на правый берег, на шлюпку, серевшую там за полупрозрачным пологом дождя, О’Брайен прошёл в камбуз и спросил у хозяйничавших возле плиты Луизы и Курта, скоро ли будет готов завтрак.

– Ещё немного, герр капитан, и можно начинать кормить людей! – ответил Курт, вздёрнув подбородок, расправив плечи и бросив руки по швам.

– Вольно, вольно, мы не на военном корабле, хотя и имеем вооружение, – сказал О’Брайен и похлопал Курта, обращённого на некоторое время в кока, по плечу. – Не надо тянуться передо мной.

Он наклонился над котлом, и аромат варева пряно ударил в нос.

– Ах, как пахнет! Вы с Луизой, видать, мастера готовить. Вы случайно по профессии не повар? Кем вы до землетрясения работали? А-а, вы инженер.

О’Брайен зачерпнул из котла ложкой, подул, проглотил её содержимое и на секунду замер, оценивая готовящееся блюдо.

– Гм, вкусно, не хуже, чем у Игоря. Ну-ка ещё ложечку… М-да, язык можно проглотить. Знаете, по утрам экипаж «Ирландии» обычно обходится сухарями и соками, иногда, в холодную погоду, горячим чаем. Но сегодня надо подкрепиться плотнее; волнение боя, уборка палубы, дождливая погода – всё это желательно как-то компенсировать. Ну я и попросил вас…

Он снова зачерпнул из котла.

– Очень вкусно! Просто замечательно! Вот что – мы одержали победу над нечистой силой, которая и вас мучила, и до нас добраться хотела, потому всем, кто пожелает, за исключением детей, по чарке вина. Мужчинам что-нибудь покрепче: водки или рому. Женщинам же – на выбор какое-нибудь сухое виноградное. А можно что-то из сладких. На шхуне есть вина наподобие айсвайна, мускателя, кагора и просто медовуха. Я покажу, где они находятся.

О’Брайен чувствовал, что говорит больше, чем положено человеку в ранге капитана корабля, но напряжение боя – полчаса под пулями на открытом мостике не прошли бесследно – только стало отпускать, и он испытывал непреодолимую потребность выговориться.

– У нас в Нью-Россе хороший винодел, русский, Пётр Васильевич. Между прочим – отец Игоря. Какие только вина он не изготавливает! И из винограда, и из фиников, и из абрикосов, и настойки, и наливки. У него получилось даже шотландское виски – пить такое почли бы за честь члены королевской семьи. Без ложной скромности скажу: к изготовлению этого напитка капитан «Ирландии» имеет самое непосредственное отношение. Мне приходилось вращаться среди шотландских виноделов, и я кое-чему у них научился. Вот мы с Петром Васильевичем и взялись…

О’Брайен в раздумье почесал подбородок.

– Знаете что, герр Винтерман! Как только накормите людей, спускайтесь в винный погребок. Там есть бутылочка этого самого шотландского. Посидим часок за чаркой и поедим заодно, а? Позволим себе просто так провести время. Всё равно, видите, как льёт, носа высунуть нельзя. А Луиза в камбузе покомандует одна. Пойдёмте, я покажу вам вина, потом проведаю раненых, а потом вернусь в погреб.

Закончив с раздачей завтрака, Курт Винтерман отправился в указанное помещение, где при свете зажжённой свечи его уже ждал капитан.

– Сесть не на что, располагайтесь прямо на полу, – сказал О’Брайен. Он протянул руку, извлёк откуда-то из темноты керамический сосуд, по форме похожий на бутылку шампанского, откупорил его и втиснул между расставленными мисками.

Они выпили, одобрили напиток и принялись за еду.

– Вам не приходилось бывать в Англии или Ирландии? – спросил капитан. – У меня такое впечатление, что я вас где-то видел.

– Нет, дальше Австрии, Германии, Швейцарии и Италии мне выезжать не доводилось.

– А где вы проживали до землетрясения? Вы ведь немец?

– Немец. Но мы с Луизой – она австрийка – жили в Вене.

– Вы тогда были уже женаты?

– Мы поженились незадолго до катастрофы.