Бывших не бывает - Красницкий Евгений Сергеевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И чего мы такого учинили? – хохотнул Бурей. – Гуляли – было дело.
– Ага, гуляли! – Егор обернулся к священнику. – Представляешь, отче, эти три охламона, пьяные, конечно, умыкнули у Касьяна-кузнеца ручные мехи и стали ими на Серафимовом подворье поросёнка через задний проход надувать. А всё оттого, что Сучок услышал, как Михайла своим парням сказку про крылатых коней рассказывал, вот они и решили посмотреть как скотина по небу летать может. Коня-то им жалко стало, а порося всё одно резать, а раз у него крыльев нет, то надуть надо, чтобы он, значит, на пердя-чьей тяге…
«Оооооо!!!»
– Ну а чо, – загыгыкал вдруг Бурей, – как ему, свину, летать-то ещё?
Хохот скрутил не только всех собеседников, но и возницу и, кажется, даже лошадей.
– Ну, Алёна на визг с помелом выскочила, Сучка у них отобрала да чуть не прибила сгоряча, – Егор вытер рукавицей выступившие слёзы. – Так они на следующий день с бочонком пива и половиной порося, от надувния околевшего, отправились к Касьяну мехи отдавать. Тоже дело было…
– Будя ржать, Егор, – оборвал веселье обозный старшина. – Ты про Феофана спрашивал. Так вот тебе мой ответ – не буйный он, но до мастерства и науки всякой дюже въедливый и жадный аж до потери себя. Но не смотри что тихий – нож у него знатный, и пользоваться им он умеет. Сам знаешь, такое сразу видно.
– А ты что скажешь, отче?
«Работаешь, декарх. И меня заодно проверяешь. Ну, тут мне таить нечего».
– Всё верно. Этот Феофан учён многим наукам и ремёслам. Думаю, образован не хуже меня. Много странствовал по миру. Родился в городе Бари, временно отторгнутом франками от империи. Когда он был юношей, семья его бежала в империю. Видимо, встрял в неприятности с Церковью – испугался, когда увидел мою рясу, но оттаял, когда я завёл разговор о древних философах…
– Плели невесть что – голова пухла, – вставил Бурей.
– Знает очень много. Умеет учить и учиться, – священник проигнорировал замечание обозного старшины. – В увлечении любимым делом не замечает никого и ничего, чем наверняка не раз навлекал на себя беды. При должном присмотре может быть полезен как никто.
– Умеешь ты смотреть и слушать, отче, – Егор взглянул на священника с немалым уважением.
– Умею, – кивнул отец Меркурий. – Как умею и держать язык за зубами.
Егор молча кивнул.
* * *– Ну, Егор, рассказывай! – Аристарх уже полулежал на лавке, опираясь спиной на гору подушек. – Договорился Бурей с Михайлой?
– Договорился, – кивнул десятник. – Серафим назад довольный ехал, как упырь нажравшийся. По роже у него, сам знаешь, не видно, но понять всё же можно.
– А о чём договорился?
– О мире между Ратным и Михайловым Городком. И, мнится мне, сказал Бурею Окоромля что-то такое, что до самого Серафима касаемо, и этого от Михайлы Серафим точно не ждал. Видно было, что в задумчивость впадал.
– В задумчивость, говоришь? – староста задумался. – А о чём задумчивость-то? Знаешь?
– Не знаю, но догадываюсь, – Егор слегка подался вперёд. – О пророчестве. Помнишь, Добродея Бурею напророчила, что если новый Бешеный Лис родится, то не жить Серафиму – порешит.
– Помню, – Аристарх ухмыльнулся.
– А Михайла отказался Бурея кончать, хотя мог – Бурей Роське и ещё одному Михайлову парню кровь пустил и на самого Михайлу попёр. Михайла его на прицеле держал, да убивать не стал. Ну и поп новый вовремя встрял…
– Поп, говоришь? – староста усмехнулся, но взглядом ощутимо построжел. – И чего грек наш одноногий сотворил?
– Предложил Бурею извиниться перед Роськой и проставиться ему.
Аристарх хмыкнул.
– А Роське принять извинения и чару, – Егор наморщил лоб, припоминая, – «с почтением, которое лох… лоху…» Тьфу, не помню, чего он там по-гречески плёл! Короче, которое новику надо ратнику оказывать!
– Лихо! – Аристарх хрюкнул. – А дальше чего было?
– А дальше Бурей, пастырь наш хитрожопый и грек, из-за болота приблудившийся, о котором дядька Филимон рассказывал, Роську до поросячьего визга накачали, ну и сами, того, весёлыми ногами ушли. Точнее, поп ушёл, а Бурей с греком прямо там полегли, – Егор позволил себе улыбнуться. – Серафим утром проспался, похмеляться не стал и к Михайле потопал. Ну я рядом крутился, чтобы чего не вышло. Услышал, как Серафим зарычал, и туда, а они уже не то чтоб обнимались, но видно было – договорились. Бурей Михайлу сотником на полном серьёзе повеличал, хоть и нехотя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})– Сотником, говоришь, повеличал, – повторил за Егором Аристарх. – Значит, точно договорились, но не так, как Фома хотел. А вот чего хотел Бурей, похоже, явью стало, хоть, может быть, и не всё… Тебя Серафим ни о чём про Михайлу не распрашивал?
– А как же! – Егор гибко, как рысь, потянулся. – К себе в дом затащил и про то, как Младшая стража воевала, как князя имали, и про то, что в Турове было, до самого этого самого выспросил. Ну так я его на этот разговор сам зазвал, как давеча решили.
– И как, проникся?
– А то! Из кружки за весь разговор только один раз отхлебнул и даже по матери никого не послал, – Егор хищно усмехнулся.
– Занятно, занятно, – Аристарх задумался. – Недооценили мы с тобой Серафима, Егор. И Корней тоже. Да и Михайла, только иначе, чем мы.
– А Фома?
– А Фома полудурок, – хмыкнул староста. – Всё, кончился Фома! Теперь заместо него Бурей – вот такая петрушка. Хрена лысого Фомка и его подельники теперь без обоза сделать могут. Оно и раньше понятно было, раз Серафим договариваться к Михайле поехал, но теперь, когда договорился, Фомка чирикать будет только по Бурееву свистку. Никто он теперь без обоза, и звать его никак!
– Значит, и обозникам теперь на сходе стоять? – Егор нахмурился.
– Стоять, – кивнул Аристарх. – К тому давно шло. Помнишь, что Корней на сходе говорил, после Куньева говорил?
– Такое забудешь! – Егор машинально потрогал бороду, видимо вспомнив совет десятников, последовавший за сходом, с которого вперёд ногами вынесли соратника Фомы Пимена.
– Не о том вспомнил! – рассердился староста. – Корней сказал тогда: «Городок у нас получается!» Ну так поздравляю – получился! А в городе на вече всем хозяевам говорить можно!
– А обозников у нас как бы не втрое против ратников…
– Бурей так же думает, – кивнул Аристарх. – Только удом ему по всей харе. Новым Харальдом мы ему стать не дадим, и для того на сход обозников сами позовём. Только не всех!
– А кого?
– А только хозяев, что своим домом живут и от отцов выделились, – староста усмехнулся. – Надо же говно подобрать, что молодой сотник на пол уронил. Не, всё правильно он сделал, но лопухнулся малость по малолетству и от незнания. Ничего, подберём – мы тут для того и приставлены, чтобы сотникам жопы подтирать, едрён дрищ!
– Аристарх, так это же, считай, две трети обозников побоку! Они же, почитай, и не выделяются – если хозяйство делить, так по миру пойдёшь.
– Вот именно, Егорушка, вот именно! – Аристарх блаженно прищурился. – Супротив Русской Правды не попрёшь, а чтобы сомнений ни у кого не возникало, попросим Корнея боярина Фёдора на сход пригласить – он у нас законник, око и длань княжеская, и княжий корм на сотню через него идёт, с тех даней, что он собирает, – не пикнут.
– И всё?
– Ну какой всё, Егорушка? Видать, ни хрена ты в гласе народном, который глас Божий, не смыслишь, – начал староста тоном доброго дедушки, а потом прикрикнул: – Так учись, едрён дрищ!
– Чему?
– Зад сотнику подтирать! – староста больше не дурачился. – И гласом народным управлять, да так, чтобы ни одна сволочь о том не прознала!
– Слушаю, дядька Аристарх! – Егор едва не подскочил с лавки.
– Да сядь ты! – буркнул Аристарх. – Приучился у Михайлы козликом скакать и каблуком о каблук стучать! Не, со стороны оно красиво, только нам с тобой ни к чему. Понял, едрён дрищ?!
– Понял, дядька Аристарх, – Егор слегка понурился.
– А раз понял, то слушай, – староста перешёл на деловой тон. – Сейчас будем из-под Бурея обоз выдёргивать, чтобы он о себе лишнего не возомнил и Ратное подмять не пытался.