Грузинские народные новеллы - Александр Глонти

Известно еще много вариантов фабльо этого сюжета (в азербайджанском эпосе его сближают с циклом фацеций о Молле Насреддине). Все они питаются одним общим идейным мотивом: плешивый лгун коварен и опасен, его нужно отсечь от общества, как ненужный нарост.

Как мы видим, плешивый лгун всегда выведен как отрицательный герой, и народ рисует его образ мрачными красками. Нужно думать, что из народного эпоса он перекочевал в художественную литературу. Распространенные сюжеты легли в основу, например, известного фабльо Саба Орбелиани «Плешивый лгун и казий». Бедняк оценивал упитанную корову в четыре деньги. Плешивый лгун торговал ее за три. Не поладили. С помощью мясников лгунишка заполучил корову за цену козы, и продавцу остался только коровий хвост. С помощью этого хвоста бедняк мстит лгуну. Такую же роль плешивый лгун играет и в других фабльо Сулхана Саба Орбелиани. Например, в фабльо «Казий, слывущий ослом» плешивый лгун – «большой хитрец», в «Завете царя» он – «проныра во всех делах». Одним словом, как в грузинских народных фабльо-новеллах, так и в произведениях литературы плешивый лгун – персонаж отрицательный, олицетворяющий собой человека изворотливого, ловкого и опасного.

Термин «коса» – плешивый (безбородый, лысый), думается, вошел в грузинский народный эпос недавно, скорее всего из арабской языковой стихии. Арабский термин мог проникнуть в грузинский язык двумя путями: непосредственно или посредством персидского или турецкого языков. Оба пути достаточно вероятны, так как слово распространено в персидском, турецком, во всех языках турецкой группы, в армянском языке. По нашему предположению, термин проник в грузинский язык непосредственно, устным путем, в эпоху начала распространения мотивов цикла «Тысячи и одной ночи».

Плешивый лгун, как персонаж, встречается в эпосе многих народов Востока (арабском, персидском, турецком, азербайджанском, армянском, казахском, киргизском).

В персидском эпосе плешивец олицетворяет ленивого, пронырливого, лживого человека. Плешивые лгуны обманывают как друг друга, так и честных людей. Примером может служить персидское народное фабльо «Два плешивых лгуна»{40}.

В турецком народном эпосе наибольшую популярность приобрело фабльо «О девяти плешивых лгунах»{41}. Жили девять братьев-землепашцев, у самого богатого было двадцать пар быков, у самого бедного – одна, но бедный получал такой же урожай, как и богатые. Богатые сговорились и хитростью вынудили бедняка заколоть быка. Бедняк взял бычью шкуру и понес в город. Случайно завладел несметным богатством, а дружкам сказал: за каждый волосок быка взял золотой. Плешивцы обманулись, зарезали своих быков, да никакого золота не получили. Тогда они связали бедняка, сунули в мешок и решили бросить в колодец. Плешивец-бедняк ухитрился вылезти из мешка, а на свое место посадил пастуха и завладел его стадом. Плешивцы утопили в колодце пастуха. На другой день разнесся слух: плешивец-бедняк вывел из колодца стадо овец. Богатые плешивцы попрыгали в колодец и утонули. По другому турецкому варианту, плешивец поставил своему работнику условие: работай, да не сердись, осердишься – убью. Работник изловчился и перехитрил плешивца, а все его богатство развеял. Эти же мотивы лежат в основе прекрасного армянского народного фабльо «Три безбородых плута и Яро». Три плута выторговали у Яро корову за цену теленка. Яро отомстил им: обыкновенного осла продал за мечущего золото, обыкновенного зайца – за богатого повара, а простой нож – за волшебный ножик{42}.

В фольклоре восточных народов плешивец во всех случаях злой обманщик. По одному из киргизских фабльо, Алдаркосе в пути застигла ночь, и он остановился в близкой ему семье. Приняли его хорошо, но еду дали простую, а мясо спрятали. Ночью хитрый Алдаркосе украл мясо и убежал из дома. Дорогой обманул пастухов и завладел их стадами{43}. По другому киргизскому фабльо, советник хана Кенжебай сказал Алдаркосе: если не сумеешь меня обмануть, расскажу о твоем проступке хану! Алдаркосе не растерялся и отвечал: я забыл дома орудия лжи, одолжи мне своего коня, и я привезу их. Сел на коня и был таков! Так же одурачил он и богача Кочпасбая, которому за пять овец продал волка, выдав его за упавшего с неба ягненка. По казахскому варианту фабльо, Алдаркосе ходил в изорванной шубе, но делал вид, будто совсем не чувствует холода; холод, мол, входит в дыры и выходит из них, а тепло остается! Он так убедил в этом богатого путника, что тот дал ему за его лохмотья новую дорогую шубу. Богач не скоро понял, как облапошил его Алдаркосе{44}. Но Алдаркосе не всегда достигает желаемого успеха. По одному из киргизских фабльо, он поплатился за зло, причиненное своему работнику.

Мотив лгуна из восточного фольклора распространился и в западный. Отдельные его эксцерпты зафиксированы Клоустоном в английских фацециях XVI в., и анонимно его знает немецкий, французский, чешский, польский, русский народный эпос и эпос других народов (Братья Гримм, Болте-Поливка). В русских сказках функцию плешивого лгуна нередко исполняет солдат. В варианте, опубликованном А. Афанасьевым, отмечено: солдат одурачил на рынке крестьянина, купив у него быка за цену козла.

Варианты фабльо в разное время опубликованы в сборниках М. Азадовского, Д. Зеленина, Н. Ончукова, Д. Садовникова, Б. и Ю. Соколовых, А. Смирнова, И. Худякова{45}.

В индийском сказочном эпосе роль лгуна исполняет фальшивомонетчик. Широко распространено и популярно остроумное фабльо на языке хинди «Монах и четыре фальшивомонетчика», в котором рассказ о том, как монах купил козла и тащил его на спине. Четыре фальшивомонетчика сговорились выманить у него козла. Первый пошел навстречу монаху и попенял ему: что это ты собаку таскаешь на спине? Другой повторил: такой святой и носит на спине собаку! Монах стал сомневаться: может, и вправду вместо козла ему подсунули собаку! Спустил козла со спины и повел рядом с собой за веревку. Третий спросил его: на охоту идете, отче, с собакой? Четвертый поинтересовался, почем собака куплена. Монах опешил, бросил козла фальшимонетчикам, а сам побежал к торговцам{46}. В индийском эпосе зафиксировано несколько вариантов этого фабльо. Один из них вошел в «Килилу и Даману». Содержание его сводится к следующему: один человек купил овцу. За ним пошли воры. Один спросил: эй, почтеннейший, откуда ведешь собаку? Другой: видно, на охоту собрался? Третий: почем купил собаку? Путник засомневался, оставил овцу, а сам побежал назад к продавцам{47}.

В туркменском народном эпосе роль плешивого лгуна исполняет Гумалак-бай{48}, в чеченском – Цазик{49}, в якутском – обманщик{50}, в удмуртском – обманщик{51}, в монгольском – Ментеши{52}, в венгерском – лгунишка Петр{53}, в грузинском, кроме плешивца, старик (А. Глонти. Новеллы), в абхазском – шкуродер{54}, в осетинском – лгун{55} и т. д., двойников которых мы находим в турецком, туркменском, узбекском, осетинском, французском, немецком и др. народном эпосе.

Плешивый лгун и его двойники – земные, реальные люди. В их образах обобщены такие черты, как зло и хитрость. Практика реальной жизни породила этот образ в фольклоре почти всех народов. Но у каждого народа облик его приобретает своеобразные черты. Мы не располагаем сведениями, которые позволяли бы предполагать заимствование. По функции и формам поведения плешивый лгун, с первого взгляда, напоминает бродячий персонаж, но это лишь на первый взгляд, и даже сходство терминов не означает тождества персонажа грузинского и других восточных народов. Сравнительное изучение материалов убеждает в том, что лгун из грузинских народных фабльо не точная копия персонажей подобного же типа из фольклора других народов. У них разные характеры и лишь одна общая черта – все они безбороды и лживы. Образ лгуна почти везде местного происхождения и носит самобытные, колоритные черты. Даже в действиях, где, казалось бы, мог проявиться заимствованный мотив, они все же сохраняют свой национальный облик. Лживость – зло, которое в быту разных народов проявляется по-разному. Распространение слова «коса» в языках и фольклоре восточных народов можно сравнить с распространением слова «хулиган» на западе. Хулиган – фамилия английского офицера, прослывшего в XIX в. действиями, которые в настоящее время называют хулиганскими. Но разве это значит, что до XIX в. подобных явлений не было? Безусловно, зло это существовало и до XIX в., существует и сейчас. Оно сопутствует классовому обществу. Термин получил широкое распространение потому, что обобщал реальные явления, характерные для жизни всех народов. Поскольку зло не локализуется в одном месте, носители его не могут носить одинаковый характер. Таковы же причины распространения слова «коса».