Подруга особого назначения - Татьяна Устинова

Варвара поняла, что отвечать на ее вопрос он не станет.

Почему? Не хочет, чтобы она узнала о нем больше, чем он готов ей продемонстрировать? Указывает ей ее место? Дает понять, что это не ее дело?

Она напряглась так заметно, что он почувствовал и внимательно взглянул ей в лицо.

— Я… сделал тебе больно?

— Нет.

— Неприятно?

Они помолчали, глядя друг другу в глаза.

— Я хотела поговорить с тобой, — выпалила Варвара, понимая, что сказка кончается, скоро начнут бить часы на городской башне, карета превратится в тыкву, а кучер в крысу. Золушка осталась Золушкой, так и не побывав принцессой. — У меня… проблемы.

— Я знаю, — согласился он, не понимая, почему у нее так изменилось настроение, — ты придумала, как их решить? Или нашла Пашины деньги?

— Деньги я еще не нашла, — сказала Варвара нетерпеливо, — кстати, это самая большая проблема. Я никак не могу взять в толк, где они могут быть, эти дурацкие деньги!

Тут Иван неожиданно захохотал и повалил ее назад, в омут чистых простыней и разгромленных подушек, и прижал ее руки, и придавил ее ноги, он даже укусил ее, заставив тихонько ахнуть, и вдруг стало совершенно неважно, почему он не сказал ей о своей работе, и что она надумала делать с полумиллионом швейцарских франков, и ничего не осталось, кроме него и его яростных эмоций, и она только принимала их, восторженно ужасаясь тому, что это она — она! — их вызвала, как горные тролли, вызывающие своими заклинаниями извержения вулканов.

Когда они очутились на кухне, было уже совсем темно. Вечернее солнце, махнув на них рукой, убралось за свой океан, зато Иван сказал, что сейчас он затопит камин.

И вправду затопил.

Почему-то Варваре казалось, что топить камин — это очень тяжелая и грязная работа, требующая настоящих крестьянских усилий, но он подошел, присел на корточки, щелкнул зажигалкой, и веселое пламя побежало по сухому дереву, стало потрескивать и подпрыгивать, и Варвара сказала басом:

— Ух ты! — потому что больше сказать было нечего. Очень быстро он приготовил еду — мясо и диковинные, громадные, совсем не весенние помидоры с брынзой, — и Варвара поняла, что голодна, как стая бездомных кошек. Она даже головой встряхивала по-кошачьи, когда поедала свою порцию.

— Еще? — спросил, когда она доела. Варвара посмотрела на его тарелку. Она была почти полна.

— А ты почему не ешь?

— Я ем. Положить еще?

Варваре стало неловко.

Господи, первый раз в жизни у нее… романтический ужин, и она ест, как лесоруб после дня тяжелой работы!

— Ничего страшного, — сказал он весело, — что ты пугаешься?

— Я не пугаюсь, — пробормотала она, — я хочу с тобой… поговорить.

— Сейчас поговорим. Доедай, — и он положил ей еще кусок мяса. И этот кусок она тоже слопала.

Вот ужас-то. Самое главное, что и разговаривать ни о чем не хотелось, только бы сидеть возле него, слушать, как трещат дрова, и уговаривать себя, что все это происходит на самом деле.

Чайник зашумел умиротворенным вечерним шумом. Варваре всегда казалось, что чайник шумит по-разному. Утром — торопливо и бодро, вечером — сыто и умиротворенно.

— Я вполне могу слушать. Значит, ты все выяснила и не знаешь только, где деньги. Правильно я понял?

— Нет, — сказала Варвара, — не правильно. Я догадываюсь, кто это, но не знаю наверняка.

— Деньги украл Петька в компании с твоим шефом.

— Есть кто-то еще. Кто-то третий. Если он есть, то все сходится.

— Что сходится?

— Все. Мой шеф сам по себе ни на что не годен. То есть он не годен на роль бандита и мозгового центра. Ты не знаешь, он раньше был знаком с… Петром Борисовичем?

Иван пожал плечами.

— Если был, то Петр Борисович мог предложить ему некую комбинацию, очень выгодную. Шеф у нас мужчина видный, в обществе принят, за границу катается, у него лишних денег никогда не бывает. Петр Борисович мог его уверить, что комбинация не только выгодная, но и совершенно безопасная. От шефа требуется одно — открыть где-нибудь счет, желательно на чужое имя и желательно в иностранном банке. На Кипре, к примеру, или где там все счета открывают?…

— Неважно, — сказал Иван, — в Кот-д'Ивуаре.

— Ну да, — согласилась Варвара, — самому открывать этот счет ему было не с руки. Это вообще трудно — открыть левый счет?

— Да не особенно, — подумав, сообщил Иван, — но пути надо знать, конечно.

— Может, он боялся лишний раз светиться, раз уж он задумал… ограбление века, а может, этих самых путей не знал. Ну вот. А мой шеф как раз во всяких таких делах, где не надо никаких усилий, но можно что-нибудь ловко спереть, большой мастер. Он из компании, знаешь, какие деньги уводит!

— Большие? — осведомился Иван.

— Я не знаю, что значит большие деньги в твоем понимании, — быстро ответила Варвара, — по моим представлениям — большие. Не тысячу долларов и не две.

Тут ей некстати вспомнились ее «купюры», и она оглянулась на свою сумку. Купюры оставались в ней. Испытывая жгучее желание проверить их сохранность, она все же усидела на месте и продолжила:

— Допустим, шеф открыл счет, а Петр Борисович на этот счет перевел полмиллиона денег своего брата. Когда все состоялось, он пришел к шефу, чтобы решить, как они будут действовать дальше. Я считаю, что шеф не знал, чьи это деньги, и не знал, что из этого выйдет такой… национальный скандал. Мне кажется, Петр Борисович подозревал, что как только шеф узнает, он немедленно струсит и выйдет из дела или сдаст его кому-нибудь, и поэтому спешил.

— И неожиданно умер у него в кабинете, — закончил за нее Иван.

— Да, — подтвердила Варвара. — Я не знаю, от чего он умер. Шеф не мог его убить — кишка тонка. Наоборот, когда ему вдруг стало плохо, он кинулся его откачивать и окно открывать. Игнат Бражников, программист, видел, как шеф вскочил на подоконник и распахнул окно. Программисты как раз в противоположном крыле сидят. Наши окна от них очень хорошо видны.

— И что дальше?

— Когда шеф понял, что Петр Борисович умер окончательно и бесповоротно, он решил разыграть спектакль. Как будто тот умер вовсе не у него на глазах. Он боялся, что если станут разбираться, докопаются до комбинации, найдут счет или что-то в этом роде. Он усадил его за компьютер и даже не посмотрел, что компьютер не был включен в розетку, сказал мне, что ушел к юристам, а сам пошел курить на лестницу, ждать, когда труп обнаружат. По-настоящему договариваться с юристами ему было некогда, да он и не думал, что я стану это проверять! И никто не станет проверять, Петр Борисович-то сам по себе помер, без посторонней помощи!