Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы). - Эллен Вуд

«Пойдемте, Банни, а по дороге мы придумаем вам имя».

Адвокат придвинулся поближе к нам.

— Во вторник на прошлой неделе я получил телеграмму от сэра Бернарда с просьбой приехать незамедлительно. Он ждал меня у дома. Ни слова не говоря, он отвел меня в картинную галерею, отпер замок, поднял шторы и все так же молча указал на пустую раму. Долго я не мог вытянуть из него ни звука. Наконец он сказал, что у него похитили одну из самых редких и ценных картин в Англии, да и в мире: подлинник Веласкеса. Я проверил, и, кажется, это действительно правда: портрет инфанты Марии Терезы считается одной из величайших работ мастера, он уступает только ватиканскому портрету одного из пап, — по крайней мере, так мне сказали в Национальной галерее, где об этой картине знают все. Если им верить, она практически бесценна. А молодой Дебенхэм продал ее всего за пять тысяч фунтов!

— Хорош, нечего сказать, — усмехнулся Раффлс.

Я поинтересовался, кто же приобрел картину.

— Один политик из Квинсленда по имени Крэггс: достопочтенный Джон Монтегю Крэггс, член Законодательного совета, — таков его полный титул. Разумеется, в прошлый вторник мы еще не подозревали о его существовании, мы даже не были уверены, что молодой Дебенхэм украл картину. Но в понедельник вечером он приехал к отцу просить денег, получил отказ и, очевидно, решил таким образом поправить свои дела; он грозился отомстить — и отомстил. Когда я отыскал его в городе во вторник вечером, он совершенно бесстыдно признался во всем, однако не сказал, кому продал полотно. До конца недели я пытался выяснить имя покупателя и наконец выяснил — на свою голову! С тех пор так и бегаю по два раза на день из Эшера в «Метрополь» к нашему австралийцу. Чего только не пробовал: угрозы, посулы, мольбы, увещевания — все без толку!

— Но ведь здесь все просто. Продажа незаконна. Вы можете вернуть ему деньги и принудить отдать картину.

— Именно. Но тогда не обойтись без суда и скандала, а мой клиент этого не потерпит. Он скорее откажется от картины, чем предаст дело огласке. Дебенхэм может лишить сына содержания, но не чести. Одна беда: старик непременно хочет вернуть картину. Я должен заполучить ее во что бы то ни стало. Сэр Бернард дал мне карт-бланш и, кажется, готов подписать пустой чек. Он и Крэггсу предлагал вписать любую сумму, но тот порвал бумажку. Старики стоят друг друга. Ума не приложу, что мне делать.

— Поэтому вы дали объявление в газету? — поинтересовался Раффлс все тем же сухим тоном.

— Да, это моя последняя надежда.

— И вы хотите, чтобы мы выкрали картину?

Сказано это было неподражаемо. Адвокат покраснел до корней волос.

— Я знал, что вы не те люди! — простонал он. — Я же не думал, что откликнутся люди вроде вас. Но ведь это не кража, — горячо возразил он, а возвращение украденного! Кроме того, сэр Бернард заплатит ему пять тысяч, как только получит картину. Поверьте, Крэггсу огласка нужна еще меньше, чем Дебенхэму. Нет-нет, это смелое предприятие, авантюра, если угодно, но не кража.

— Вы сами говорили о законе, — пробормотал Раффлс.

— И о риске, — добавил я.

— За это мы и платим, — напомнил Адденбрук.

— Но недостаточно, — покачал головой Раффлс. — Мой дорогой сэр, подумайте, что поставлено на карту. Нас не только могут вышвырнуть из клуба, но и посадить в тюрьму, как простых воров! Деньги нам нужны, не скрою, но рисковать ради такой суммы не имеет смысла. Удвойте ставки — и я возьмусь за это дело.

Адденбрук колебался:

— Вы считаете, что справитесь?

— Мы попробуем.

— Но у вас нет…

— Опыта? А вы как думали!

— И вы действительно готовы пойти на риск ради четырех тысяч фунтов?

Раффлс взглянул на меня. Я кивнул.

— Готовы. И будь что будет!

— Мой клиент не станет столько платить, — уже тверже заговорил Адденбрук.

— Тогда мы не станем так рисковать.

— Вы серьезно?

— Абсолютно.

— Три тысячи в случае успеха.

— Четыре — вот наше последнее слово, мистер Адденбрук.

— Тогда в случае провала вы не получите ничего.

— Все или ничего? — вскричал Раффлс. — Вот это по-нашему! По рукам!

Адденбрук открыл было рот, привстал, но потом снова уселся и посмотрел на Раффлса долгим, пристальным взглядом. Меня там словно не было.

— Я видел вашу подачу, — задумчиво произнес он. — Когда у меня выдается свободный часок, я хожу на «Лорде»[82] и много раз видел, как вы побеждали лучших игроков Англии и брали викеты, когда все было против вас. Прекрасно помню последний матч джентльменов и игроков[83]: я был там. Нет такого приема, которым бы вы не владели… Я склонен думать, что если кто и может выбить старика австралийца, то это вы!

Сделку заключили в «Кафе-Рояль».

Сделку заключили в «Кафе-Рояль», куда Беннетт Адденбрук пригласил нас на шикарный обед. Помню, он пил шампанское легко, бокал за бокалом, как пьют в моменты крайнего внутреннего напряжения, и, уж конечно, я составил ему компанию; но Раффлс, всегда являвший образец воздержания, едва притронулся к бокалу и по большей части молчал. Как сейчас вижу его: уставился в тарелку и все думает, думает. Адвокат нервничает, смотрит то на Раффлса, то на меня, а я всячески стараюсь успокоить его взглядом. В конце обеда Раффлс извинился за свою рассеянность, попросил принести расписание поездов и заявил, что намерен отбыть трехчасовым в Эшер.

— Прошу прощения, мистер Адденбрук, — сказал он, — у меня есть мысль, но пока я бы предпочел не обсуждать ее ни с кем. А вот с сэром Бернардом мне очень надо поговорить. Вас не затруднит написать ему пару слов на вашей карточке? Разумеется, если вам угодно, вы можете поехать со мной и присутствовать при нашем разговоре, но я не вижу в этом особого смысла.

Как обычно, Раффлс добился своего, хотя Беннетт Адденбрук и выказал некоторое недовольство, когда мой друг ушел. Я и сам был немало раздосадован. Раффлс по природе своеволен и скрытен, объяснил я, но более смелого и решительного человека мне встречать не доводилось; я бы ему доверился без оглядки и дал полную свободу действий. Больше ничего я говорить не стал, хотя и чувствовал, какие сомнения терзали адвоката, когда мы расстались.

В тот день я больше не видел Раф-флса, но, одеваясь к ужину, получил от него телеграмму: «Будьте у себя завтра после полудня и отмените все дела. Раффлс». Телеграмма была отправлена с вокзала Ватерлоо в 6.42.

Значит, Раффлс был в городе. Случись это прежде, когда мы были не так хорошо знакомы, я бы отправился его разыскивать. Теперь же я сразу понял, в чем смысл телеграммы: я ему не понадоблюсь ни сегодня вечером, ни завтра утром, но в указанное время он не замедлит появиться.

И действительно, на следующий день около часа он был у меня на Маунт-стрит. Я видел в окно, как он на всех парах подкатил к дому и выпрыгнул из кэба, ни слова не сказав кучеру. Минуту спустя я встретил его у лифта, и он буквально втолкнул меня обратно в квартиру.

— Пять минут, Банни! — закричал он с порога. — Ни секундой больше!

Он сбросил пальто и рухнул в ближайшее кресло.

— Я жутко спешу, — выпалил он, — весь день в бегах! Только не перебивайте, пока не дослушаете. Я составил план операции вчера за обедом. Первым делом надо было втереться в доверие к Крэггсу; нельзя просто вломиться в «Метрополь», тут надо действовать изнутри. Проблема первая: как подобраться к старику. Предлог — что-нибудь связанное с его драгоценной картиной, чтобы выяснить, где он ее прячет и все такое. Не мог же я заявиться к нему и, якобы из чистого любопытства, попросить показать картину. Выдать себя за второго представителя сэра Бернарда я тоже не мог. Оттого я и просидел весь обед молча, все ломал голову, что бы придумать. И придумал! Если бы мне удалось заполучить копию полотна, я бы смог попросить позволения сравнить ее с подлинником. Тогда я отправился в Эшер, чтобы узнать, существуют ли копии. Проведя полтора часа в Брум-холле, я выяснил, что там копий нет, но вообще они должны быть, так как сам сэр Бернард (вот уж экземпляр!), приобретя картину, позволил нескольким художникам срисовать ее. Он нашел их адреса, а я потратил вечер, отыскивая самих художников. Но они работали на заказ: одна копия покинула пределы страны, за второй я сейчас охочусь.

— Так вы еще не виделись с Крэг-гсом?

— Виделся и подружился; пожалуй, из них двоих он больший оригинал, хотя оба старика по-своему любопытны. Сегодня утром я взял быка за рога, пошел к австралийцу и лгал, как Анания[84]. Еще чуть-чуть — и было бы поздно: старый разбойник уплывает завтра домой. Я сказал, что мне предложили купить копию знаменитой «Инфанты Марии Терезы» Веласкеса и я поехал к владельцу подлинника, но узнал, что картина продана Крэг-гсу. Надо было видеть его лицо, когда он услышал это! Его злобная физиономия расплылась в самодовольной ухмылке.