Таинственная река - Дэннис Лехэйн

— А что тебя так заинтересовало это? — внезапно спросил отец.

— Ты знаешь, что произошло? Дочь Джимми Маркуса убили.

Отец пристально посмотрел на него.

— Так это та девушка, что нашли в Тюремном парке?

Шон кивнул.

— Я обратил внимание на ее имя, — задумчиво произнес отец, — но подумал, может, это кто из родственников, а это оказалась дочь?

— Да.

— Вы же с ним одногодки. И как он умудрился заиметь девятнадцатилетнюю дочь?

— Она появилась, когда Джимми было… я точно не знаю, наверное, семнадцать или что-то около этого. В общем, за два года до того, как он загремел на Олений остров.

— О, Господи, — вздохнул отец. — Несчастный сукин сын. А его старик все еще сидит?

— Да нет, отец, он умер, — ответил Шон, заметив, как изменился в лице отец, припомнив их кухню в доме на Ганнон-стрит, где он с отцом Джимми по субботам спокойно и мирно ублажали себя пивом, время от времени оглашая воздух громовыми раскатами хохота, а их сыновья тем временем играли на заднем дворе.

— Да, черт возьми, — снова вздохнул отец. — А умер он хотя бы на свободе?

Шон собрался было соврать, но неожиданно для себя покачал головой.

— В тюрьме. В Уолполе. От цирроза.

— И когда?

— Вскоре после того, как вы переехали сюда. Шесть лет назад, а может — семь.

Рот отца округлился, и он беззвучно произнес «семь». Он поднес ко рту кружку пива, и Шону под желтым светом, падающим сверху, бросилось в глаза, как обильно гречка осыпала кожу на кистях его рук.

— Как мало надо, чтобы сойти с круга. И как легко потерять время.

— Прости, отец, мне жаль…

На лице отца появилась гримаса. Так он обычно отвечал на проявление сочувствия или комплимент.

— За что? Ты здесь ни при чем. Ведь Тим, черт возьми, сам сотворил все своими же руками, когда убил Сонни Тодда.

— Кажется, это было во время игры в пул. Так?

Отец пожал плечами.

— Они оба были в приличном подпитии. Кто что знает? Оба они были пьяны, у обоих были луженые глотки и оба заводились с пол-оборота. Но надо сказать, что Тим был более заводной, чем Сонни Тодд. — Отец отхлебнул глоток пива. — А что общего между похищением Дэйва Бойла и тем, что у вас произошло… кстати, как ее зовут, не Катрин? Катрин Маркус?

— Да.

— Так что все-таки общего между этими делами?

— Я не говорю, что между ними есть что-то общее.

— Но ты и не говоришь, что между ними нет ничего общего.

Шон непроизвольно улыбнулся. Сослуживцы часто прибегали к его услугам, когда в камеру удавалось засадить прожженного многоопытного уличного гангстера, адвокат которого знал судебную систему лучше большинства судей. Делали они это потому, что Шон мог расколоть его. Но если взять какого-нибудь хмыря из поколения его отца стародавнего, закаленного до твердости булата и не верящего ничему, гордого тем, что свое он с лихвой отработал, но с презрением относящегося ко всякого рода государственным или муниципальным службам, — вы можете провозиться с ним всю ночь и, если он не захочет с вами говорить, то наутро у вас не будет ничего, кроме прежнего перечня вопросов, оставшихся без ответов.

— Да нет, па, не стоит волноваться по поводу того, связаны эти события между собой или нет.

— А почему?

— Почему? Да просто мне захотелось повеселиться, — ответил Шон, делая знак рукой, что тема исчерпана.

— О-о-о, понимаю, что держит меня на поверхности этой жизни: то, что я еще имею шанс развеселить собственного сына.

Шон почувствовал, как рука его невольно, сама собой, сжимает ручку стеклянной пивной кружки.

— Я просмотрел дело о похищении Дэйва. Детектив, который вел расследование, умер. Больше никто не помнит ничего об этом случае, а дело все еще числится в списке нераскрытых.

— Да?

— Да, а ведь я помню, как ты однажды, примерно через год, после возвращения Дэйва домой, пришел ко мне в комнату и сказал: «Все кончено. Этих парней взяли».

Отец пожал плечами.

— Действительно, одного из них взяли.

— Так почему же…

— Будучи как-то в Олбани, — ответил отец, — я увидел фотографию в газете. Парень признавался в совершении двух сексуальных домогательств в Нью-Йорке и еще нескольких подобных делах в Массачусетсе и Вермонте. Этот парень, писалось в газете, повесился в камере перед тем, как должно было начаться подробное расследование. Я узнал этого парня по рисунку, который коп сделал у нас на кухне.

— Ты в этом уверен?

Отец решительно кивнул.

— На сто процентов. Детектив, который вел это дело… постой, его фамилия была…

— Флинн, — подсказал Шон.

Отец согласно кивнул.

— Майк Флинн, точно. Я ведь, как ты знаешь, некоторое время контактировал с ним. Поэтому я, после того как увидел снимок в газете, позвонил ему, и он сказал, да, это именно тот парень. И сам Дэйв подтвердил это.

— Какой именно?

— Что какой именно?

— Какой парень?

— А, кто из них двоих? Тот, жирный, с сонным видом.

Шона слегка развеселило, что отец произносит сейчас те же самые слова, что он сам произнес когда-то в детстве.

— Пассажир.

— Да.

— А его подельник? — спросил Шон.

Отец покачал головой.

— Погиб в автомобильной катастрофе. Так, по крайней мере, сказал тот парень. И вот как мне это стало известно, но я не могу ручаться за то, что все это правда. Да, ты буквально огорошил меня тем, что Тим Маркус помер.

Шон допил пиво и, кивнув головой в сторону пустой кружки отца, спросил:

— Еще по одной?

Отец считал, что одна кружка, это, можно сказать, вообще ничего.

— Еще спрашиваешь, — ответил он. — Конечно.

Когда Шон вернулся с пивом, отец смотрел на экран телевизора, звук которого был выключен. Показывали фильм «Двойная угроза». Когда Шон сел, отец спросил, мотнув головой в сторону экрана:

— Кто такой Роберт Оппергеймер?

— Как ты можешь понять, о чем фильм, если звук выключен? — вопросом на вопрос ответил Шон.

— Могу, — буркнул отец, наливая пиво из кувшина в кружку. Он нахмурился, возмутившись глупостью вопроса, заданного Шоном. — Это вы все время занимаетесь чем-то. Я никогда не понимал, чем.

— Занимаемся чем? И кто это — мы?

Отец указал на Шона кружкой, которую держал в руке.

— Кто, кто, парни твоего возраста, вот кто, — ворчливо пояснил отец. — Вы задаете невесть сколько вопросов, не утруждая себя тем, чтобы немножко подумать, прежде чем открывать рот. Ведь можно абсолютно точно знать, что вам ответят… если, конечно, чуть-чуть подумать.

— Да, — протянул Шон. — Согласен.

— Также и с делом Дэйва Бойла, — продолжал отец. — Что, собственно, в том, что случилось с Дэйвом двадцать пять лет назад? Тебе известно, что случилось. Он на четыре дня исчез; его похитили двое преступников, занимавшиеся растлением малолетних. Что точно с ним произошло? Именно то, что, по-твоему, должно было с ним произойти. Но вот сейчас ты выуживаешь все это из памяти, потому что… — Отец прильнул губами к кружке. — Я, черт возьми, и не знаю, почему.

Отец посмотрел на него озадаченным взглядом, растянув губы в рассеянной улыбке, копируя, вероятно, выражение лица Шона в тот момент.

— Послушай, па.

— Да.

— Ты всегда говоришь мне, что в твоей жизни не было ничего такого, о чем ты не думаешь, так? А сейчас ты можешь покопаться в голове?

— Только не в связи с этим, — вздохнув, ответил отец.

— Нет, па, именно в связи с этим.

— Нет, это не тот случай. Гнусные вещи случаются со всеми, Шон. Со всеми. И ты не исключение. Так же, как и все ваше поколение собирателей струпьев. У тебя есть доказательства причастности Дэйва к смерти Кейти Маркус?

Шон рассмеялся. Старик обошел его с фланга, скрывая свои истинные намерения за дымовой завесой фраз типа «ваше поколение», а ведь все это время, что они провели в беседе, он старался выведать, причастен ли Дэйв к смерти Кейти.

— Ну, скажем, существует парочка косвенных улик, благодаря которым мы должны относиться к нему с несколько повышенным вниманием.

— И ты считаешь это ответом?

— А ты считаешь это вопросом?

На лице отца появилась широкая улыбка, которая стерла с него минимум пятнадцать лет, и Шон припомнил, как во времена его молодости эта улыбка меняла настроение в доме и, словно ярким светом, освещала все кругом.

— Так ты пытаешься расколоть меня в отношении Дэйва, потому что хочешь узнать, не превратили ли эти типы его в человека, способного убить молодую девушку?

Шон пожал плечами.

— Можно считать, что так.

Произнося последнюю фразу, отец вертел в руках чашку с арахисом, стоявшую между ними; услышав ответ Шона, он отпил немного пива из своей кружки и сказал:

— Я так не думаю.

Шон усмехнулся.

— Ты настолько хорошо его знаешь?