Прекрасная колдунья - Джулиана Гарнетт

Почувствовав взгляд Рона, Бьяджо посмотрел на него и раскланялся в шутливом приветствии, а Джина засмеялась. Рон резко повернулся к ней.

— Чему ты смеешься, цветочек?

— Всему! — сказала она игриво, и ямочка появилась в углу ее рта. — Мне все интересно здесь, милорд. — Она обвела рукой помещение. — Это ведь главный зал, да?

— Мы так его называем, потому что он в замке самый большой.

— Но я не вижу здесь мрамора, — сказала она, улыбнувшись. — Не вижу фонтанов и мозаичных полов, богатых ковров и шелковых занавесей, изящных орнаментов и золоченой резьбы. Тут только камень и какая-то трава на полу да несколько грубых холщовых занавесок на окнах. Еда пресная, вино слишком крепкое… Тут сыро и холодно, даже в комнате хозяина!

Джина чувствовала какое-то странное возбуждение. Она сознавала, что говорит непозволительные вещи, но остановиться не могла.

— А я знаю одно место, где всегда светит солнце, где ветерок несет сладкие ароматы, а фонтаны плещут прохладной водой в красивых мраморных бассейнах. Там много зелени, и все цветет круглый год, а воздух пропитан нежным запахом апельсинов и лимонов. Там прямо над головой висят гроздья винограда и сочные фиги, которые можно есть, сидя на шелковых подушках, в то время как невольники отгоняют мух опахалами из павлиньих перьев. Там намного лучше!

Рон с удивлением посмотрел на нее. Он видел дворцы, подобные тем, что она описала, но только, разумеется, не в Уэльсе. Да, на Востоке он видел такие дворцы, и они нередко вызывали у него восхищение. И все же никогда ему не хотелось насовсем поселиться там. Его тянуло на родину — особенно теперь, после стольких лет жизни на чужбине, стольких лет бесприютности… Пусть это был и не роскошный, но все же его собственный дом.

Покачав головой, он слегка улыбнулся.

— Звучит прекрасно, цветочек, но не подходит для меня. Наверное, уэльский климат не самый лучший на свете, но мое место здесь: ведь я родом отсюда.

Что-то похожее на разочарование промелькнуло в глазах Джины, и она отвернулась, уставившись на свой кубок с вином.

— А я родом не отсюда! — тихо проговорила она и снова подняла на него взгляд. — Разве не лучше быть принцем, чем бароном?

— Я не знал, что у меня есть такой выбор.

Рон хотел обратить все это в шутку, но Джина ответила очень серьезно.

— Есть! — сказала она, сделав глубокий вдох, и обвела взглядом зал. Голубой шелк платья переливался под светом факелов, а глаза ее отражали их пламя. — Ты мог бы стать властелином, владыкой чего-то гораздо большего, чем этот замок, милорд! Для такого храброго воина, как ты, не так уж трудно добиться того, чего хочешь.

Рон, в свою очередь, оглядел этот зал и словно бы увидел его ее глазами: холодный камень вместо теплых изразцов, никаких ярких красок; нет ни фонтанов, ни искусно вытканных ковров… Все это и в самом деле могло показаться убогим. Даже еда, с таким старанием приготовленная его поварами, не отличалась изысканностью: грубо нарезанное мясо, тушеные овощи, грубый хлеб, простое вино… Да, теперь, зная, откуда она родом, он мог понять, как грустно ей посреди всего этого. Но все это было бесконечно дорого для него самого.

— Я вернул то, что мне принадлежит, цветочек. И это все, что мне нужно.

Рону очень не понравилось, что разговор принял такой оборот: ему совсем не хотелось ссориться с ней сейчас. Он ожидал, что Джина будет настаивать, спорить, но она лишь замкнулась, односложно отвечая на его вопросы.

Все главные блюда были уже поданы. Дичь и оленина, молодой барашек и вареный угорь, приправы из чеснока, горчицы и перца, а на десерт — пироги и фрукты в меду. Заиграл менестрель, исполняя популярную балладу на своей лютне.

Рону так хотелось, чтобы этот первый вечер в замке получился удачным! Он предлагал Джине самые аппетитные куски, но она лишь улыбалась в ответ и не притрагивалась к пище. Получив такой отпор, Рон нахмурился и отхлебнул вина. Куда же делась ее недавняя нежность? Рядом с ним сидела чопорная женщина, холодная и сдержанная.

А он так ясно помнил ее иной — когда, обвив руками его плечи, она словно бы таяла под ним! Решив попробовать еще раз, Рон наклонился к Джине и протянул ей свой кубок.

— Выпей вина, цветочек.

Черные глаза надменно скользнули по его лицу, и она покачала головой.

— Я не хочу, милорд.

— Вообще вина — или только из моего кубка?

Удивленно подняв брови, Джина пожала плечами.

— Я не хочу вина сегодня вечером, милорд, — холодно сказала она.

Ничего не получалось. Рон видел, что пропасть между ними все ширится, и не знал, как это остановить. Чертово пророчество! Она хотела бы, видите ли, чтобы он вернул ей ее наследство. Но теперь-то, после разговора с Элспет, Рон знал наверняка, что все это просто фантазии, что в реальности они никогда не осуществятся. Его так и подмывало прямо и грубо сказать ей, но Рон понимал, что никогда не сможет поступить так. Это бы потрясло Джину, и он не хотел причинить ей такую боль. Что делать? Его самого всегда спасала правда, а для нее спасением была ложь. И он не мог позволить себе развеять эту иллюзию: то была страстная мечта, которую она лелеяла, фантазия, которая вела ее вперед, спасая от того, чтобы впасть в отчаяние и увянуть, точно сорванный цветок. Эта мечта наполняла смыслом жизнь Джины, и в результате она чувствовала себя принцессой в изгнании, а не бродяжкой без роду и племени, скитающейся среди чужих и враждебных людей.

Рон тоже был когда-то оторван от семьи, от дома, но сам он, по крайней мере, всегда знал, кто он такой. А она — нет. И хотя его собственная жизнь была совсем не благополучной, ему не приходилось, просыпаясь утром, спрашивать себя, а что с ним будет днем. За всей ложью, всеми выдумками и фантазиями, которыми она так тщательно окружила себя, была, в сущности, честность и правда. Или, по крайней мере, то, что ей казалось правдой… Так или иначе, она тщательно оберегала и старалась сохранить то хорошее, что было когда-то в ее жизни.

Рон наклонился к Джине, вдыхая аромат жасмина и шелка, и тихо произнес:

— Мы ведь заключили перемирие, помнишь?

Опять вспыхнули черные глаза, Джина пожала плечами и улыбнулась.

— А разве я ссорюсь с тобой? — спокойно спросила она.

— Нет. Но это-то меня и беспокоит.

Очевидно, Джине наконец надоело изображать из себя чопорную леди. Резко повернувшись — так, что бубенчики зазвенели, — она в упор уставилась на него, и каскад ее черных волос, скользнув по плечу, коснулся сахарных крошек на столе.

— Тебе когда-нибудь приходило на ум, что ты вообще не способен на перемирие? Ты хочешь только мира или войны, милорд!

— Нет, я хочу честности, откровенности, искренности…