История русской литературы XIX века. В трех частях. Часть 1 1800-1830-е годы - Ю. Лебедев.

Любовь Пушкина к осени возвышенна и духовна: свободна от всего тяжелого, замутняющего чистые источники. Она не скована бременем чувственных желаний и эгоистических страстей. Такая красота взывает к созерцательной любви-умилению, требует полного забвения себя, полной самоотдачи. Она пробуждает в Пушкине поэта, поднимает его над миром на волнах вдохновения и дает ему радость плавания в любую сторону, в какую поэтическая душа пожелает:

И пробуждается поэзия во мне:Душа стесняется лирическим волненьем,Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,Излиться наконец свободным проявленьем…

Ввиду «отдаленных угроз седой зимы», старости и смерти, Пушкин остро чувствует, что все на земле подвержено исчезновению. Но именно потому, что ничего здесь нам не дано удержать, и возникает в душе иная любовь к этой жизни, любовь-умиление, бескорыстная любовь к красоте, молодости с ее улыбками, с ее радостями.

Этот мотив прозвучит в стихотворении «Вновь я посетил…», написанном осенью 1835 года в Михайловском. 25 сентября 1835 года поэт писал из Тригорского жене: «В Михайловском нашел я все по-старому, кроме того, что нет уже в нем няни моей и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую мне досадно смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу».

В стихотворении эта досада отсутствует. Чувства Пушкина здесь совершенно свободны от всякой примеси эгоистического, страстного увлечения. Большая часть стихотворения посвящена изображению мест, с которыми связаны у поэта воспоминания о былом: «…вот опальный домик, где жил я с бедной нянею моей»; «…вот холм лесистый, над которым часто я сиживал», вот три сосны – «они все те же…» – грусть об уходящей жизни, невеселые мысли о необратимых переменах, приближающих поэта к роковому пределу.

Но вдруг он замечает, что под соснами, около их устарелых корней, «младая роща разрослась». И грустные чувства, скользившие к унынию, внезапно преображаются. Стихи увенчивает светлый финал, в котором поэт любовно принимает чужую молодую жизнь:

Здравствуй, племяМладое, незнакомое! не яУвижу твой могучий поздний возраст…Но пусть мой внукУслышит ваш приветный шум, когда,С приятельской беседы возвращаясь,Веселых и приятных мыслей полон,Пройдет он мимо вас во мраке ночиИ обо мне вспомянет.

Исследователи творчества Пушкина обратили внимание, что удельный вес лирических стихотворений в позднем его творчестве значительно уменьшается. Причем в них все более явственно ослабляется «личная», лирическая стихия, а на первый план выходит эпическое начало с явными признаками «прозаизации» стиха. В первой половине 1830-х годов Пушкин создает цикл стихотворных сказок: «Сказка о попе и работнике его Балде» (1830), «Сказка о царе Салтане» (1832), «Сказка о рыбаке и рыбке» (1833), «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» (1833), «Сказка о Золотом петушке» (1834). Здесь Пушкин овладевает стихией народности, проникается народной точкой зрения на жизнь, которая порой решительно расходится с утверждаемой в те годы в качестве государственной идеологии «официальной народностью». Но главное в том, что Пушкин здесь расширяет возможности поэтического языка за счет новаторского использования фольклора. В. С. Непомнящий замечает: «Подобно тому как русское долготерпение в определенных условиях развернулось в пугачевщину, так и „застылые“, „неподвижные“ „формы старинной русской народности“ стали в сказках Пушкина „размораживаться“, обнаруживая динамику и взрывчатость. Пушкин почувствовал то, что мы сегодня назвали бы диалектикой сказки». Пушкин придал своим сказочным версиям необыкновенный динамизм и театрализацию. В сказках Пушкина все построено на движении. Они напоминают собою народное представление – скоморошье и балаганное. «Цикл сказок Пушкина – драматическое зрелище того, как поэт отстаивает перед грозным лицом жизни свои нравственные принципы. Он делает это с „усильным, напряженным постоянством“ – то идет на компромисс с суровыми нормами фольклора, то избегает столкновения, то, казалось бы, достигает неустойчивого равновесия с ними и как будто без потерь выходит из единоборства» (В. С. Непомнящий). Исключение составляет «Сказка о Золотом петушке», пронизанная личными, лирическими мотивами, связанными с ложным положением, в котором оказался Пушкин при дворе. Заглавный образ птицы, охраняющей покой страны и предвещающей беду, связывается в сознании Пушкина с образом его Музы, которую царь пожелал присвоить себе. И вот в финале Золотой петушок

Встрепенулся, клюнул в темяИ взвился… и в то же времяС колесницы пал Дадон -Охнул раз, – и умер он.

В 1834 году Пушкин издает цикл «Песни западных славян», основная часть которых является переводом стилизаций Проспера Мериме, который выдал их за подлинные народные песни. Пушкин узнал об этой мистификации французского писателя уже после публикации своего цикла. Тем более замечательно глубокое проникновение русского поэта в глубинную народно-славянскую основу сербского фольклора. Две песни цикла – «Соловей» и «Сестра и братья» – Пушкин перевел из сборника подлинных сербских народных песен Вука Караджича, а самые значительные в цикле – «Песня о Георгии Черном» и песня «Яныш Королевич» – поэт написал сам.

В тот же период была задумана Пушкиным драма в стихах «Русалка», которая осталась незаконченной. Особенно проникновенным здесь оказался образ героини, обыкновенной крестьянской девушки, способной на высокую любовь. Белинский писал по этому поводу: «„Русалка“ в особенности обнаруживает необыкновенную зрелость таланта Пушкина; великий талант только в эпоху полного своего развития может в фантастической сказке высказать столько общечеловеческого, действительного, реального, что, читая ее, думаешь читать совсем не сказку, а высокую трагедию».

Творческая история романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин».

В черновых бумагах Пушкина периода болдинской осени 1830 года сохранился набросок схемы «Евгения Онегина», зримо представляющий творческую историю романа:

Примечание:

1823 года, 9 мая. Кишинев.

1830 года, 25 сентября. Болдино.

7 лет, 4 месяца, 17 дней.

В этом наброске обозначено время и место написания каждой главы (песни), приведены даты начала и окончания работы над романом, строго, вплоть до одного дня, подсчитано время работы над ним.

Позже, в 1831 году, Пушкин снял обозначенное в схеме деление романа на части, оставив структурной единицей «песнь» (главу). Тогда же он исключил из состава романа всю восьмую главу («Странствие»). Некоторые строфы из нее он перенес в следующую главу («Большой свет»), которая стала восьмой и последней в романе, дополненной еще и письмом Онегина к Татьяне, написанным в Царском Селе 5 октября 1831 года. П. А. Катенин так объяснял причины исключения главы о путешествии Онегина из текста романа: «Об осьмой главе Онегина слышал я от покойного в 1832-м году, что сверх Нижегородской ярмонки и Одесской пристани Евгений видел военные поселения, заведенные Аракчеевым, и тут были замечания, суждения, выражения слишком резкие для обнародования, и потому он рассудил за благо предать их вечному забвению и вместе выкинуть из повести всю главу, без них слишком короткую и как бы оскудевшую». Весь роман вышел в свет впервые в марте 1833 года. А до этого времени главы романа публиковались в периодической печати по мере их написания.

Работа над «Евгением Онегиным» заняла весь зрелый и цветущий период творчества Пушкина. Поэт считал «Онегина» своим центральным произведением, а многолетний труд над ним – литературным «подвигом».

Историзм и энциклопедизм романа.

«В „Онегине“, – писал Белинский, – мы видим поэтически воспроизведенную картину русского общества, взятого в одном из интереснейших моментов его развития. С этой точки зрения „Евгений Онегин“ есть поэма историческая в полном смысле слова, хотя в числе ее героев нет ни одного исторического лица». «„Онегина“ можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением… Пусть идет время и приводит с собою новые потребности, новые идеи, пусть растет общество и обгоняет „Онегина“: как бы далеко оно ни ушло, но всегда будет оно любить эту поэму, всегда будет останавливать на ней исполненный любви и благодарности взор».

В чем же заключается подлинный историзм и энциклопедизм пушкинского романа? Для Белинского историзм «Онегина» исчерпывается объективно точным, реалистическим изображением общества 1820-х годов, а энциклопедизм связывается с полнотою охвата всех слоев этого общества. Поэтому Белинский считает, что в ходе исторического развития «Онегин» будет превзойден и утратит свое актуальное звучание, сохранив при этом интерес исторический. Однако жизнь показала, что роман Пушкина оставался и остается недосягаемым образцом и что литература русская развивается в тех границах, которые в нем уже определены и обозначены.