Аквамарин (часть 2): по моим правилам - Наталия Матвеева

Лив тяжело вздохнула, понимая, что сходит с ума из-за него. Слезы… Черт… Она совсем разучилась контролировать их… Опять по щекам, она размазала их мокрые дорожки и тихо проговорила:

– Мне нужна твоя помощь. Поверь, я бы не пришла с такой просьбой после всего, но…

– Что случилось? – вздохнул он, но жесткости и боли в его глазах не поубавилось. И все равно красив… Чертовски прекрасен и обаятелен… Хоть и зол, хоть и холоден, как лед, это не важно, она видела его, она говорила с ним, она не была к нему так близко с того самого злополучного дня… И одного этого ей хватало, чтобы делать вдох за вдохом, чтобы продолжать жить, неважно, как, не важно, как глубоко вонзался холод его глаз в ее сердце…

– Отец. – Лив снова смахнула слезы. – Эрнесто сунул его в какой-то контейнер и зашвырнул на дно Гудзона… Кислорода ему хватит только до завтрашнего вечера, и если этот психопат его не достанет – он задохнется.

Джонни шокировано поднял брови, забыв даже злиться на Лив. В какой-то момент ей даже показалось, что между ними все, как прежде… Но его ледяной тон вернул ее в реальность.

– И что ему нужно?

– Ты. – Лив потупилась и покраснела, в ужасе от того, что сейчас просит своего мужа, которого так сильно обидела, добровольно сдаться в руки ненормальному придурку, по стилю одежды явно косящего под радугу, и позволить ему делать с собой все, что ему заблагорассудится, причиняя новую и новую боль. – И Макс. Он требует отдать вас обоих в обмен на него одного. Ты… ты… – «можешь помочь?» – вертелось у нее на языке, но она так боялась спросить, что просто замолчала, чувствуя дрожь в пальцах.

Джонни нахмурился и посмотрел куда-то в пространство.

– Конечно. – незамедлительно кивнул он. – Эйден – друг моего отца и нашей семьи. Если я могу что-то сделать ради того, чтобы спасти ему жизнь, то я сделаю это. Он не должен умереть. Когда и где произойдет обмен?

Лив подробно рассказала о месте встречи и времени, которое назначил Эрнесто, а также об их с Брайаном и Максом плане неожиданного нападения, с целью предотвратить передачу их обоих во вражеские руки. Джонни сосредоточенно слушал, а когда Лив закончила, спокойно и серьезно произнес:

– Я в деле. – и развернулся, чтобы уйти.

Нет, нет, Лив не могла видеть, как он уходит, чувствуя, как разрывается и кровоточит ее сердце, мечтая схватить его за руку, схватить, держать, не дать ему уйти, только не позволить скрыться за этой дверью, скрыться из ее глаз, скрыться от ее умирающей души… Она должна была сказать ему… попытаться… она слышала, как кричит и стонет все внутри нее, и она готова на что угодно, лишь бы остановить его… На что угодно…

– Не уходи. – сквозь слезы с мольбой прошептала Лив еле слышно, задыхаясь. Дрожь, как же ей устоять на ногах, как же удержаться и не упасть еще ниже?..

Джонни замер, и девушка увидела, как он склонил голову вперед, борясь с собой… Она физически ощущала, что ему было также тяжело, как и ей, что их кровоточащие раны в сердцах были одинаковыми, и хотела попытаться…

– Прости меня, прости, я умоляю… Джонни… Я совершила ужасную ошибку… Я не знаю, почему это произошло… Я говорила ему, что люблю тебя, но… но… В итоге, позволила себя поцеловать… – еле слышно шептала она, обхватив себя руками до боли и не сдерживая слез. – Я люблю тебя, Джонни, разве ты не видишь?.. Пожалуйста, поверь мне, поверь, я… на все… готова… ради этого… – она сделала дрожащий шаг вперед, сокращая расстояние между ними, до сумасшествия желая войти в его личное пространство, почувствовать, что у него внутри, все изменить, изменить, загладить вину… А Джонни продолжал стоять спиной к ней, и Лив, ощущая на своем уровне ужасную муку, которую причиняла ему своими словами, благодарила Господа за то, что он не уходил… – Неужели из-за какого-то дурацкого поцелуя ты больше не чувствуешь ко мне…

Джонни вдруг с горечью рассмеялся и повернулся к ней, посмотрев на девушку горящими от горя глазами.

– Да не в этом дурацком поцелуе дело, Лив! – воскликнул он и, задумавшись, добавил:

– Хотя… Увидеть эту картину из прошлого было, мягко говоря… чертовски неприятно. – он вздохнул, глядя ей в глаза. – Дело в том, как ты на него смотришь. Ты бы видела свои глаза, когда он обращается к тебе, ухаживает за тобой, когда смотрит на тебя так, будто ты и он… – Джонни с болью поморщился. – Да, черт возьми, когда он просто присутствует рядом в комнате, мне уже кажется, что ты улетаешь далеко-далеко мыслями, при чем туда, где есть он, и где нет меня. Я знаю, что ты чувствуешь любовь ко мне. Но не могу мириться с тем, что и его ты любишь тоже. И пока твое сердце будет снова и снова делать выбор, нам лучше не встречаться. – жестко, но тяжело закончил он, а Лив показалось, что кто-то навсегда погасил огни в ее доме, оставив его пустым и безжизненным, наполненным лишь холодом и пустотой.

Ее разум отказывался понимать эту фразу… Не встречаться? Не встречаться… Ее уши как будто оглохли, в них барабанило лишь бешеное сердце, больно ударяясь об грудную клетку. Крик застрял в горле, не кричать, не кричать!! Как же ей хотелось кричать, как же хотелось умереть… Она не могла жить без него, она слишком глубоко поселила его в своем сердце, которое страдало от тоски и горя, она же жила им… его улыбкой, дыханием, его глупостями и смехом… и его любовью к ней, горячей, сильной, бесконечной… От которой он теперь отказывается…

– Нет… – прохрипела она, рыдая. – Не делай этого, Джонни, ты ошибаешься… Поверь, ты ошибаешься… Не… оставляй… меня… – шепнула она еле слышно, но Джонни с огромной болью посмотрел на нее и, сквозь стиснутые зубы, с трудом проговорил севшим голосом:

– Прости, но так будет лучше для нас обоих. Ты разберешься в себе и поймешь… Возможно, если сейчас все складывается так, ты просто изначально сделала… неправильный выбор?

И он стремительно ушел, хлопнув за собой дверью, оставив лишь тонкое напоминание о своем присутствии здесь в виде легкого морского аромата… Ушел, отрезав ее от себя. От своего сердца. Разорвав их связь.

Лив хотела пойти к своей машине, но поняла, что не может двигаться: тело не слушалось ее… Слезы застилали глаза, она не видела ничего вокруг… Поэтому девушка просто рухнула на ступеньки и, как и в тот злополучный день в особняке отца, уткнула лицо в колени, зарыдав.

Он бросил ее.

Он бросил ее.

Какой теперь смысл в этой пустой жизни, лишенной самого главного тепла?? Как она сможет пережить эту ночь, и следующую, и все остальные, зная, что не увидит его, когда проснется, не сможет поцеловать или дотронуться до него больше никогда, никогда! Завтра они спасут отца, а дальше?..

Что будет дальше???

Сердце тяжело и медленно бухало в груди, будто услышав молитвы своей хозяйки о том, чтобы перестать биться. Оно так устало стучать. Оно так устало…