Лоенгрин, рыцарь Лебедя - Юрий Никитин

Она засмеялась, блестя очень живыми глазами, проследила взглядом, как он опустил нетвердой рукой пустой кубок.

- Женщины любят все сладкое! Начиная от речей... А вы сладкое не признаете? Почему?

- Я люблю сладкое, - ответил он смущенно. - Пусть это и не очень по-мужски. Что делать, у всех есть слабости.

- У всех, - согласилась она с готовностью и придвинулась к нему ближе. - И у всех разные. Даже у женщин! Но совпадают только в одном: все мы теряем голову при виде настоящих мужчин, что превосходят остальных!..

Он сказал с неловкостью:

- Таких на свете нет.

- Мой лорд?

- Одни превосходят силой рук, - пояснил он, - другие выше умом, третьи - святостью.

Она покачала головой:

- Нет-нет, такие мужчины есть. Мы, женщины, чувствуем их всей своей сутью!.. У нас при их виде слабеет все тело, мы тянемся к ним и раскрываемся перед ними полностью, мы готовы принять их, как иссохшая в засуху земля открыта благодатному теплому дождю...

Он ощутил, как горячая кровь бросилась в лицо, взял ломтик мяса, но жевал механически, хотя чувствовал его усиленный жгучими травами вкус, добавляющий жара в и без того уже корчащееся в муках тело.

Ортруда придвинулась еще ближе, коснулась горячим плотным бедром его ноги, жаркая волна тут же мощно пошла по его телу, заставляя в сладкой истоме корчиться каждую жилку.

- Леди Ортруда, - проговорил он таким хриплым голосом, что сам его не узнал, - Господь поставил преграды перед простыми влечениями, которые у нас от Змея, и обязал руководствоваться той искрой, которую вдохнул в Адама, дав ему жизнь и душу.

- Золотые слова, - проворковала она сладко и взяла его за руку, - именно Господь дал нам жизнь и велел плодиться и размножаться.

- Да, но...

Он запнулся, пытаясь собрать нужные слова, а в голове такой жар, что мысли путаются, а она произнесла сладким голосом:

- Что-то вам мешает, господин моих души и тела?

- Он велел, - произнес он сипло, - плодиться и размножаться, но... по закону...

- Какой был закон у Адама и Евы? - спросила она. - Они даже наготу свою прятали только от холода и ветра, а не друг от друга... Мой господин, в моих мыслях и намерениях нет ничего, что бросило бы на вас тень!.. Это на нас, женщин, она всегда падает в подобных случаях, а вы только гордитесь и бахвалитесь победами.

Лоенгрин рванул себя за воротник, чувствуя, что он душит горло.

- Ортруда... Вы не должны так...

- Почему?

- Это... нехорошо...

- Но я хочу быть с вами, мой лорд, - жарко шепнула Ортруда, - мой господин. Хочу чувствовать ваши грубые сильные руки на моем теле... Хочу, чтобы вы распластали меня на земле, чтобы схватили за грудь, сорвали с меня платье и взяли, как победитель, что врывается в захваченный штурмом город!

Лоенгрин прошептал сипло:

- Я не груб...

- Мужчины все грубы, - возразила она страстным шепотом, - это у вас в крови, а у нас в крови - покоряться сильному. Вы сильный, господин моих тела и души, вы самый сильный! Как молодых коров ведут к самому сильному быку, так и мы стремимся к победителю... чтобы и дети наши были сильными и... победителями. Я хочу вас, мой господин!

- Ортруда...

- Лоенгрин, войди в меня и ороси мое лоно своим семенем! Я хочу, чтобы спустя годы весь мир восторгался моими детьми!

Он сказал все так же сипло, чувствуя, что сражается из последних сил:

- Я верю, что вы действуете не по наущению своего законного супруга Тельрамунда. Но все равно я не могу...

- Почему?

- Я верен Эльзе.

Она вскрикнула в великом изумлении:

- Верен? Мужчина верен?

- Да, - ответил он, чувствуя, что уже проиграл битву, - все-таки верен.

Она рассмеялась тихо и загадочно.

- Мой господин, вы говорите не то, что думаете. И не то, что говорит ваша такая живая плоть. Я вижу, как в вас уже проснулась, пробудилась и клокочет яростная животная страсть... Так выпустите ее! Схватите меня, терзайте меня. Я с наслаждением отдамся вашей грубой мужской власти, вашей животной похоти. Делайте со мной все, что изволите и вздумаете! Я настоящая женщина, буду радоваться вторжению вашей грубости и мощи, ибо она прорастет и взлелеется в моих детях...

Кровь победно стучала молотами ему в виски и горячими волнами захлестывала сердце. Лицо Ортруды все приближалось, глаза совсем огромные, темные, как лесные озера в безлунную ночь, от нее веет чем-то волшебным, из-за чего стальная воля истаивает, как роса под лучами жаркого солнца...

Он ощутил жар на своих губах, это Ортруда прикоснулась к ним лишь чуть-чуть, но в следующе мгновение она впилась таким знойным поцелуем, что его воля и стойкость моментально исчезли.

Он чувствовал, как ее жадные пальцы расстегивают ему камзол, сам ощутил под своими пальцами ее горячую плоть, уже без одежды, и в это время издали донесся приближающийся конский топот.

- Ортруда, - произнес он хрипло, собрав всю волю, - сюда скачут...

- Не выдумывай, - шепнула она ему в ухо жарко, - везде тихо... и птицы кричат...

- Трое, - прошептал он, не выпуская ее из рук. - Двое на брабантах, один на лошади другой породы...

- Тюрингской, - произнесла она машинально, вздрогнула, посмотрела на него дикими глазами. - Ты так далеко слышишь?

- Они скачут сюда, - сказал он, - не слишком быстро... это чтобы не потерять твой след...

- Все-таки отыскали, - прошептала она. - Эх... Это граф Фридольфссон и виконт Готхорсер.

Она отодвинулась, быстро оглядела себя, опустила взгляд на руки Лоенгрина. Он с трудом отделил ладони от ее горячего податливого тела, что уже было полностью в его власти, тоже отодвинулся, а Ортруда быстро поправила ему одежду и снова отсела на приличное расстояние.

Над дальними зелеными кустами с грохотом пронеслись три яркие шляпы с перьями, потом проломились к ним на поляну, лошади хрипят и шатаются, все трое всадников в полном изнеможении, словно прошли через битву.

Ближайший к ним сполз по конскому боку на землю и, подойдя ближе, тяжело преклонил колено.

- Ваша светлость...

- Сэр Фридольфссон, - сказал Лоенгрин.

Он чувствовал, что в его привычном голосе сейчас слишком много хриплой страсти, старался изо всех сил держать лицо каменно-приветливым, а рот, напомнил себе, нужно раскрывать как можно реже.

Граф поднялся по небрежному движению его руки, Ортруда взглянула пытливо, словно не была уверена, что молодой и пылкий герцог сможет держать себя в руках и не выдаст неосторожным словом или движением, затем перевела благосклонный взгляд на сэра Фридольфссона.

- Вы хороший следопыт, - сказала она одобрительно. - Я проскакала через болото и три ручья, но вы... вы молодец!

Граф сказал польщенно:

- Спасибо, ваша светлость... но вы очень рисковали.