Золотая мафия - Моисеев Василий Васильевич

Ерема появился в «Погребке» около восьми часов вечера. Он обмолвился парой слов с попавшими на глаза знакомыми, сказал что-то официантке, услужливо возникшей рядом, и направился к залу VIP. Ереме надлежало заказать столик на четыре персоны и проследить за исполнением. К прибытию Босса все должно быть тип-топ, на высшем уровне и даже круче обычного, ибо сегодняшний вечер не простой, а особенный. И в судьбе Еремы, и в истории бара. И даже всего славного города Касимова.

Официантка вопросов не задавала, а быстренько внесла в блокнот какие-то записи, ей одной понятные, уточнила время прибытия господина Щепихина и удалилась. До появления Босса оставалось менее получаса, и скоротать их Ерема мог либо в «хозяйском» номере, зарезервированным Боссом на год вперед, либо за кружкой пива в общем зале. После недолгого размышления крепыш склонился ко второму варианту. В «хозяйском» номере выжидать бессмысленно, все равно сегодня посидеть не удастся, и от барского застолья ничего не перепадет. Не доведется отдохнуть и самому Боссу, ведь запланированная встреча с бывшей сердечной «зазнобой» произойдет с минуты на минуту, а после того, что здесь потом случится, будет уже не до веселья. Да, с Настей и ее хахалем лучше и правильней встретиться в общем зале, на глазах свидетелей, и чисто «случайно».

Ерема глянул на часы. Пожалуй, пора. Начало девятого, счет идет на минуты. Настя не могла подвести, опоздать, и уж тем более обмануть, и вообще не приехать. Она баба не глупая, должна понимать, чем грозят подобные вольности. Не глупая, а все равно не догадывается, что ее ждет через минуту-другую. Допрыгалась, мандавошка. Ерема зло усмехнулся и встал. Взявшись одной рукой за ручку двери, другой неторопливо расстегнул наплечную кобуру с надежным ТТ и направился в общий зал, к стойке бара. Оттуда вход виден как на ладони.

Ерема все рассчитал правильно, а может, ему просто повезло, но к стойке он приблизился в тот самый момент, когда Настя и Бобровский были на середине зала. Не заметить их было невозможно, и Ерема, естественно, заметил. И даже обратил внимание, будто увидев давнишних знакомых и не веря своим глазам. Через секунду Ерема резво поднялся с крутящегося кресла и с лучезарной улыбкой, широко распахнув руки, двинулся навстречу даме.

— Настена! — его голос источал неподдельную радость. — Ты ли это, Настена? Родная моя! Сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?

Настя с немалым трудом освободилась от его объятий и поцелуев, и когда наконец ей это удалось, вспомнила про спутника.

— Я не одна, Еремей… Познакомься, это Валера.

Ерема кинул на Валеру мимолетный взгляд, будто только сейчас заметил, что Настя не одна, и этим взглядом ограничился. Крепыш взял Настю под руку, повернувшись к Валере спиной, и громко, радостно продолжал:

— Сколько ж мы не виделись, Настена? Целую вечность. Помнишь, как в Армию меня провожала, как ждать обещала? Забыла… А мне жизнь не мила стала, когда узнал о твоем замужестве, застрелиться хотел. Ладно, не будем о грустном. Как ты? Замуж не вышла?

Насте было неудобно за своего нынешнего жениха, оказавшегося за спиной жениха из далекого прошлого и будто задвинутого на второй план. Или еще дальше и глубже. А Ерема по-прежнему никого не замечал и замечать не хотел. Ерема думал о себе, он видел, с каким любопытством смотрели на них посетители, и хотя мнением толпы никогда не дорожил, тем не менее марку держал. Не ради себя, ради Босса. Он так привык, он все делал с оглядкой на Босса и ради него. И сегодня тоже.

— Что мы стоим? — спохватился Ерема, увлекая Настю к стойке. — Давай присядем. Выпьем что-нибудь, перекусим. Поговорим по душам. Настена, родная Настена, ты ли это? Прямо не верится… Я так ждал этой встречи, я жил ожиданием этой встречи. А ты что такая невеселая, или не рада?

Ерема приводил всех в изумление, никто не ожидал, что такой крутой парень окажется таким сентиментальным. Ишь, любовь он вспомнил. Какая любовь, Ерема? Где была любовь, там, сам знаешь, что выросло. Ерема наверняка стал бы объектом для шуток, если бы не его непререкаемый авторитет.

О крутизне Еремы не знал и не догадывался, наверное, один только Бобровский и поэтому не воспринимал всерьез ни самого Ерему, ни его признания в юношеских чувствах к Насте. Юности свойственна влюбчивость. Однако долго оставаться на вторых ролях Валера не мог, тем более торчать за чьей-то спиной, мужчина же он, в конце концов, и женщину привел в бар не для того, чтобы к ней липли дружки из далекого детства. Соперничества Бобровский не опасался, у него не так-то просто увести невесту, но напомнить о себе надо, тем более что встреча для Насти не стала радостной, это сразу видно. Самое время обозначить свое присутствие, благо для этого не нужно предпринимать никаких особых усилий, а просто сделать шаг вперед и выйти из-за спины наглеца. Вот так, теперь пусть он побудет сзади. Бобровский взял Настю под локоть и небрежно кивнул за спину, где оказался Ерема:

— Знакомый? Вместе в садик ходили?

За ближними столиками повисла напряженная тишина, все посетители уставились на незнакомого спутника Насти, осмелившегося на такую дерзкую шутку, и на Ерему. Столь грубо и бесцеремонно с Еремой еще никто не обращался, такой выпад наверняка не останется без ответа. Дело явно пахло керосином, неспроста Настя стала похожей на общипанную курицу.

— А кто это с тобой? — Ерема недобро прищурился, будто только сейчас заметил спутника Насти, и удивленно протянул: — Жених, говоришь? Чей жених?

Дерзкая реплика незнакомца Ерему нисколько не тронула и не возмутила, кажется, он вообще оставил бы без внимания вместе с автором, если бы не резанувшее слух обидное слово «жених». Ерема растерялся. Случайная встреча со старой любовью подарила надежду, окрылила и тут же отняла.

— Чей жених, Настена? — Ерема улыбался и выглядел глупо. — Как же так, Настена? А как же я? Ты же обещала… Неужели обманывала, неужели никогда не любила?

Ерема приобретал вообще жалкий вид, таким его никто и никогда не видел. Рядом с ним спутник Насти смотрелся вызывающе наглым, не подозревая, кого затронул, и не догадываясь о последствиях. Ерема обиды не прощает, тем более обиды прилюдной, за такие вещи он любого по полу размажет. Зал притих в ожидании развязки, все были готовы в любой момент прийти авторитету на помощь и свои намерения не скрывали. Ерема пусть только начнет, а дальше все просто, как по маслу, и свою ошибку наглец осознает, когда окажется под столом. Вместе со своей шлюхой. Ерема видел преданные взгляды и при желании мог бы вообще не связываться с соперником, а просто показать пальцем в его сторону. И все, и ваши биты. Однако крепыш в посторонней помощи не нуждался. Крепыш сейчас если и нуждался в чем-то, то разве лишь в стопке водки. Не для храбрости, конечно, а просто для успокоения. Ерема крутанул головой, повел взглядом по столикам, заметил налитый стакан и одним махом, не спрашивая разрешения, выпил до дна. Разрешения ему не требовалось. Закусывать не стал, будто желая быстрее запьянеть. Ереме это удалось, и взгляд его, устремленный на коварную изменщицу, и минуту назад такой ласковый и радостный, источал теперь неприкрытое презрение.

— Сука ты, Настена, — процедил сквозь зубы Ерема, — дешевка. Подстилка подзаборная. Скважина половая…

Настена не проронила ни слова и испуганно таращилась почему-то не на Ерему, а на Бобровского. И смотрела на жениха виновато и ждала поддержки. Жених все-таки. Офицер все-таки, а офицеры своих дам никогда в обиду не давали, а в старые времена после таких оскорблений вообще вызывали на дуэль. Капитан Бобровский о дуэли не думал, стреляться тем более не хотел и выход из конфликта видел по-своему. Он просто махнул на Ерему рукой и спокойно сказал:

— Не обращай внимания, хлопец хлебнул немного лишнее. Проспится, попросит прощения. Пошли за столик.

Ерема начал бледнеть. Настя хотя и заслуживала резких слов и упала в глазах Еремы ниже пола, но он не мог смириться с намерением Бобровского увести ее. Ерема повернулся к Бобровскому.