Странные клятвы - Мэри Патни

Де Вер скакала уже много часов без остановки, и превозмогать усталость ей помогала мысль, что скоро она вернется в Эвонли. Из своего первого знакомства с замком Уорфилда и поездкой к каменному кругу де­вушка помнила, что восток находится справа от нее, и, отыскав тропинку, всадница свернула направо. Че­рез милю она отпустила лошадь лорда Адриана.

Небо немного прояснилось, облака посветлели и стали тоньше, сквозь них даже проглядывало солнце, помогавшее сориентироваться на местности. Продол­жал идти холодный дождь. Несколько раз всадница видела вдалеке крестьян, дважды проезжала через деревни, и никто не посмел ни остановить, ни спро­сить ее о чем-либо.

Одежда насквозь промокла, и де Вер дрожала от холода. Усталая лошадь, забыв бывшую прыть, едва трусила, увязая в грязи. Сумерки быстро сгущались, солнце почти скрылось, когда Мериэль добралась до кромки темного, густого королевского леса, отделяв­шего владения лорда Адриана от хорошо знакомой ей местности. Невзирая на усталость, девушка и не поду­мала остановиться. Она не будет чувствовать себя в безопасности, пока не доберется до противоположно­го края леса.

Сильная гроза, ураганный ветер и дождь замедли­ли продвижение Бенжамина Левески и его домочад­цев. Усталые животные надрывались, вытаскивая тя­жело груженые повозки из грязи. Сломанная ось вынудила остановиться небольшой отряд. Наступала ночь, старик сделал знак Эдвину, капитану нанятых рыцарей, остановиться и приказал развести костры. Конечно, осторожному купцу не хотелось оставаться в лесу, таком огромном и темном, но сделать ничего было нельзя. Послав слуг чинить сломанную ось, ста­рик приказал готовиться к ночлегу, дабы рано утром тронуться в путь.

За короткое время люди развели два костра и ус­троились на ночь. Вокруг одного уселись рыцари, пог­лощавшие еду и питье, вокруг другого расположи­лись пятнадцать домочадцев Левески. Холод пробирал до костей, поэтому огонь как нельзя лучше согревал продрогших людей. Дождь наконец перестал, облака рассеялись, и показались звезды.

Путешественники устали, но Бенжамин хотел раз­мять затекшие ноги и прогуляться. Сара решила со­провождать его, и супруги медленно пошли вдоль тропинки. Они шли рядом, взявшись за руки, как молодожены. Это говорило о том, что они пронесли нежные чувства друг к другу через всю жизнь, но были слишком горды, чтобы демонстрировать свою любовь при посторонних.

– Думаешь, нам понравится Линкольн? – спро­сил Бенжамин, когда они отошли от лагеря.

– Думаю, да, – поддержала разговор жена. – Мо­жет, будет даже лучше, чем в Шрусбери. Пусть там нет больших возможностей для торговли и город мо­жет вновь оказаться в осаде, если начнется граждан­ская война, зато там есть еврейская община.

– Да, не получилось у меня со Шрусбери, – пе­чально вздохнул старик.

– Ну и что, зато мы вовремя узнали об обмане и разоблачили подлые намерения сэра Венсана.

Уже собираясь возвращаться, они услышали при­глушенный стук копыт по размытой дороге. Совер­шенно очевидно, ехал один всадник, причем доволь­но медленно. Осторожный Левески потянул Сару в сторону, чтобы остаться незамеченными.

Всадник, показавшийся на тропинке, склонился над крупом лошади, словно страдая от боли, затем маленькая фигурка покачнулась и чуть не упала, но смогла удержаться в седле.

Бенжамин позвал из темноты:

– Вы не ранены?

Всадник встрепенулся, застыв от страха и неожи­данности. При тусклом свете супруги увидели лицо юной женщины, видимо, красивое, но сейчас изму­ченное и утомленное, перепачканное грязью, как и одежда.

– Господи, дитя, что случилось? – воскликнула Сара, шагнув в полосу света.

Успокоившись, девушка ответила:

– Ничего не случилось, я просто еду в замок сво­его брата, – ее голос прерывался и дрожал, то ли от холода, то ли от пережитого потрясения.

Сара шагнула к всаднице.

– Вам следует поесть горячей похлебки, пока вы окончательно не замерзли. Наш лагерь находится не­подалеку. Отдохните ночь с нами, а утром отправи­тесь в путь.

– Я не буду останавливаться, – неуверенно воз­разила Мериэль.

– Если вы этого не сделаете, то потеряетесь или упадете с лошади от усталости, – вмешался Бенжа­мин. – Насколько я знаю, в лесу водятся волки. Пой­демте с нами, мы поможем вам.

Девушка переводила взгляд с одного собеседника на другого, затем кивнула, слишком усталая, чтобы спорить.

– Спасибо.

Левески взял лошадь под уздцы и повел ее к ла­герю, а Сара не спускала глаз с всадницы, опасаясь что та выскользнет из седла. Когда они добрались до костров, Бенжамин помог девушке спуститься. Та непременно упала бы, если бы старик не подхва­тил ее.

– Простите, – пробормотала она. – Я сейчас при­ду в себя.

– Конечно, – успокоила ее Сара. Женщина стара­лась говорить тихо, чтобы не разбудить спящих, и посоветовала мужу отвести девушку в фургон, а горничной Рахили приказала подогреть немного супа. Не забыла отдать распоряжение и Арону относительно лошади, такой же усталой и мокрой, как и хозяйка.

Уложив девушку на подстилку в фургоне, Бенжа­мин вернулся к костру и увидел сына, не спускавшего глаз с фургона.

– Отец, – прошептал тот, – ты знаешь, кто это? Это графиня Шропширская, жена Уорфилда.

– Действительно! – ошеломленный купец припом­нил хорошенькую юную женщину и сравнил с изможденным лицом встреченной всадницы, затем оглядел лошадь. Если не принимать во внимание грязь и пену, этому животному не было цены. – Возможно, ты прав.

– Я знаю, что прав, – сдерживаясь, прошипел юноша. – Уорфилд не позволил нам остаться в Шрусбери. С какой стати мы должны помогать его жене?

– У него, очевидно, имелись основания так посту­пить, он имеет на это право, – мягко возразил Левески. – Граф мог обойтись с нами гораздо хуже.

– Что если лорд Адриан пустится в погоню и за­станет жену в нашем лагере? Он обвинит нас в похи­щении и убьет, не разбираясь. Нам надо посадить ее на лошадь и отправить восвояси.

Бенжамин покачал головой.

– Ты видишь графиню Шропширскую, а я – утом­ленную и измученную молодую женщину, которая мо­жет не пережить ночь. Женщину, которая, хочу за­метить, хорошо отнеслась к бедным евреям, и благодаря ее милости нам позволили переночевать в замке.

– Ты будешь помогать ей даже в том случае, если это подвергнет риску твоих родных?

– Если не станет сострадать еврей, то кто тогда? – Левески похлопал сына по плечу. – Иногда надо пос­тупать по совести, потому что это единственно вер­ный путь, Арон.

Гнев юноши остыл, он пристыженно опустил глаза.

– Прости, отец. Мне не следовало так говорить.