Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I - Борис Галенин

В этом он встречает полную поддержку посланника в Сеуле Шпейера и военного агента полковника Стрельбицкого.

Кроме того, Дубасов посылает руководству отчет о политическом положении на Дальнем Востоке, где указывает, что — займем мы или не займем сейчас Корею — с Японией все равно придется воевать.

Только сейчас, в 1897 году, он, адмирал Дубасов, берется потопить японский флот, а уже через год это будет сделать тяжело. Темпы роста японского флота существенно превышают наши. Как вы уже сами, наверное, догадались, отчет пришел чуть ли не с полугодовым опозданием.

Донесения об этом посылаются и Морскому министру Тыртову, и Генерал-Адмиралу Великому Князю Алексею Александровичу. Но… вместо этого МИД в ответ на занятие Германией провороненного тем же Тыртовым Киао-Чао убеждает Морское Ведомство занять Порт-Артур на основании «компетентного мнения» консула в Чифу Островерхова!

Переписка адмирала Дубасова с представителями России на Дальнем Востоке и с Петербургом и является основным содержанием того самого сверхсекретного тома. Попробуем же посильно приподнять уже вековую завесу тайны над этой перепиской.

Но предварительно скажем несколько слов о часто забываемых Родиной и потомками русских землепроходцах и моряках, героях продвижения Российской Империи на восток, к теплым морям.

5. Забытая слава

Символично, что уже первые потери России в ее движении «встречь солнца» связаны с гибелью ее героев в водной пучине — речной ли, морской.

Тяжкие доспехи, «дар Царя», влекут на речное дно Ермака. Тоже своего рода «броненосца», первого на долгом пути к Цусиме. Вспомним, что по-английски слово «броненосец» звучит как «ironclad» [айэнклэд] — «железнобокий», и называли так первоначально кирасиров Кромвеля.

Гибнет в водах Сунгари неукротимый Онуфрий Степанов, попытавшийся со своими «тремя стами» взять на казачью саблю маньчжуро-китайское царство.

На берегу затерянного в океанских просторах северных широт островка умирает командор русского флота Беринг, проложивший вместе с лейтенантом Чириковым путь в Русскую Америку. До сих пор последний форпост России в Великом океане носит гордое название Командорских островов.

Мы помним у как Шелихов и Баранов на несколько долгих десятилетий превратили Тихий океан в «русское озеро», а Гавайи предполагали сделать главной базой Русского Тихоокеанского флота.

Как поставил на карту, оказавшейся картой России, золотые эполеты Невельской — на свой страх и риск объявивший Русским владением Амурский край. Как адмирал Путятин во время Крымской войны, потеряв в цунами свой последний фрегат, сумел заключить с «закрытой Японией» договор, равный тому, что коммодор Перри навязал ей пушками. И такое впечатление произвела моральная сила русских моряков на понимающих в этом толк самураев, что те готовы были просить русской помощи против Америки, по сути дела, у потерпевших кораблекрушение!

Не всем этим героям повезло в равной степени в памяти потомства. Вошел в песни и легенды Ермак. Многие даже из теперешнего населения демократизированной, оглушенной тяжелым роком и замороченной сладкоголосой попсой РФ-ии догадываются, что Берингов пролив назван в честь какого-нибудь моряка, может, даже русского. Немало книг, особенно в послевоенный период, посвящено было подвигам адмирала Невельского. Относительно повезло даже адмиралу Путятину. Помимо «Фрегата Паллада» Гончарова, ему посвящена прекрасная трилогия «Симода» Николая Задорнова, отца известного сатирика Михаила.

Жаль, забыты поистине легендарные подвиги Онуфрия Степанова — живой материал для былин и сказаний. Да, видно, слишком далеко зашел богатырь. Оторвался от своих в даурских просторах.

Наводит на размышления и то, что неспроста напрочь вычеркнута из народной памяти история Русской Америки, будто нарочно ограниченная одной Аляской. Видно, чтобы не возбуждать чрезмерно народных чувств. Ведь как представишь себе, как ни за грош свое гавайское да калифорнийское солнышко отдали, оставшись при своем полюсе холода да вечной мерзлоте, — до неотложки недолго!

Хорошо, однако, что хоть камергера Резанова Николая IIетровича (1764-1807) любители «Юноны» и «Авось» знают и ценят. Ведь именно он, став зятем Шелихова, пробил в петербургских инстанциях учреждение в 1798 году Российско-Американской компании и был ее уполномоченным в Петербурге. Организовал и возглавил первую русскую кругосветку, известную как экспедиция Крузенштерна и Лисянского (1803-1806). Стал первым нашим посланником в Японии, где пробыл с 26 сентября 1804 по 6 апреля 1805 года ровно за сто лет до русско-японской войны. Именем его названо озеро на Тихоокеанском побережье Северной Америки — Русской Америки.

Но всем им — забытым и воспетым — повезло уже в том, что к именам их не приклеивали эпитеты «царский холоп» или «сатрап», «тупой царедворец», «бездарный царский адмирал» или еще что похлеще. Того же Резанова никто вроде не додумался назвать «наймитом русского феодального империализма».

По мере приближения конца земного существования исторической России в 1917 году такие оценки и эпитеты все чаще прилагались к именам именно тех людей, что составили подлинную славу Отечества. Это немудрено. «Передовая» часть общества отвергала сами понятия «Бог» и «Царь». Само собою люди, отдавшие жизнь за Веру, Царя и Отечество становились в ее глазах реакционными, тупыми и жестокими «царевыми опричниками», вставшими на пути «прогресса».

Среди лиц великого и несчастного царствования Государя Императора Николая Александровича, получивших совершенно несправедливую оценку в памяти потомства, видное место принадлежит трем русским морякам — адмиралам Русского Императорского Флота: Федору Васильевичу Дубасову, Евгению Ивановичу Алексееву, Зиновию Петровичу Рожественскому.

Именно им судьба предоставила расставить основные вехи русско-японской войны — от завязки ее, которой можно считать занятие нами Порт-Артура, до трагического боя в Цусимском проливе.

Парадокс заключается уже в том, что только последнему из них отдают должное даже недоброжелатели хотя бы в том, что он был прекрасный моряк, хотя и «бездарный флотоводец». Два других в исторической масскультуре идут чуть ли не как сухопутные адмиралы. И это говорится про людей, большая часть жизни которых прошла на палубах кораблей, раскачиваемых океанской волной. Отнюдь без спутниковой связи и прочих современных удобств.

Каких только нелестных мнений и эпитетов не доводилось прочесть о каждом их них любому любителю русской истории, последних ее предреволюционных десятилетий. И в источниках научно-мемуарных, и в художественной литературе. Некоторые авторы доходят в своей антипатии к нашим героям до обвинений в личной трусости. Совершенно нелепых в применении к русскому, да и не только русскому, адмиралу или генералу. Автор не скрывает своих антипатий к именам Небогатова, Стесселя или Куропаткина, но далек от того, чтобы отказать им в первичной солдатской добродетели.

Вот, пожалуй, понятие о том, что храбрость, верность, преданность и прочие воинские и гражданские добродетели есть абсолютные ценности сами по себе, независимо от успешности реализации этих ценностей в материальных, земных делах, было Куропаткиными, Стесселями, Небогатовыми и подобными им людьми утеряно.

Как утеряно было православие вообще в «образованных» кругах русского общества последних царствований. Автору доводилось встречаться с потомками эмигрантов первого поколения из известных военных семей. И почти единодушно высказывалось сожаление, что до революции их родители не сделали того, что могли и должны, дабы предотвратить пришествие новой власти, а по-настоящему поверили в Бога и Его Промысел, уже очутившись на парижских мостовых и в иных местах все еще большого тогда Земного шара.

Возвращаясь к теме наших адмиралов, еще раз повторим, что самых нелестных оценок в советской и нынешней демократической, а частично и в дореволюционной, историографии удостоились люди, наиболее преданные Отечеству и Престолу. Люди, которые еще верно служили Православному Государству.

Восстановить доброе имя этих храбрых, верных, высокоталантливых сынов Отечества, трех выдающихся русских моряков — то малое, что мы обязаны сделать.

Об адмирале Алексееве уже было немного сказано выше, а подробнее расскажем о нем во второй книге, посвященной подготовке и началу русско-японской войны. Там много чего интересного и неожиданного вскроется. Адмиралу Рожественскому и его эскадре посвящена вся третья книга, равно как и весь этот труд.

А сейчас расскажем о делах и днях на службе Отечеству адмирала Дубасова. Не знаю, как читатель, но до того, как пришлось столкнуться с цусимско-порт-артурскими делами, автор пребывал в искреннем заблуждении, полагая, что единственное славное деяние адмирала Дубасова на царской службе — это подавление декабрьского восстания 1905 года в Первопрестольной. Факт, сам по себе достойный уважения, но к морским делам мало относящийся. Помню, когда много лет назад, в незабвенные застойные годы, в «Расплате» Владимира Семенова прочел о расцвете Тихоокеанской эскадры при адмирале Дубасове, то мелькнула мысль — а не тот ли самый? Но долго еще ничего конкретного узнать не удавалось. Да и в наши дни, скажем прямо — соответствующие материалы под ногами не валяются. Уместна будет потому небольшая биографическая справка об адмирале Феодоре Васильевиче.