Луиза Вернье - Розалинда Лейкер

— Ну а теперь ты ко мне вернешься?

Выдернув из его цепких рук полу жакета, она в испуге отстранилась от него. Тяжело сглотнув, ответила:

— Нет. Ты уже принадлежишь другой женщине. Ни один мужчина не будет принадлежать мне наполовину. Я не шутила, сказав тебе «прощай». Пожалуйста, уходи.

Он склонился над ней.

— Ты носишь моего ребенка. Разве одного этого недостаточно, чтобы мы снова были вместе?

Она уже не могла сдерживаться. Ее нервы были на пределе с самого начала беременности, и теперь ее глаза невольно заблестели от слез.

— Это не твой ребенок! Он мой! Ты никогда не сможешь доказать свое отцовство. Никто не подтвердит, что это меня ты привез тогда в квартиру. Никто не видел, как мы приехали и как уехали оттуда. Это мой ребенок! Мой! Стефани Казиль родит тебе законных наследников, которых ты наверняка так жаждешь, сыновей, которых весь мир признает твоими. И она будет твоей законной женой. С ней ты проживешь до конца своих дней и со временем забудешь о моем существовании. — Луиза разрыдалась, придя в ужас от того, что наговорила. Никогда она не думала, что выплеснет свои наболевшие мысли именно ему. Ее мучения стали невыносимыми, когда он сжал ее в объятиях и начал покрывать поцелуями ее глаза, лицо, шею.

— Ты все еще любишь меня, — восторженно прохрипел Пьер.

Измученная, униженная и оскорбленная его наглостью и эгоистичной бесчувственностью, Луиза сжала кулаки, и на него посыпались сокрушительные удары. Пьер отпустил ее, когда получил сильный удар в глаз и в нос.

— Убирайся! — взвизгнула она. По щекам у нее струились слезы, у нее началась настоящая истерика. Луиза хотела только одного — чтобы он ушел. — Предупреждаю, если ты еще хоть раз посмеешь ко мне подойти, я убью себя. Я брошусь в Сену, и мой ребенок умрет вместе со мной!

От шока Пьер протрезвел и стоял, ошеломленный и испуганный.

— Прости меня. Просто я не мог сдержаться, когда увидел тебя, Луиза…

Спотыкаясь, она прошла мимо него, рывком открыла дверь и встала, отвернувшись и прижавшись щекой к грубой поверхности косяка, дожидаясь, когда он уйдет. Он был поражен.

Пьер остановился на пороге и незаметно для нее сделал какое-то движение, будто намереваясь в последний раз ее о чем-то попросить, но передумал. Поднял шляпу, которую перед тем швырнул на пол, и вышел.

Луиза захлопнула за ним дверь и задвинула засов. Пошатнувшись, она рухнула на колени, обхватив руками живот и наклонив голову, и сквозь рыдания послышался шепот, обращенный к нерожденному младенцу: «Это неправда. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Но я должна была заставить его уйти, должна была сделать так, чтобы он больше не приходил. Я не смогу всю жизнь разрываться. Я должна спасти то, что осталось. Другого выхода нет».

Она уткнулась в руку, которую положила на сиденье стула, и выплакала все слезы, которые сдерживала несколько месяцев.

В последующие дни Луиза пересмотрела свои планы. Теперь, когда Пьер знает, в каком она состоянии, уезжать из Парижа, чтобы не попасться ему на глаза, бессмысленно: она не сомневалась, что ее угроза возымела нужное действие и он больше не предпримет никаких поползновений. Не зная, как отреагирует на это Уорт, она все же попросила перевести ее в швейную мастерскую, где от нее будет больше толку, и чтобы не оскорбить своих клиенток, когда короткие жакеты больше не смогут скрывать ее живот. Он имел полное право уволить ее без рекомендаций за то, что она забеременела. Ведь он отвечал за ее моральный облик перед мсье Гажеленом, а она его подвела, но, если бы он хотел ее уволить, то сделал бы это гораздо раньше. Луиза не говорила Мари, кто отец ребенка, а та была слишком тактична, чтобы задавать столь щепетильные вопросы, но она знала, что Мари догадалась об этом сразу же, как и ее муж.

— Хм. — Уорт поразмыслил над ее просьбой. — Прекрасно, не имею возражений. Тебе лучше всего сидеть с вышивальщицами — лишняя пара рук им не помешает. Но я хочу, чтобы ты доделала свою работу со свадебным платьем Казиль.

— Да, разумеется.

— И еще одно. Как ты знаешь, некоторые клиентки заказывают мне платья на последних сроках того состояния, в котором сейчас находишься и ты, и пока у меня не было возможности демонстрировать им, как будет выглядеть готовое изделие и насколько хорошо оно будет все скрывать. Ты не откажешься демонстрировать им эти платья для меня? Это будет происходить в небольшой комнате, специально отведенной для беременных женщин, и ты будешь выходить под вуалью, чтобы тебя ничто не смущало. Согласна?

Луиза ответила без колебаний, хотя ее хриплый голос и выдавал волнение:

— С радостью. Я всегда буду благодарна тебе за то, что ты позволил мне остаться.

Да, подумала Луиза, он самый истинный христианин из всех, кого она знает.

С тех пор она работала в вышивальном цехе, за исключением тех случаев, когда в ателье приходила Казиль или какая-нибудь беременная клиентка желала заказать платье, всегда заранее договорившись о приводе, чтобы ее обслужили сразу, не привлекая излишнего внимания. В этом случае Луиза, уже одетая в одно из маскирующих платьев Уорта, в длинной вуали, закрывавшей ее волосы и лицо, сидела в алькове зала за занавеской, потом он тихонько подавал ей сигнал, она вставала и медленно ходила по залу перед клиенткой. Дамы были в восторге от этой новаторской идеи — их радовало, что даже на последних сроках беременности можно передвигаться с таким изяществом и носить модные платья, сшитые с учетом их индивидуальных особенностей. Слухи о таинственной даме в вуали распространились, как пожар, среди беременных женщин, и записная книжка Уорта заполнялась ежедневно. Однако Уорту не удалось избежать обычного столкновения. Мсье Гажелена и Обиге пришлось в который раз убеждать, что ему в голову пришла блестящая идея, которая поднимет их магазин на новый уровень. Тщательно все обдумав и изучив счета, владельцы пришли к выводу, что, раз уж все это сделано с большим вкусом и конфиденциальностью, приличествующей их замечательному магазину, они пойдут на уступку, но она будет последней, а в будущем ателье обязуется придерживаться установленных традиций. По счастью, в разгаре спора они забыли поинтересоваться личностью дамы в вуали. Если бы они узнали, что это их незамужняя служащая, то новая идея потерпела бы полный и окончательный крах.

Уорт, как всегда после таких разговоров, был взвинчен и озлоблен. Ему все более и более претили мелочные придирки и фанатизм его работодателей. Он всегда мечтал о том, чтобы иметь собственный салон, но еще никогда не нуждался в этом так, как в последние два-три года, когда стал разрабатывать новые направления в модельном бизнесе, изменяя прежние представления о моде. Его финансовое положение, естественно, заметно укрепилось, но все же средств на открытие собственного дела было пока недостаточно. Часто во время воскресных прогулок с Мари, когда она катила плетеную коляску с Жан Филиппом, а он нес на руках Гастона, он обращал внимание на подходящие здания, и они вдвоем обсуждали всевозможные способы осуществления совместной мечты о собственном ателье, но мечта неизменно оставалась пока мечтой.