Поцелуй архангела - Налини Сингх

— К сожалению, я тоже не коллекционный экземпляр. — Ответила Елена, прекрасно понимая, что должна постоять за себя, даже если эта женщина — архангел может стереть её в порошок одной только мыслью.

— О, я не хочу отбирать твои крылья, чтобы они весели на стене, — сказала Ли Дзюань, мягко двигаясь вместе с потоками жуткого ветерка, который не касался ничего кроме неё. — Ты намного интереснее живой.

— Вот мне повезло.

Правда, она совсем так не считала. Откинувшись на спинку стула, Елена позволила архангелам вести беседу. Пока они говорили, она смотрела и слушала… и пыталась понять, почему Ли Дзюань со стороны казалась какой-то неправильной.

Да, от её силы мурашки бежали по коже, но Рафаэль тоже однажды сломал каждую кость в теле вампира и оставил его на виду, как предупреждение всем остальным.

Да и их разговор на борту самолета дал понять, что и сейчас он способен на такую же жестокость, как в день их первой встречи.

И всё же, она ночь за ночью проводила с ним в одной постели, прячась в его объятиях от ночных кошмаров, когда они становились слишком невыносимыми. Доверие. Между ними было доверие.

Но даже до того, когда он был просто архангелом Нью-Йорка — резким, жестоким, не знающим пощады — Елена никогда не ощущала подобного. Будто она находится рядом с чем-то, что не должно существовать.

— Ах, вот и еда.

Ещё до её слов Елена повернула голову к двери, ощутив запах приближающихся вампиров.

Аромат жасмина и мёда.

Сладость бальзамового дерева, припорошенная корицей.

Краска, которой коснулся солнечный поцелуй.

Несочетающаяся комбинация, странные запахи, но для вампиров это нормально. Как-то она спросила у Дмитрия, как они пахнут друг для друга. Он насмешливо ухмыльнулся — как улыбался только ей — и ответил:

— Никак. Мы храним наши чувства для смертных — для еды.

Трое вошедших были мужчинами, но только один с гладкими, как шелк, чёрными волосами и раскосыми глазами, оказался с родины Ли Дзюань. Он пах бальзамическим деревом.

Рядом с ним стоял мужчина-евразиец с огромными, как у боксера, плечами и голубыми глазами парнишки из Канзаса. У его лица были какие-то неправильные черты, но в то же время из-за этого, или именно благодаря такой необычности, он притягивал внимание. Его аромат — жасмин.

А солнечный свет… Внутренности Елены скрутило от воспоминаний, порожденных этим запахом, воспоминаний о крови и смерти, валяющихся везде кусках разлагающейся плоти, пока Урам сжимал её сломанную лодыжку.

Человек, от которого пахло солнечным светом, начал расставлять на низком, резном столе набор хрупкого, раскрашенного вручную фарфора, который стал единственной вещью, разделяющей Елену, Рафаэля и Ли Дзюань.

Кожа его рук оказалась тёмной и блестящей, как сердцевина гренадилового дерева, такого насыщенного и чисто чёрного цвета, что изготовленная из него мебель стоила бы тысячи долларов.　

Её красота напоминала ей о месяцах, проведённых в Африке, и была настолько пленительной, что Елене понадобилось несколько мгновений, чтобы оторвать взгляд и посмотреть ему в глаза. Тогда она поняла, что он мертв.

Рафаэль сразу же уловил тот момент, когда Елена поняла, что вампир, стоящий рядом и наливающий медового цвета чай оолонг в крошечную чашку, один из перерожденных. Она вся напряглось,

Он мог бы поговорить с ней мысленно, предупредить, не показывать страха, но учитывая возросшие способности Ли Дзюань, возможно, она услышит предупреждение, а Рафаэль не хотел чтобы она посчитала Елену слабой. Он доверился своей охотнице, и она его не подвела.

— Спасибо, — сказала она вежливо, когда возродившийся закончил наливать.

Вампир кивнул. Выглядел он необычайно хорошо и свежо, а значит, возродился совсем недавно. Его глаза… да, в них что-то мелькало — осознание того, кем он был, и кем сейчас стал.

Но в них отсутствовала тревога. Возможно, мужчина пока еще не понял, в кого превратился. Рафаэль дождался, пока возродившийся подойдет, чтобы налить для него чай, в то же время голубоглазый вампир обслуживал Ли Дзюань.　

— Тост, — сказала Ли Дзюань, поднимая чашку, когда мужчины начали подавать еду на столик с сервировочной тележки, изготовленной из дерева и покрытой позолотой. — За новые начинания. — Она смотрела на Елену.

Рафаэль боролся с первобытным инстинктом встать между ними и защитить Елену от угрозы, которую она не сможет пережить… но тут же подумал, что его охотница смогла остаться в живых даже после всего, что перенесла рядом с ним, и добавил:

— За перемены.

Взгляд Ли Дзюань переместился к нему, но она не стала оспаривать незначительное отличие его тоста.

— Подойдет, — Она махнула рукой троим мужчинам, и они ушли так же бесшумно, как и появились.

— Никаких зрителей? — спросил Рафаэль, подав Елене небольшое блюдце с красным сладким тортом из фасоли, который, как он знал, ей понравится.

— Не сегодня. — Она смотрела, как Елена ест торт, который он дал ей. — Еда продолжает приносить тебе удовольствие, Рафаэль?

— Да. — Это был простой ответ. Рафаэль по-прежнему оставался, привязан к этой земле, к миру. — Ты больше не ешь. — Это была догадка, он не ожидал, что она кивнет.

— Это стало ненужным — Она отпила из чашки, — С друзьями, я пытаюсь, но…

Он понял, о чем она говорит. Ни один архангел не умрет с голоду, даже если он или она вообще перестанет есть. Однако отсутствие питания в конечном итоге начинает истощать силы.

Это могло занять годы, возможно десятилетия, но потерю уже не возместить. Архангелы не могли позволить себе рисковать.

Ли Дзюань говорила ему, что вышла за эти рамки. И тогда возникал вопрос, как она сейчас набирает силу.

— Кровь и плоть? — спросил он, чувствуя, что Елена непривычно молчалива. Некоторые бы сказали, она молчит от страха. Он очень хорошо знал, что она слушала, оттачивая свои знания, принимая к сведению любые возможные слабости.

— Такой способ приводит к регрессу, — ответила Ли Дзюань, ее волосы взметнулись, как — будто кто-то провел по ним призрачными пальцами, — а я эволюционирую.

Елена подождала, пока они не оказались за закрытыми дверями своей спальни, прежде чем позволить себе задрожать.　

— Она… что она такое?

— Сила в чистом виде. — Рафаэль подошел к окрашенным деревянным дверям, которые вели к их личному внутреннему двору и балкону, и открыл их. — Иди сюда. Воздух очистит.　

Елена взяла его за руку и позволила вывести себя на свежий зимний воздух. Запретный Город раскинулся перед ней, как море разноцветных звезд. Танцоры по-прежнему изящно кружились в главном внутреннем дворе, пока играла музыка, навязчивая, вызывающая воспоминания, достаточно красивая, чтобы вызвать слезы.