На взлёт! (СИ) - Голотвина Ольга Владимировна

Райсул, не удержавшись, буркнул:

– Когда мы с ним повстречаемся – станет некрасивым. На всю жизнь.

Фантарина польщенно улыбнулась (пожалуй, она нарочно вызвала эту вспышку ревности) и продолжала:

– Двуцвет дал мне крошечный флакончик духов, запах которых вызывал у мужчин любовное томление, и велел использовать их по капельке – и только для диль Каракелли. Но я управилась бы и без духов, потому что сеор Джироламо – кобель и дурак. А про сундучок я ничего не знала, не пришлось врать на суде. Потом Лодовико мне рассказал, что Двуцвет заранее приготовил сундучок, очень похожий на тот, с подарками, и набил его камнями, чтоб по весу не отличались. На последней стоянке, когда я...

Женщина чуть запнулась, бросила быстрый взгляд на хмурого Райсула – и продолжила, осторожно подбирая слова:

– Когда я увела Каракелли с корабля, эти двое начали действовать. Двуцвет обрезал волосы, сбрил или отклеил усы и бороду – и стал похож на вас, сеор Антанио. Он знал, что в зеркальце отразится лицо похитителя. И хотел навести на капитана корабля обвинение в краже.

– Так... – задумчиво протянул сеор Антанио. – Он не знал, что я в это время валялся в бреду в своей каюте и не мог встать с койки.

– И никто не знал! – кивнула Фантарина. – И часовой не знал, который стоял возле каюты Каракелли. Он потом на допросе орал, что никто не входил в каюту. И что никакие чужаки и проходимцы ему даже на глаза не попались. Он не врал. Просто ему в голову не пришло рассказать, что мимо него прошел капитан корабля.

– А это был Двуцвет! – взволнованно воскликнула Лита.

– Точно. Двуцвет. Проходя мимо часового, взмахнул рукой – и брызнул тому в глаза сонным зельем. Часовой привалился к стене и сразу уснул. А Двуцвет заранее предупредил Лодовико, что зайдет в каюту первым и снимет охранные чары.

– Хотел, чтоб в зеркале отразилось лицо капитана! – не выдержала Мара.

– Точно. А потом зашел Лодовико, они поставили поддельный сундучок под кровать, а настоящий унесли. Наверное, когда часовой проснулся, он не запомнил ничего.

– А как они с корабля ушли? – сурово спросил боцман.

– Не знаю, – развела руками Фантарина. – А только есть разные способы. Я сама, помню, в городе удирала с корабля на свидание. Часовой стоял на палубе, а я изнутри приоткрывала щель «мокрого трюма» и прыгала в воду. Если прыгнуть умеючи, не сильно плюхнуться, то гуляй, а одежда высыхает быстро, у нас тепло.

– А обратно как? – заинтересовалась Мара.

– По якорной цепи. А тут была сухая посадка, в воду нырять не надо было. И возвращаться они не собирались. А может, и этому часовому глаза отвели. Не догадалась я спросить у Лодовико... А только с самого начала у них не все пошло складно. Двуцвет выходил из каюты первым, Лодовико – следом. И заметил на стене портретик в золотой рамке. Лодовико же не знал ни про какое волшебное зеркальце! Висит дорогая побрякушка... Он ее цап – и за пазуху!

– И это воровство спасло тебя от клеветы, дядя! – пылко сказала Лита.

– Не спасло, – вздохнул сеор Антанио. – Оттянуло тот час, когда клевета может на меня обрушиться... Что ж, дальше все ясно. Дружная компания воров удалилась в неизвестном направлении, унося драгоценности.

– А вот и не так! – загадочно произнесла Фантарина.

Боцман Хаанс хлопнул себя ручищей по колену:

– Лодовико, да? Решил поделить добычу на одного? Ай, молодец! Ай, прохвост! – И бывший разбойник сочно расхохотался.

– А как же! – заулыбалась Фантарина. – Как отошли подальше от корабля, он ударил мага ножом. Убил или нет – не знает. Тот уполз в кусты, а искать его среди ночи – зря время тратить. Лодовико подхватил сундучок и дернул в бега на все четыре стороны.

– И куда он дел сокровища? – строго спросил капитан Бенц.

– Если б я знала, не сидела бы тут с вами! Рванула бы куда подальше – может, вообще на другой материк. И жила бы там по-королевски. Куда дел сокровища, говорите? Он это скрыл от собственной жены, рожа хитрая! Сказал только, что все вещи так в сундучке и лежат. Он вынул наугад только подсвечник, чтоб продать. И ту картинку в золотой рамке тоже продал.

– Что ж, теперь многое стало понятным, – рассудил Маркус Тамиш. – И со старухой прояснилось.

– С какой старухой? – удивилась Фантарина.

– Когда команда «Орла Эссеи» разыскивала беглецов, они наткнулись на бабку. Та сказала, что живет в деревне у ручья – и видела убийство. Мол, человек в одежде леташа зарезал другого. А потом выяснилось, что поблизости нет никакой деревни. И старуха куда-то смылась.

– Ты думаешь. это... – вскинулся капитан.

– Ну, если маг может быстро принять одно из четырех обличий, то почему одному из этих обличий не быть женским? Впрочем, это мелочь. Важно другое: мы ничем не смогли помочь почтенному сеору Антанио.

– Как – ничем? – обиделся Дик. – Мы же разобрались в этой темной истории!

– И ты сумеешь убедить в этом суд?

– Как – суд? – испугалась Фантарина. – Мы так не договаривались!

Райсул успокоительно накрыл своей ладонью ее ладонь.

– У нас только рассказ этой женщины, – развел руками Отец. – Я ей верю. Но поверят ли те, кому Каракелли принесет портрет преступника в золотой рамке?

– Значит, дело не закончено, – огорчился капитан. – Что еще мы можем сделать?

– Найти сокровище, – с чувством бухнул боцман.

– Пожалуй, да, – поднял голову сеор Антанио. – Если удастся найти и вернуть сундучок, это будет сильным козырем.

Боцман сдержался, не выругался. Но по разочарованной физиономии было видно, что слово «вернуть» в его предложение не входило.

– Будем искать, – кивнул Дик. – Что еще?

И тут подал голос юнга, про которого все забыли.

– Да украсть эту картинку! – пискнул он – и обмер от собственной смелости.

Взрыва возмущения не последовало.

– Соображает малец, – хмыкнул боцман.

– Не будет миниатюры – не будет доказательства, – кивнул Отец.

– Надо узнать, где Каракелли прячут эту штучку, – деловито уточнила Мара.

– Этим курсом и пойдем, – подытожил Бенц. – Сеор Антанио, а вас я попрошу узнать как можно больше про орден Ожерелья. Их всего семеро, о них ходят легенды. Не слышно ли о ком-то, что он умеет менять обличья?

– Я займусь этим, – охотно ответил диль Фьорро.

– А мы пока в соседнем городе найдем груз, поправим свои денежные дела. И еще я внимательно перечитаю лоцию, цепляясь к каждой пометке – вдруг это ключ к спрятанному кладу? И заодно попробую посчитаться с господами Каракелли. Расскажите-ка, сеор Антанио, где находится их поганое логово... ах, прошу прощенья, родовой замок!

ОЖЕРЕЛЬЕ-VIII. БИТВА

1

Страх и гнев – черные крылья души.

(Д. Голсуорси)

У Двуцвета к Сапфир было сложное отношение. Он искренне почитал ее могучий магический дар и уважал неустанные труды, которыми она развивала свою силу. Но не понимал, как при таком таланте можно быть такой непроходимой дурой. Причем дурой самовлюбленной, надменной, презирающей всех людей – королей и рабов, ученых и воров – лишь за то, что они не маги.

Впрочем. Двуцвета и Агат она приняла вполне любезно. Считала их равными себе: чародеи, высшая раса!

Пригласила к столу, велела рабыням принести вино и сладости. На несколько мгновений они с Агат сцепились взглядами. Женщины не любили друг друга и старались реже общаться. Но не скандалили: каждая считала, что она выше этого.

– Мы пришли к тебе за советом. – Двуцвет хотел сказать «с просьбой», но в последний момент решил не представать перед вредной бабой в роли просителя. – Кто лучше тебя разбирается в стихии воздуха?

Сапфир польщенно улыбнулась и перекинула одну из своих светлых кос на грудь жестом, который сама она считала царственным. Двуцвет же не видел ничего царственного в этой надменной курице, дочке джермийского мясника.