Последние первые планетяне - Павел Третьяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как разительно способно то или иное событие изменить человека, невольно думалось Давыдову. Вот ты – это ты, а затем в одночасье уже не узнаешь себя, собственных привычек и чувств. На фронтире такие истории – не редкость. Корпорации, увы, смотрят на Запад, словно на игральную доску, где можно смело и бесстрастно переставлять фигуры для победы. Жизни фронтирцев – все, как одна, не имеют ни малейшего веса для боссов из далеких мегаполисов Большого Кольца. Как бы сильно ни хотелось Николаю защитить честь родного дома, теперь, спустя несколько месяцев в Борей-Сити, он не мог отрицать этой простейшей истины.
Кроме того, Давыдову казалось, что подобные мысли в его голове отнюдь не новы. Он уже будто размышлял о чем-то таком раньше. Николай стал усидчиво вспоминать, и внезапно в его памяти всплыл один из первых дней на новом посту, разговор с первым помощником и рассказ того о несчастной судьбе борейского соседа.
Это не могло оказаться простым совпадением, твердо решил старшина. Недолго думая, он перебил Констанцию и выпалил:
– Черт возьми, я должен был догадаться раньше! Маленький городок. Авария на шахте. Вы говорите о Симе! Вы с супругом проживали в Симе!
– Так вы слышали нашу историю? – тогда переспросила женщина. – Так даже лучше. В общих чертах вы, должно быть, знаете о том, что последовало за аварией…
– «ЗолТек» сбежали?
Констанция, довольная именно таким выбором слов, ехидно заулыбалась. Ее странный оскал был хорошо виден даже в полумраке подвала.
– Все верно, – кивнула бандитка. – Покончив с юридическими формальностями, корпы умыли руки. Как мы поняли, конгресс региона запретил вести дальнейшие разработки в Симе. Ввиду того, что шахта была градообразующим предприятием, оставаться «ЗолТек» смысла не имело. Они передали имущество в руки экстренно созданного городского совета, и уже через несколько дней, как чертовы чародеи в дымке, испарились. Оставили после себя выжженную землю. Зато в руках народа! Вот же проклятая чушь, правда? – покачала головой Констанция. – Кто позарится на землю, на которой невозможно поднять ни юкойна! Собственный дом стал тюрьмой. И мы поняли… не сразу, но поняли, что он станет нашей могилой, если что-нибудь не предпринять. Именно в тот день, когда жители собрались вместе и отказались помирать по прихоти «ЗолТек», родилось маленькое движение. Призраки Охоты, как их теперь называют в народе. – Женщина произнесла это с неубедительной гордостью и потом, поглядев в потолок, насмешливо проговорила: – Какие почести… Призраки Охоты! Ерунда, если честно. Я того не желала. Только отказалась сдаваться и хотела, как и продолжаю хотеть своему городу былого процветания. Кто-то должен вести людей. Этим кем-то оказалась я.
Давыдов не сомневался в искренности последних слов Констанции, однако они задели его самолюбие законника. Пренебрежительно фыркнув, Николай переспросил:
– Вести людей? Не большая ли честь? Дамочка, вы преступница, – не сдержался он.
– Пускай, – впрочем, не выказав обиды, отозвалась женщина. – Я не питаю иллюзий по поводу того, что я и мои люди не совершаем ничего аморального. Вероятно, муж, узнай, чем я промышляю, осудил бы меня. Но скажите, господин Давыдов, разве хуже я тех, кто оставляет людей на произвол судьбы?
Николай, отпив воды, усмехнулся:
– В чем, собственно, план? – поинтересовался он. – Вредить соседним городкам, чтобы сводить концы с концами? Разве это честно?
– Но мы не вредим другим фронтирцам, – возразила Констанция. – Мы не нападаем на поселения или на отдельные фермерские хозяйства. Мы ни разу не открывали огонь во время налетов. Мы лишь порой отбираем у компаний, как «ВостоковШтарк», то, что они запросто компенсируют, ведь им необходимо, чтобы города на Западе функционировали и приносили прибыль. Мы обернули их хваленую щедрость на пользу нашим нуждам. Забираем наш кусок, продаем его в подполье, а вырученные средства пускаем в дело, лишь бы Сим продержался на плаву еще немного. Возможно, однажды Призраки уже не понадобятся городу, – улыбнулась женщина, хотя было видно, она не слишком верит в подобное. – Может, такой день настанет, и все вернется на круги своя. До тех пор мы не будем сидеть сложа руки.
– Зачем вы рассказываете? – между тем удивился Давыдов. – Надеетесь, я закрою глаза на ваши преступления? Сочту актом дурного благородства? Сделаю так, чтобы в Борей-Сити перестали гоняться за вами? – Николай задавал один вопрос за другим, словно его заклинило, пока наконец не вышел на поразительную мысль: – Проклятье! Вы предлагали это Громову? – озарило его. – Он вас вычислил! Понял, что неуловимые Призраки Охоты все время прятались под носом. В Симе! Он вас прижал! И вы избавились от него!
Раздраженно потерев переносицу, Констанция прервала поток мыслей старшины:
– Вы не слушаете, что я говорю, господин Давыдов, – вымолвила она. – Мы никогда не вредили людям. Вы правы только отчасти. – Женщина всплеснула руками. Она рассчитывала, пускай совершенно безосновательно, что убедить Николая будет проще. – Василий Громов… – тем временем продолжала Констанция. – Он был умным законником – не спорю. Вычислил нас. Догадался, что деньги с набегов стекаются в Сим. Вот только произошло это задолго до исчезновения. Как видите, – бандитка выдержала паузу, – мы остались на свободе. Он решил не сдавать нас. Василий Громов оказывал нам протекцию.
Давыдов совершенно растерялся – его точно обухом огрели по голове.
– Извините? – переспросил он, стараясь сдержать истерический смех. – Хотите убедить меня, что Василий Громов, самый честный и принципиальный законник, о котором я слышал, содействовал шайке бандитов? Видимо, вы глупее, чем показалось на первый взгляд, дамочка. Мне с первого дня дали понять, что эта собака была слишком стара учиться новым трюкам.
– Неужто? – Констанция заметно насупилась, но продолжила смотреть на собеседника скорее с сожалением, нежели враждебностью. – Если я глупа, то вы, в таком случае, слепец, – проговорила она через паузу. – Вы видите Василия исключительно законником и игнорируете его природу истинного фронтирца. Он сознавал отчаяние нашего положения и, хотя близко не разделял методов, не желал помогать корпам с наказанием за то, к чему нас
