Железный шип - Кэтлин Киттредж

Дин резко отпрянул, выпустив мои руки.

— Ты сама не знаешь, о чем говоришь, Аойфе.

— Знаю, — прошептала я, не подавая виду, хотя сердце у меня так и стиснулось. — Скажи мне правду, Дин. Скажи мне, что я не одна.

— Я хотел бы помочь, принцесса, — ответил Дин. — Но не могу. Все, что я могу сказать, — забудь обо всем, поверни назад и возвращайся домой. Но ты все равно так не поступишь, потому что ты — это ты.

— Дин, у тебя есть Дар?

Первое подозрение у меня возникло, когда он проделал трюк с лампой, и в дальнейшем оно только укреплялось. Вопрос, повисший между нами, отдавался в ушах визгом сирен и ревом толпы. Я хотела, чтобы Дин просто ответил мне; пусть даже разозлился бы — его молчание было невыносимым.

— Кое-что я умею, это правда, — проронил наконец он. — Я всегда знаю, где север, где юг, и если нужно найти потерянную вещь, она словно сама зовет меня. Но фокусы вроде тех, что были припрятаны в рукаве у твоего старика, — нет. Ничем таким я не владею, Аойфе.

Капли начавшегося дождя испестрили пол и забарабанили по полуразрушенной крыше.

— Значит, все это время ты знал, что Дар и Народ существуют на самом деле и спокойно смотрел, как я бьюсь, словно рыба об лед? Тоже мне друг называется.

Он потер лоб.

— Послушай. Дар нельзя пробудить силой, даже если он есть в крови. Он либо просыпается, либо нет. Что ты себе ни думай, что ни воображай, но выбор делает Дар, а не наоборот. — Сунув в рот очередную сигарету, Дин зажег ее. — Скажи я раньше что-нибудь, Кэл вцепился бы проклятому еретику в горло, мы и двух шагов бы из Лавкрафта не сделали.

От злости на скрытность Дина я готова была его ударить, но сдержалась. Дин был прав, хотя это и выводило меня из себя. Если бы он поделился своим секретом до того, как я нашла дневник, я сочла бы его таким же ненормальным, какой все считали меня.

— Да, наверное, — согласилась я, все еще хмурясь. — И все равно врать было с твоей стороны не очень здорово.

— Я только пытался… — начал Дин.

— Я знаю, знаю, — оборвала его я, жестом заставив замолчать. — Все знаю и все понимаю. Но обещай, что никогда больше не будешь так делать. Обещай позволить мне самой решать, что я смогу и чего не смогу принять.

Дин по-прежнему не двигался с места и не отводил взгляда от моих глаз, словно хотел увидеть там ответ на все извечные вопросы.

— Этот мир… — вздохнул он наконец, — далеко не лучший из миров, Аойфе. В нем полно грязи и зла, в нем непросто жить. Во многом здесь хуже, чем под пятой прокторов.

— У меня тоже была не самая лучшая жизнь до того, как я оказалась здесь, — пробормотала я. — Поверь мне.

— Если ты примешь это, то никогда не сможешь вернуться домой, — проговорил Дин. — Никогда не сможешь работать со своими любимыми машинами. Для всех приличных, рационально мыслящих граждан Лавкрафта ты навсегда останешься не более чем еретичкой. Поверь мне, принцесса: они ополчатся против тебя быстрее, чем гули друг против друга над добычей. Ты готова отказаться от всего этого?

Я отпрянула, словно он ударил меня. Но, даже чувствуя закипавшие на глазах слезы, я знала, что он прав. Я никогда не смогу вернуться назад — прокторы арестуют меня. После того что открылось мне здесь, в Аркхеме, в самом лучшем случае меня посадят под замок вместе с Нериссой.

Я не могла больше оставаться даже под этой, почти рухнувшей, крышей ни секунды. Бросившись под дождь и несколько раз чуть не переломав ноги, я рванула бегом через лес.

Дин, тяжело бухая подбитыми сталью ботинками, на своих длинных ногах легко догнал меня.

— Аойфе, остановись, ради всех шестеренок. Прости меня. Я не должен был вот так это на тебя вываливать.

Я нехотя притормозила.

— Ты прав, Дин. Я только зря швырнула свою жизнь под откос из-за какой-то нелепой фантазии. — (Как, по общему мнению, и должно было случиться.) — Пора просто забыть весь этот бред — Дар и прочее, — пока по моей вине вы с Кэлом не угодили на площадь Изгнания.

Он нахмурился:

— На тебя непохоже так сдаваться.

— Дин, мы знакомы меньше недели. Откуда тебе знать, что на меня похоже и что нет? — бросила я. — Кэла отобьет семья — вернется в Академию, отделавшись только легким испугом. Ты и то ускользнешь обратно в Ржавные Доки, ума и пронырливости тебе на это хватит.

Дин потер шею ладонью:

— Что же ты, малышка?

— А у меня ничего и никого нет, — ответила я. — Мне остается только сдаться и молить Мастера-Всеустроителя о снисхождении, как и подобает истинной рационалистке.

— И это правда то, чего ты хочешь?

Тропа сделала поворот и принялась взбираться по склону обратно к Грейстоуну. Идти в гору оказалось куда дольше, да и туман уже ждал нас с распростертыми объятиями.

— Нет… — Я пнула ногой камень. — Конечно, я этого не хочу, Дин. Мне очень хотелось бы верить, что я способна на вещи, которые и не снились обычной девушке. Способна спасти брата, как героиня какой-нибудь книжки. Но книги не имеют ничего общего с реальностью. А реальность — это прокторы, которые рано или поздно нас найдут.

— Ты боишься? — спокойно спросил Дин.

— Ну разумеется, боюсь! — всплеснула я руками. — А ты что, нет?

— По-моему, есть вещи хуже, чем угодить в тюрьму за ересь, — ответил Дин. — Гораздо хуже. И одна из них — бояться до такой степени, чтобы только сидеть и ждать, пока тебя поймают. — Остановившись, он взял меня за плечи. — Из всех моих знакомых ты первая, кто не стал бы так делать, Аойфе. Не разочаровывай меня теперь. Пожалуйста.

Туман сомкнулся, и на мгновение мы остались в нем только вдвоем, Дин и я. Кивнуть, обещая, заставить улыбку вновь заиграть на его губах, казалось в этот момент очень легко. Ведь я и вправду верила отцу. И желала, больше всего на свете, не возвращаться к той жизни, что осталась в Лавкрафте.

— Не буду, — сказала я. — Я не сдамся. Даю тебе слово.

Даже если это означало пожертвовать всем. Я слишком далеко зашла, чтобы оглядываться назад.

24

Кладбище внизу

Дин отправился в гостиную покрутить эфирник, а я опять вернулась в библиотеку. У меня не было ни малейшего желания вчитываться в дневники отца или беседовать с ним самим, я просто не находила себе места и не знала, чем себя занять; книги же меня всегда успокаивали. Как минимум, они помогут мне забыться на несколько часов, убежать ненадолго от того, на что я дала согласие Народу. Если, конечно, Тремейн попросту не утащит меня в Землю Шипов, где я исчезну, как исчезли отец и Конрад, только потому, что мне не удастся овладеть своим Даром.

— Ты какая-то грустная.

Оторвавшись от полки с книгами по истории, я увидела Кэла, взъерошенного, руки в карманах. Он выглядел таким обычным, что я чуть не расплакалась. Я растеряла все это меньше чем за неделю. Из-за Народа, прокторов или некровируса, пробуждавшегося у меня в крови с подходом шестнадцатилетия, — неважно. Та моя, прежняя, жизнь, в которой был Кэл, кончилась.