Водопад грез - Джоан Виндж

— Я знаю, что он сделал, — ровным голосом сказал Хэньен. — Он разрушил священное место и убил невинных людей… детей… — Голос его сорвался.

Перримид закрыл лицо руками, словно свершилось самое страшное из того, что он предполагал, и ослепило его.

— Боже! Я хотел предупредить тебя, Хэньен. Проклятье, почему ты не ответил на мой первый звонок?

Я не видел лица Хэньена, когда он отпрянул всем телом.

— Ты в этом зверстве винишь нас? Вы сделали это — себя и вините!

Взгляд Перримида похолодел:

— Радикалы гидранов украли ребенка! Тау не позволит, чтобы им манипулировали террористы…

— Перримид, — сказал я, входя в поле его зрения. — Не трогай этого.

— Кот? — спросил он недоверчиво. — Какого черта ты там делаешь?

Интересно, представляет ли он себе, что произошло со мной с того момента, как он высадил меня перед отелем?

— Делай то, что я сказал тебе. Делай свою работу.

Он выглядел не удивленным резкостью моих слов, а смущенным.

— Ты говорил с Мийей?

— Но она больше не слушает вас. Я тоже.

— Не понимаю, — произнес он.

Я был уверен, посмотрев на его лицо, что поступок Боросэйжа вернул ему мужество.

— Я почти убедил ее, что Джеби лучше отдать. Но каждый раз, когда она начинала мне верить, Тау пытался убить нас. Проклятье, Боросэйж вышел из-под контроля! Он вызвал эту беду, и ему разрешено продолжать убийства. Правление Тау повернулось к нему спиной, потому что випы думают, что это спасет их, а Дракон повернулся спиной к Тау. Я не могу поговорить ни с кем на вашем берегу реки, кроме тебя. Если ты будешь сидеть здесь и позволишь свершиться этому, ты полетишь в пропасть вместе с ними. — Я замолчал, глядя на его лицо, пытаясь найти понимание. И не увидел его. — Если даже этого не произойдет, то я бы на твоем месте никогда больше не смог смотреть в зеркало.

Он опустил глаза, словно не мог выносить мой взгляд, взгляд Хэньена, посмотрел в сторону, привлеченный чем-то, чего я не мог увидеть.

— Кое-кто хочет поговорить с тобой, — сказал он. Он отодвинулся, предоставляя место другому человеку.

Я замер, ожидая увидеть Боросэйжа или одного из его легионеров, ожидая угроз, ожидая кого угодно, но не того, кто появился передо мной.

— Киссиндра?

Казалось, что она так же огорошена тем, как мы связались, как и я.

— Кот, — сказала она, запинаясь, — что ты делаешь?

— Почему ты не спросишь об этом своего дядюшку? — ответил я.

Она посмотрела на него, невидимого для нас, снова перевела взгляд на меня.

— Он рассказал мне… о Мийе, и о ДНО, и о собрании борта. — Она поморщилась, словно ей было больно от моих слов. — Что ты пытаешься сделать? — переспросила она, не зло, а смущенно.

— Не знаю. — Я покачал головой, потер глаза, так как вдруг мне стало больно смотреть на ее лицо, как если бы я смотрел на солнце… Или пытался бы сделать что-то невозможное. — Киссиндра… Просто чертовщина какая-то. Не знаю, как это получилось. Просто все произошло внезапно.

— Кот, возвращайся в Ривертон. Это сумасшествие. Возвращайся сейчас же, пока все не зашло слишком далеко и ты еще можешь… Чтобы потом не мучиться. Мой дядя может все уладить. Ты нужен мне в поле…

— Я не могу… Не могу вернуться.

— Но… — Она прикусила губу. — Это… Это не потому что… мы…

— Нет, — я опустил глаза, зная, что это в чем-то ложь. Но по сравнению с действительностью эта ложь была ничем. — Все зависело не от нас, а от Боросэйжа, от Тау в целом, от того, что они делают с гидранами. Бог мой, они сбросили плазменную бомбу на монастырь, полный детей! Твой дядя не сможет помочь мне, даже если захочет. Но он может остановить это… Ты слышишь меня, Перримид? — Он должен был слышать, хотя я его не видел. — Правление Тау не станет мешать Боросэйжу, а Дракон вышел из игры. Ты должен остановить его. Верни инспекторов и покажи им, что тут творится, пока еще не поздно.

Киссиндра смотрела на дядю.

— Киссиндра, — позвал я и подождал, когда она повернется ко мне. — Ты должна заставить его понять. Это насчет кейретсу. Он думает, что оно защищает тебя и его семью. Но тебе негде будет проводить исследования, у него не будет ни работы, ни дома, ни мира, если ты не заставишь его выслушать. Только смерть будет в его сознании. Много трупов. Возможно — возможно, — если он начнет действовать, пока еще не поздно, некоторых из них не будет. Но если он ничего не предпримет, они неизбежны. Черт возьми, неизбежны!

— Почему ты веришь, что ты такой специалист по кейретсу, сынок? — Перримид встал за спиной Киссиндры, лицо его было опять профессионально бесстрастным. — Ты прожил большую часть жизни без имени и без копейки в кармане на улицах свободной торговой зоны.

— Я верю в «чутье врага», — сказал я. Мои кулаки сжались.

Бешенство, гнев отразились на его лице. Неважно, что еще он почувствовал. Я знал этот взгляд, это слепое упрямство человека, который воздвиг в своем сознании карточный дом и боится разрушить его, если скажет что-то противоречащее, или хотя бы позволит себе подумать не так.

— Ничего такого не будет. — Он холодно взглянул на Хэньена. — И ничего больше не случится с твоим народом, если Джеби будет возвращен невредимым этой ночью. Так как вы не могли помочь нам в поиске преступников, мы… Администратор Боросэйж был вынужден отплатить тем же, заставив страдать невинных людей. — Он глубоко вздохнул. — Мы ждем результатов. Только вы можете предоставить их нам. У вас есть только день, чтобы вернуть моего… чтобы вернуть мальчика. У вас всего лишь один день.

Киссиндра глядела на дядю так, словно на его месте внезапно оказался незнакомец.

— Дядя Дженас? Я не верю в это! — Она посмотрела на экран, на меня. — Кот, послушай…

Перримид отключил связь, и экран очистился.

Я опустил глаза, мои кулаки все еще были сжаты.

— Черт тебя побери, — пробормотал я, не зная, кого имею в виду. Наконец я посмотрел на Хэньена. Он сидел на столе, обхватив голову руками, словно тяжесть ответственности стала непосильной для него. — Извини, — прошептал я, в состоянии почувствовать лишь слабое эхо его горя.

— Нет. Извиняться должен я, — проговорил он, не выпуская голову из рук. В его взгляде не было обвинения. — Ты ничего не мог сделать, ничего не мог изменить. — Он бросил взгляд на пустой экран. — И он не может остановить их. Он так же бессилен, как и я.

Я нахмурился:

— Тогда почему мы делали это?

— Потому что ты был уверен, что мы должны это сделать. — Он пересел на стул, пожав плечами. — Мы говорим: «твой Путь или мой Путь… Путь для каждого свой, и никто не знает, в котором больше правды».

Но я не могу предвидеть свой Путь. Я выругался про себя.