Поход Армии Проклятых - Игорь Борисенко

Сорген поднялся над верхушками мачт и разглядел своего соперника как следует. Это не доставило ему удовольствия, и даже больше – породило в сердце давно забытый страх и неуверенность. Он немедленно вспомнил, сколько лет ходит в магах: пять, или чуть больше? Ему удавалось побеждать Подмастерий Белых, или не доросших до какого-либо цвета недоучек с юга. Но теперь ему противостоял намного более серьезный противник, один из так называемых Соколов, могучих Небесных воинов, наводящих ужас одним своим видом. В данный момент он уже мало походил на того человека, что рассылал лучи с кормы шхуны. За спиной его выросли самые настоящие крылья – как у сокола, только в несколько раз больше. Голова превратилась в птичью, только из затылка росли длинные белые волосы. Ярко-желтые выпуклые глаза, полные боевой ярости, приоткрытый кривой клюв с трепещущим внутри узким язычком, блестящие, как полированная сталь, перья в форме обоюдоострых ножей. Грудь покрывал странный золотой панцирь: он то блистал на солнце, то становился дымчатым, будто в глубине его плыли клубы тумана. Временами на его поверхности проявлялись строчки замысловатой вязи – заповеди Бога-Облака, написанные на языке Белых. Мечи Сокола были простой формы, вот только делали их не из обычного металла. Рукояти без украшений, гарда в виде простого бруска, узкие переливающиеся лезвия. Другого оружия у Белого не было – разве что длинные, загнутые шпоры на сапогах.

Некоторое время противники разглядывали друг друга. Затем Сокол лениво пошевелил конечностями, давая понять, что пора начинать бой. Огромные крылья, распластавшись, удерживали его на мощном потоке восходящего воздуха, так что Соргену приходилось дрейфовать прочь от горящего корабля, чтобы оставаться от волшебника на расстоянии. Вдруг из раскрытого клюва раздался клекот, резкий и скрипучий. Сорген с трудом разобрал слова:

– Дрожи, черный червь! Зри ярость Облака!

Одним движением Сокол сложил лезвия мечей вместе и поднял их над головой. Крылья сделали мощный взмах, бросая человека-птицу к врагу; одновременно, с них сорвалось несколько перьев. Сорген был защищен парой амулетов с сильными заклятиями, однако похожие на ножи перья их словно не заметили. Одно колдун сумел отбить мечом, два воткнулись в щит, а одно пронзило плащ с правой стороны. Все это отвлекло его – наверное, на большее Сокол и не рассчитывал. Он обрушился на Соргена с правой стороны, огромный, великолепный, неотразимый! Едва Черный парировал Вальдевулом удар одного меча, второй отрубил ему нижний край щита и впился в кирасу. К счастью, она смогла удержать вражеское лезвие – осталась только глубокая вмятина. Сокол проскользнул мимо и, по изящной широкой петле стал набирать высоту для новой атаки. Тяжело дышащий, дрожащий, как лист на ветру, Сорген лишь смотрел ему вослед. Затем он очнулся и медленно двинулся следом. Никаких мыслей не приходило в голову. Как, с помощью какой хитрой тактики, каких запредельных сил он может победить этого могучего противника? Оказавшись рядом с разворачивающимся Соколом, Сорген ударил его, но смог достать только кончиком меча. Вальдевул скользнул по прочным перьям, не оставив на них даже царапины. Враг опять пронзительно заклекотал, хотя на сей раз слов разобрать было невозможно. Ловко повернувшись и оглушительно хлопнув крыльями, он внезапно оказался у Соргена над головой, закрыв солнце величественной тенью. Мелькнули сияющие мечи, чей блеск ослепил Черного мага. Он беспорядочно отмахнулся Вальдевулом и услышал зловещий глухой звон, когда мечи соприкоснулись. Через миг второй меч впился в щит и пронзил его насквозь. Серебристое лезвие выросло в опасной близости к подбородку Соргена и ужалило его в ключицу. Воротник кирасы встал у него на пути, но боль все равно обожгла кожу. Прекрасная волшебная сталь прорвалась, смялась и воткнулась в кость зазубренными краями. С криком боли Черный опрокинулся навзничь и начал падать вниз. Враг преследовал его, нанося быстрые удары обоими мечами поочередно. Сорген отбивался из последних сил: Вальдевулом и исковерканным, почти бесполезным щитом. Один из ударов Сокола прорубил поножь и сорвал пластину кружевной металлической юбки – бедро тут же пронзила жгучая боль. От удара Сорген перевернулся и оказался к противнику спиной. Он успел подумать о том, что теперь-то его прикончат наверняка! Такой прекрасный воин, великий маг, как Облачный Сокол, обязан размазать в лепешку ничтожную букашку вроде Соргена. Ему остается только нырнуть прямо в море, чтобы не тратить драгоценное время и не отнимать сил этого божественного существа… Каким-то чудом Сорген смог погасить самоубийственный порыв и, собрав в кулак остатки воли, заставить себя бороться. Он резко замедлил падение, изогнулся и скользнул в сторону. Раздался тихий треск: что-то дернуло его назад. Он оглянулся и увидел Сокола, улетающего далеко вниз, потому что он не мог затормозить так же резко, как Сорген. От плаща, располосованного мечами Белого, остались только лохмотья. Повиснув в десяти саженях над поверхностью моря, тяжело дыша и с трудом сжимая в ослабевших пальцах меч, Черный маг с тоской и обреченностью смотрел, как далеко впереди Сокол снова разворачивается и набирает высоту. Он так же легок, могуч и неудержим, ни одного намека на усталость! Белый оказался рядом слишком быстро, чтобы Сорген мог прийти в себя и быть готовым к отражению новой атаки. Кажется, Сокол уже считал себя победителем и решил поиграть: вместо того, чтобы сделать решительный выпад, он пронесся над головой Соргена, рубанув ему по шлему шпорой. Кррачч! Колдуну едва не оторвало голову. Чешуйчатый ремень лопнул. Кррачч! Еще один удар. Голова запрокидывается назад и шлем, сорвавшись с нее, летит в море. В глазах Соргена потемнело, а к горлу подкатил ком тошноты. Еще один заход? Сейчас его бедная головушка расколется, как орех… Прощай, прощай, глупый мальчишка!

Резкий, холодный ветер взлохматил волосы Соргена, просветлив единым порывом его мысли, до того странным образом угнетенные и безнадежные. Вспотевшую кожу пробрала дрожь, казалась, влившая в мышцы новых сил, которые прятались до того, неведомо где. Соргена наконец стошнило прямо на щит; виски прострелила жестокая вспышка боли, а после нее наступило невыносимое облегчение и какая-то нереальная легкость.

И тогда, за единый миг, он расправил плечи и почти без всяких усилий взмыл вверх, в бездонное синее небо. Где же были его силы? Здесь, прятались глубоко внутри, захваченные в дурманную пелену вражеской магии. Проклятый Сокол наполнил его слабостью и тупой покорностью, превратив в барана!

– О, деравер Ассахи! Пексел Турру[8]! – воскликнул воспрянувший духом и разумом Сорген. Прижав к груди Вальдевул, он повернулся к Соколу, который не замечал произошедших с Черным изменений. Вытянув вперед мечи, человек-птица летел к врагу, чтобы наконец пронзить его и закончить поединок. В последний момент Сорген поднырнул под него и снизу ударил Сокола по рукам щитом. С клекотом Белый отшатнулся назад и вверх, а мечи бесполезно сверкнули над головой. Сорген быстро метнул в грудь птице пузырек с составом под названием «Кровь демонов». На самом деле это была сильная кислота, приготовленная почти без всяких магических ухищрений. Щедро окропив панцирь Сокола, «Кровь демона» проела в нем несколько дыр. Человек-птица замолотил крыльями, одарив Соргена целым потоком острых перьев. Спрятав голову за остатками щита, колдун смог отделаться лишь парой царапин. Сокол обрушил сверху меч: удар был так силен, что колдун перестал чувствовать руку. Многострадальный щит со стоном раскололся на куски и слетел с ремней. Прощально высвистывая в воздухе каждым своим кусочком, он последовал за шлемом, в толщу зеленой воды моря. Тем временем Сорген парировал Вальдевулом удар второго меча Белого волшебника. В следующий момент он сделал нечто странное: скользнув вплотную к противнику, он прижался грудью к его груди. Их головы оказались на расстоянии ладони друг от друга. Огромные желтые буркалы впились в прищуренные глаза человека. Сокол, растерянный и недоумевающий, бесполезно скрестил свои мечи за спиной Соргена. Тот, выхватив освободившейся левой рукой из-за пояса короткий и кривой сурахийский кинжал, коротким движением вогнал его под раззявленный клюв.