Избавление - Василий Соколов

- Мулцумеск, мулцумеск!*

_______________

* М у л ц у м е с к - спасибо (рум.).

Подъехал румын на телеге, которая называется у них, уверял Митря, каруца. Одетый по-летнему, в жилет, в белую, как исподняя, рубашку, в барашковой шапке, румын еще издалека встал на передок каруцы, снял шапку и, размахивая ею, улыбался. Затем привязал лошадь к иве, подошел к солдатам и, показывая на свои залатанные штаны, громогласно объявил:

- Я исте миссия! - и галантно раскланялся.

Солдаты, услышав это, рассмеялись.

- Что вам угодно? - вмешался подошедший Митря и разговорился по-румынски, сразу посерьезнев.

Оказывается, румын послан батраками и спрашивает у советских товарищей, как им, батракам, поступить с помещичьим имением, надо ли приступать к дележу земли, скота, инвентаря?..

Митря не посмел давать советы и обратился к Кострову. Выслушав, майор припомнил заявление Советского правительства о том, что советские войска посланы за границу с одной целью: преследовать врага вплоть до его разгрома и капитуляции, а внутреннее устройство, какую избрать власть, дело самого народа.

- Так и передайте, что советские воины не вмешиваются во внутренние дела Румынии. Это собственная воля румын, как подскажет им совесть, так и поступят.

Митря чин чином растолковал батраку. Тот любезно поклонился командиру, всем солдатам и побежал к повозке, выкрикивая: "Популярна республика!"

- Рад был, - пояснил Митря. - Говорит, мы сами расправимся с помещиком!

Поблизости от места стоянки машин размещалась корчма, под синим шатром толпились люди, пили цуйку. Крепка же у румын цуйка, вроде нашего первача, но пить приятнее. Митря пояснил, что цуйка делается из кукурузы, слив или винограда и оттого лучше пьется, мягче и душистее на вкус.

С привокзального рынка солдаты несли огромные арбузы, желтую айву, початки вареной кукурузы...

- Ребята, наши деньги меняют на ихние! - объявил вездесущий Тубольцев, успевший купить детишкам и жене недорогие подарки. Особенно нахваливал бусы из ракушек, которые даже нацепил себе на шею, и, увидев на нем эти морские разноцветные перламутры, товарищи шутили:

- Ни дать ни взять королевский принц!

- А что? Поставили бы, так и править начал бы государством! глубокомысленно заметил Горюнов.

- Парик нужен, тогда сошел бы и за самого короля! - пошутил лейтенант Голышкин.

Откуда-то прибежала Верочка, отозвала Алексея Кострова в сторону, впопыхах попросила:

- Алешка, дай мне взаймы денег. Рублей сто.

- Зачем тебе? Для таких бус?

- Дай же! - И, видя, что Костров жмется, полагая, что на такие безделушки и денег незачем тратить, поддела с видимой обидой: - О, жадюга!

Их разговор невольно подслушали стоявшие поблизости товарищи.

- Получается некрасиво... - сказал Голышкин, ни к кому не адресуясь; Костров посмотрел на него с укором: "Мол, чего подзуживаешь?" Вовремя подогрел и безбровый Андреев, сказав прямодушно:

- Ссудите, товарищ майор, без пяти минут жена ведь... А то мы соберемся всем батальоном и наскребем... Так сказать, в порядке залога... Выкуп...

- Какой залог? Кого выкупать?

- Знаем, знаем, - вторил Голышкин. - Свадьбу-то устроите или зажилите? Не-хо-ро-шо...

Вконец устыдясь, Костров вынул кошелек, зажал его меж колен, намереваясь отсчитать, но Верочка выхватила портмоне, взяла деньги, чмокнула Алексея в щеку и убежала.

- Вот так оборачивается, - проговорил нарочито поникшим голосом Голышкин. - Мы печемся о ней, выкуп за нее хлопочем, а она опять все благодарения ему же шлет.

- Что же ты хотел? Поцелуй на всех разделить? - насмешливо спросил Андреев.

Такие шутки Костров терпел молча.

Вернулась Верочка со свертком: купила себе кофту. Шерстяную, модную.

- Потратилась, - сказала она, повинно глядя на Алексея. - Но ты не обижайся. Все-таки кофта - вещь.

- Так легко не отделается. Мы его заставим шубу тебе купить, оденем павой будешь ходить, - незлобиво подтрунивал Голышкин, глядя на довольную Верочку: - А ты с него требуй, по праву готовенькой жены...

- Перестаньте вгонять его в краску. Он у меня Добрый, - заступилась Верочка и, как бы оправдываясь, добавила: - А то пообносилась, и не в чем на людях показаться в случае чего... - Она еще не смела громко сказать о близости конца войны, хотя и чувствовалось, что, раз продвигаемся вот так, почти беспрепятственно за границей, значит, дела у немцев плохи, значит, скоро увидим и конец войны.

- Еще предстоит многое... - неопределенно проговорил Костров, и будто тень по его лицу скользнула.

Подъехал на "виллисе" полковник Гребенников, в комбинезоне, при полном снаряжении. Сбоку у него торчала кожаная кобура с пистолетом ТТ. Через плечо висел автомат. Ну и вооружился! В такой-то явно не боевой обстановке Костров и пригласил Гребенникова отведать с ними арбуза, который принялся разрезать догадливый Нефед Горюнов.

- Это можно, - согласился Иван Мартынович. - А то жажда мучает. Иссохло в горле.

Позже Гребенников попросил собрать личный состав батальона. Костров хотел подать команду на построение, но Гребенников сказал, что это вовсе не обязательно, можно и сидя слушать, и велел располагаться в тени высокого платана.

- Солдаты, - заговорил он вдруг изменившимся, почти торжественным голосом. - Докладываю вам последние новости. Румыния выбита из колеи... Антонеску и его режим держатся на волоске. Еще упорствуют, правда, немецкие гарнизоны, хотят удержать Румынию в своих когтях. Удерживают за собой Плоешти, как нефтеносную базу, питающую гитлеровскую военную машину... Нам стало известно, что 23 августа в Бухаресте вспыхнуло вооруженное восстание. Там, в румынской столице, поднялись патриотические силы, и во главе их Румынская коммунистическая партия, румынские коммунисты, вышедшие из подполья. Не сегодня завтра Румыния отпадет от Гитлера, перейдет на нашу сторону...

Обрадованно приняли эти слова солдаты, а Гребенников выждал, пока спадут рукоплескания, продолжал:

- Ликовать еще рано. Придется освобождать Балканские страны. Откровенно скажу вам: на Балканы зарятся англичане и американцы. Экспедиционные войска хотят послать.

- Чего им тут делать? - набычившись, спросил Горюнов.

- Как же! Охочи поживиться дармовым богатством: румынской нефтью, придунайской пшеницей, завладеть черноморскими портами. А больше всего, к примеру, господина Черчилля тревожит: как бы коммунисты, сам народ не повернули свои страны на новый лад и не установили подлинно демократическую власть.

- Пусть они энергичнее пошевеливаются со вторым фронтом, а на Балканах им нечего делать. Одни управимся, - подал голос Костров.

Около одного дома с помпезным фасадом собралась толпа зевак. Некоторые со своими пожитками. Слышался плач. Причитания.