Демон-хранитель. Сделка - Елена Малиновская

Узкие улочки Укардии утопали в зелени. Я шла по деревянному тротуару, спасающему горожан от грязи в непогоду, и только и делала, что восхищенно вертела головой.

По обе стороны от меня простирались бесконечные заборы частных садов. Но они не могли помешать ветвям деревьев, почти ломающихся от тяжести плодов, тянуться ко мне. Чего тут только не было! И сочные абрикосы, настолько спелые, что уже начали опадать. И желтая алыча. И бархатистые на ощупь персики. И даже ярко-алые яблоки, пахнущие медом и корицей.

Фабион, видимо, оценил тот голодный взгляд, которым я смотрела на все это изобилие. Он сорвал для меня совершенно незнакомый мне плод, выглядящий как зеленый шар, покрытый густыми мягкими волосками. Впрочем, кожистая шкурка сразу же сошла, стоило только провести по ней пальцем. И я с некоторой опаской откусила небольшой кусочек, готовая к любой неожиданности.

Кислый пряный сок брызнул мне на подбородок, и я зажмурилась от удовольствия. Запахло огурцами и чем-то хвойным. Чудно! Я таких плодов даже в книгах не видела.

Фабион, пользуясь тем, что я немного отстала, увлеченная поеданием незнакомого фрукта, тоже замедлил шаг. Подхватил меня за локоть и грозно зашипел на ухо:

— Катарина! Во имя всех богов — держи язык за зубами. Я понимаю, как порой тебя тянет поделиться своими наблюдениями и размышлениями, и признаю, что зачастую они весьма оригинальны и точны. Но для подобных разговоров выбирай, пожалуйста, время, когда мы останемся наедине. Ты и так уже насторожила Гаральда сверх всякой меры.

— Прости, — покаянно буркнула я и выплюнула на ладонь черную крупную косточку, оставшуюся от его подарка. — Я увлеклась.

— Ты не просто увлеклась, ты сглупила, — проворчал Фабион. — И сглупила сильно. Теперь вместо того, чтобы наслаждаться заслуженным отдыхом, нам приходится идти в дом Ортеизия. Кстати, ради твоего и моего спокойствия — не отходи от меня ни на шаг, когда мы будем у них. Поняла?

— Думаешь, что убийство Ксаны все-таки связано с запрещенным колдовством? — заинтересованно спросила я, вытирая липкие после сока руки о штаны.

— Вряд ли. — Фабион покачал головой. — В том-то и странность. По всей видимости, ты права и это сделал не Пабло. Хотя что-то меня в нем насторожило. Это явное отвращение при виде крови…

— Если бы тебе пришлось пройти через то же, то ты наверняка был бы более благосклонен к несчастному, — несогласно сказала я и передернула плечами от омерзения, когда вспомнила рассказ Гаральда о купании пятилетнего ребенка в лохани с кровью.

— Поверь, Катарина, на мою долю в свое время выпали куда более серьезные испытания, — сухо произнес Фабион, но развивать тему не стал.

Я едва было не заканючила, умоляя его продолжить, однако в этот самый миг Гаральд остановился напротив очередных ворот. Они были распахнуты, а откуда-то из глубины сада доносились встревоженные крики.

Гаральд машинально поправил воротник рубашки, выглядывающий из-под темного камзола. Он так и не успел переодеться после досадного происшествия с вином, поэтому на ней по-прежнему красовались неаккуратные бурые пятна. После чего поспешил по гравийной дорожке туда, откуда слышались голоса.

Поторопились за ним и мы, пытаясь не потерять его в густой зелени разросшихся кустов, за которыми, по всей видимости, никто толком не ухаживал.

Когда из-за очередного резкого поворота тропинки показался дом семейства Ортензия, я с трудом сдержала завистливый вздох. Всегда мечтала жить в огромном белоснежном здании, более напоминающем замок, нежели прозаическое жилище. Наверное, с задней террасы открывается великолепный вид на море!

Затем я перевела взгляд на собравшихся около крыльца взволнованных людей. Рихарда Ортензия я узнала сразу. Седой грузный мужчина метался по небольшой лужайке перед домом, а остальные упорно не давали ему подняться по ступеням. Точнее, не пускал только один — огромный черноволосый гигант, наверное, выше меня минимум раза в два. Даже Фабион на его фоне смотрелся каким-то заморышем. Каждый раз, когда Рихард пытался вбежать в дом, гигант оказывался на пути бургомистра — и тот покорно отступал, видимо понимая, что не в силах справиться с такой мощью.

Но эта парочка хотя бы не шумела в своем молчаливом противостоянии. Кричали друг на друга две женщины. Одна из них — совсем уже старуха с белоснежной паклей волос и в черном платье. Другая — высокая, статная женщина, такая же черноволосая и красивая, как убитая девушка. Хм… Неужели я вижу перед собой мать и жену несчастного бургомистра? Как там их Гаральд называл? Яльга и Литиция? Но что они не поделили?

Как только мы подошли ближе, крики словно по волшебству смолкли. Яльга Ортензия моментально перестала шипеть на свою сноху и натянула на лицо притворную улыбку. Это произошло так быстро и незаметно, что я искренне восхитилась. Только что старуха брызгала слюной и беспорядочно размахивала перед лицом Литиции скрюченными пальцами, будто пытаясь выцарапать ей глаза. А уже через секунду она смотрела на нас ясным, безмятежным взглядом и приветливо улыбалась.

Сама Литиция оторопела от столь резкого прекращения ссоры. С некоторой растерянностью обернулась к нам и в свою очередь прекратила кричать. Провела рукой по растрепанным волосам, шикнула на мужа, как раз отправившегося на очередной штурм крыльца, и расплылась в широкой лживой улыбке.

Я опешила от этой картины. Менее всего саэра Литиция Ортензия сейчас напоминала мать, которая буквально пару часов назад навсегда потеряла дочь. Не понимаю. Получается, смерть Ксаны ее совершенно не волнует?

— Однако, — пробормотал Фабион, должно быть подумав о том же самом.

Гаральд посмотрел на нас и приподнял палец, видимо предостерегая от каких-либо вопросов или скоропалительных выводов. Еще раз одернул камзол и громко провозгласил:

— Рихард, друг мой! Что у тебя происходит?

Бургомистр не ответил на приветствие. Вместо этого он прочувственно выругался и опустился прямо на ступени крыльца, устав бороться с черноволосым гигантом за право пройти в дом.

Я почувствовала, как мои уши начинают полыхать от стыда. Ого! Стоило признать: по части знания грязных выражений саэр Рихард мог дать фору даже акрийцам.

— Дорогой, не забывайся! — возмущенно воскликнула Литиция, тоже покоробленная неучтивостью супруга. Затем кокетливо взбила волосы и улыбнулась нам еще шире, хотя это казалось невозможным: — Простите моего мужа, ирон Гаральд. Он вне себя от горя. Вот и не ведает, что говорит.

Я прикусила губу, удерживаясь от закономерного удивленного вопроса. Нет, Литиция ведет себя очень и очень странно. Такое впечатление, что ей абсолютно безразлична страшная гибель единственной дочери. Даже Рихард выглядит куда более удрученным и расстроенным.