Кто ищет... - Валерий Абрамович Аграновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Строго говоря, «дефицит защиты» в некоторых случаях даже полезен, когда способствует развитию инициативы и самостоятельности, но у подростков, уже накопивших душевные силы и обладающих пусть небольшим, но жизненным опытом. А дети, особенно маленькие, так же нуждаются в родительской защите, как в материнском молоке, которое, пока они его пьют, предохраняет от многих инфекционных заболеваний. Оставаясь беззащитными, они начинают чувствовать неуютность, одиночество, брошенность на произвол судьбы и совершенно естественно становятся злобными, мстительными, недоверчивыми и злопамятными. Вынужденные переходить на самозащиту, но без достаточных для этого сил, без опыта и при небольшом умишке, они, как правило, избирают уродливые и искаженные методы. Андрей, например, уже будучи здоровым парнем, учеником шестого класса, на затрещину от соседа по парте мог ответить, во-первых, не сразу, а много позже и, во-вторых, косвенным образом, тайно срезав у обидчика пуговицы с пальто. При этом он получал полное удовлетворение!
Теперь мысленно перемножьте полученные нами компоненты: унаследованное Андреем «малаховское» мировоззрение, цинизм, потребительское отношение к жизни, исковерканные ценностные установки, накопленную в результате фрустрации агрессию и еще эти уродливые способы самозащиты — и вы получите уже не просто бомбу замедленного действия, а склад взрывчатки с часовым механизмом и коварным запалом.
Никогда еще психология Андрея Малахова, которую прежде мы могли называть и патологической, и ущербной, и чуждой, не была так близка к п р е с т у п н о й, как ныне, и никогда еще мы не видели с такой ясностью и отчетливостью роль семьи в ее формировании.
Но можно ли сделать отсюда вывод, что наш герой теперь «обязан» совершать преступления? Отнюдь! Фатальной предопределенности здесь нет и быть не может. По свидетельству психологов, дети в о б м е н н а л ю б о в ь умеют отказываться даже от инстинктивных своих притязаний, не на чувствах, как известно, и не на разуме основанных. Андрей, человек неглупый и еще способный чувствовать, тем более мог тихо и спокойно «разрядиться» без ущерба для окружающих, если бы родители предложили ему взамен любовь — это прекрасное чувство, которого, однако, они были лишены.
Хочу обратить внимание читателя на то, что мы говорим о родительской любви уже не как о хлебе насущном, которым нужно кормить ребенка с момента появления на свет, иначе он просто не будет счастливым, а как о способе блокировать преступные намерения Андрея Малахова, вот-вот готовые проявиться. Эта печальная метаморфоза свидетельствует о том, что количественные изменения в психологии нашего героя действительно дали новое качество, но произошло это так незаметно, что даже мы с вами, читатель, «очнулись» только сейчас. Ведь, говоря о любви к Андрею со стороны родителей, мы, оказывается, проявляем заботу вовсе не о счастливой или несчастной судьбе подростка Малахова, а беспокоимся о судьбе людей, его окружающих, для которых он стал опасен.
А что же с самим Андреем? Неужто он беспрепятственно шагнет теперь через барьер на «ту сторону» и все последующие разговоры наши будут посвящены не тому, как не пустить его «туда», а как вернуть «обратно»? Увы! И роковую роль в последнем шаге Андрея сыграла Зинаида Ильинична Малахова — пора сказать об этом в полный голос. Она была, пожалуй, единственным человеком, который даже в последний момент мог остановить парня, потому что звалась его м а т е р ь ю. Множество живых примеров и научные исследования подтверждают то обстоятельство, что ни отец, ни дедушка с бабушкой, ни сестры с братьями, ни тети и дяди не занимают такого ведущего места в воспитании ребенка, как его мать. Потому что никто лучше матери не может удовлетворить органичную потребность детей в нежности, любви и ласке, столь же органичную, как потребность в пище, кислороде и сне.
Нет, не гимн я хочу пропеть Хорошей Матери, а устроить «отпевание» Плохой, приведя доказательства того, как губительно может сказаться на ребенке физическое или моральное отсутствие родительницы. Не буду оперировать литературным примером Золушки, мудро придуманным специально для того, чтобы поддержать дух ребят, живущих без матери, показать им возможность вопреки общему правилу сохранить себя чистыми и добрыми.
История знает массовый случай воспитания детей без участия родительниц: на одном из островов Голландской Вест-Индии жило племя «алорезов», в котором матери традиционно оставляли грудных младенцев без присмотра и лишь дважды в сутки кормили их, по дороге на работу и с работы. Все остальное время дети были предоставлены сами себе и периодическому «досмотру» со стороны мужчин, которые вмешивались в их дела только в крайних случаях. В конечном итоге дети племени вырастали неконтактными, недоверчивыми, с трудом сходились с людьми, отличались злобностью и агрессивностью, страдали комплексом неполноценности и, естественно, став взрослыми и следуя той же традиции, воспитывали себе подобных.
Чем, в сущности, отличалась Зинаида Ильинична Малахова от матери из племени «алорезов»? Формально находясь с Андреем под одной крышей, она ухитрилась фактически отсутствовать и еще сделала все для того, чтобы свести на нет и даже извратить положительное влияние на ребенка бабушки Анны Егоровны. В конце концов она способствовала созданию в семье той атмосферы безнадзорности при живых родителях, которая, во-первых, ничего общего не имеет с «системой позволительности», основанной прежде всего на искренней любви и на доверии к ребенку, и, во-вторых, во много раз сильнее калечит детей, нежели откровенное сиротство.
Обычно мы рассматриваем семьи не как источники развития патологии детского характера, а как главные ячейки воспитания. К сожалению, этот тезис категорически не подходит к семье Малаховых, где даже мать приложила руку к тому, чтобы сын стал преступником.
Ну вот, кажется, и наступил торжественно-печальный момент, когда я могу обратиться к читателю с предостережением: «Уважаемый товарищ! Будьте внимательны и осторожны: Андрей Малахов из племени «алорезов» готов с вами встретиться на углу улицы в любое удобное для вас вечернее время…»
Промежуточные финиши. И все же я не хочу торопиться с утверждением, что наш герой вполне созрел для противоправных деяний. Пойти на преступление, даже при стопроцентной внутренней готовности к нему, разумному человеку очень и очень трудно, если, конечно, он действует не в состоянии аффекта или «сильного душевного волнения», как говорят юристы. Сдерживающие начала у большинства людей достаточно сильны, чтобы не сдаваться без боя. И потому каждый или почти каждый преступник имеет промежуточные финиши, когда он совершает уже антиобщественные поступки, но еще не преступления, как бы входя в роль, вживаясь в образ, дегустируя запретный напиток мелкими глотками, а не залпом. Подобный механизм втягивания в преступную деятельность растянут, как правило, во времени, что, с одной стороны, чрезвычайно опасно,
