На пути Тайфуна - Александр Калмыков

Мне одновременно ставили градусник, меняли повязки, шпыняли шприцами и давали какие-то лекарства. Добреньким голосом, как будто разговаривал с ребенком, врач уговаривал меня выпить сиропчик со сладким медом, хотя я вроде и так не отказывался. Закончив процедуры, доктор с довольным видом потер руки, и повернулся к сиделке.

— Ну все, товарищ сержант госбезопасности. Можете докладывать, что пациент пошел на поправку.

Врачи исчезли так же внезапно, как и появились, а я прикрыл глаза, чтобы немного отдохнуть. Через минуту слегка скрипнула дверь, и по звуку шагов я определил, что в палату кто-то вошел. Смотреть, кто это, мне было лень. Если врачи, то пусть думают, что я сплю. Сержант-медсестра обратилась к вошедшему. — Товарищ майор, вы пока последите за раненым, а мне надо начальству сообщить. — После этого по полу быстро зацокали каблучки.

— Беги, беги, — добродушно усмехнулся я про себя. — Ты еще не знаешь, что скоро тебе дадут орден за выхаживание ценного больного. И всему медперсоналу тоже.

— Мне сказали, что вы не спите, — тихо произнес знакомый голос, который должен был принадлежать командиру полка.

Я тут же открыл глаза. Майор Козлов был в больничном халате, и слегка опирался на тросточку.

— Ну здравствуйте, Александр Иванович. Сейчас такое пожелание как нельзя более кстати.

— Какое сейчас число? Что на фронте? Где дивизия? Как вас ранило?

Воспользовавшись секундной паузой в моей тираде, командир начал последовательно отвечать на все вопросы.

— Сегодня двадцать девятое октября. Все это время вы в основном были в бреду, и лишь иногда приходили в сознание. На всем фронте в основном пока затишье. У немцев уже не осталось сил, чтобы продолжать наступать, а мы, как мне кажется, пока концентрируем силы. Нашу дивизию отвели в тыл на отдых и переформирование. А ранило меня также, как и вас — обстрелял самолет на дороге. Лежите-лежите, вам пока нельзя вставать. Так вот, вы наверно слышали, что когда человек погибает, у него перед глазами проносится вся жизнь? У меня все было по-другому. Я увидел небольшую речку, которую пытались форсировать немцы. Ее название само собой всплыло у меня в памяти — Большая Коша. Откуда-то мне стало известно, что три дня назад наш полк держал оборону на левом берегу Волги, но фашистам удалось просочиться к нам в тыл, и мы получили приказ отойти сюда, и удерживать село Черногубово. Наш полк постепенно редел, но позиции удерживал, и ни на шаг не отступал. Дальше я как наяву увидел, что во время одной из атак большой осколок снаряда попал мне прямо в грудь, и стал для меня смертельным. И знаете, что самое интересное? В этом сне я был совершенно уверен, что дальше немцы уже не пройдут.

— А что же было потом?

— Потом я открыл глаза, и увидел, что прошло не больше секунды. Немецкий самолет как раз пролетал у меня над головой. Ранение, которое я получил, оказалось нетяжелым, и так как полк уже перевели в тыл, то врачи уговорили меня подлечиться в госпитале. Но это еще не все. Уже лежа в госпитале я попросил принести мне карту Калининской области, и действительно нашел на ней те самые речку и село из моего сна.

— Ну, в этом нет ничего удивительного. Вы много раз рассматривали карты, и наверняка видели на них эту местность раньше, хотя бы краем глаза. А в момент отключения сознания мозг вспомнил о них, и составил вот такой ассоциативный ряд. Так что не берите в голову, это всего лишь сон. Ведь уже совершенно ясно, что немцы не только за Волгу, но даже за Западную Двину не пройдут. — Уверенный в своих словах, я довольно откинулся на подушке, и сразу же уснул.

* В нашей истории участвовал в Феодосийской операции, во время которой 17.01.1942 г. пропал без вести. Головченко посчитали погибшим, и его имя значится на обелиске, установленном на братской могиле в Феодосии. Но на самом деле он попал в плен, откуда ему удалось бежать. В 1944 г уже в звании подполковника Головченко был назначен командиром 44 минометной бригады, которая участвовала во многих боях, в том числе штурмовала Вену и Кенигсберг.

29 октября.

Москва.

В Кремле шло секретное совещание по ядерное программе САСШ. Приглашенных было немного. Кроме Сталина присутствовали только нарком НКВД и майор ГУГБ Куликов.

— Докладывай, Лаврентий.

— За месяц нашими геологами, инженерами и физиками была проделана огромная работа: Произведена предварительная разведка нескольких месторождений, начинаются мероприятия по началу опытной добычи. Удалось найти небольшой выход очень богатой руды, с содержанием урана не менее десяти процентов. Запущено в эксплуатацию двадцать центрифуг, и уже получены первые образцы урана-235, обогащенного до пяти процентов Конечно пока немного, буквально доли грамма и неочищенного от примесей. Но, — нарком так и светился от гордости за советскую науку — это позволило рассчитать коэффициент выхода обогащенного урана и эффективность производства. Теперь мы можем достаточно точно подсчитать, сколько центрифуг нам нужно построить, а также назвать их примерную стоимость и необходимые затраты электричества.

— Ты уже можешь сказать, когда мы испытаем изделие?

— Это зависит от материала для активного вещества, который мы выберем. Если создавать только урановую бомбу, то к концу 45-го года. Но этот путь очень затратный, и пока не закончится война, просто нереальный. К тому же, на производство второго заряда уйдет не меньше года. Гораздо дешевле построить реактор, в котором будет вырабатываться оружейный плутоний. Себестоимость изделия, изготавливаемого из него, будет в несколько раз меньше, чем из урана. Когда реактор начнет стабильно работать, мы сможем делать по несколько зарядов в год, но сколько времени потребуется для его наладки точно сказать пока невозможно. В лучшем случае первые пять килограммов плутония мы получим только к лету 45-го года, когда у американцев уже будет три бомбы. Правда, конструкция плутониевой бомбы более сложная, но эта проблема решаема.

— Сколько материалов нам потребуется в течении ближайшего года?

— Вот два варианта расчета, товарищ Сталин. С максимально возможным темпом производства, и с более низким. Во втором случае затраты в полтора раза меньше, и выпуск изделия планируется в 47-м году.

Сталин посмотрел колонки цифр, и недовольно нахмурился.

— Даже по второму варианту получается очень большой расход материалов. А что вы выяснили по американской программе?

— По будущему проекту Манхэттен ситуация следующая: Нам известны его основные фигуранты, и в принципе, возможно устранение большинства из них. В прошлой истории решение о создании атомного оружия было принято Рузвельтом в начале декабря, когда он точно узнал о готовящемся нападении японцев. Наша разведка полагает, что начало войны возможно уже 23 ноября, а значит, и атомная программа начнется на две недели раньше.

— Какие-нибудь приготовления к войне войска САСШ уже начали?

— Нет, японцы все-таки поверили, что их дипломатический код читается американцами, и теперь кормят их дезинформацией. Мы конечно несколько раз предупреждали Рузвельта о предстоящем нападении, — все присутствующие улыбнулись, — но очень осторожно, чтобы он принял это за провокацию. В своих предупреждениях мы не называли конкретной даты, и разумеется, не упоминали об атаке Перл-Харбора. Пусть в нашей истории она тоже станет неожиданностью. В качестве главных целей предстоящей войны на Тихом океане для японцев мы определили захват Филиппин, Индонезии, Индокитая, и уничтожение части американского флота. Якобы, по мнению японцев, это должно вынудить САСШ заключить мир и отказаться от вмешательства в войну Японии с Англией и Китаем. В качестве основной силы, противостоящей линкорам, должны стать авианосцы. Причем они не будут ждать прихода американской эскадры, а сами выйдут ей навстречу чтобы уничтожить ее вдали от основного театра боевых действий. Не забыли так же упомянуть о том, что несколько эсминцев обстреляют Мидуэй, чтобы отвлечь основные силы американцев. Таким образом, мы действительно раскрыли Рузвельту большую часть планов Японии, и всегда сможем сказать, что предупредили Америку.

— Хорошо, продолжай по Манхэттену.

— Внедрение наших агентов в научные центры проходит успешно. Один из них уже устроился в лабораторию, еще двое в ближайшее приступят к работе. Скоро они смогут начать саботировать исследования.

Сталин усмехнулся, предвкушая реакцию собеседников на его слова.

— Пока не надо саботировать и устранять североамериканских ученых. Есть мнение, что нам с Рузвельтом нужно объединить усилия по ядерной программе.

Берия с майором удивленно переглянулись, и снова уставились на верховного.

— И не смотрите так, товарищ Сталин еще не сошел с ума. Вот вы товарищ Куликов, можете сформулировать основные причины создания атомной бомбы?