Врачу: исцелись сам! - Владимир Сергеевич Митрофанов

а жена ему в чем-то помогала. Борисков на первом приеме всегда заполнял в медицинской карте условия быта. Узнал, что обычный день их семьи складывался так. Первым в восемь утра просыпается их пятилетний сын Боба. Домработница и няня быстро умывают, одевают его и переводят из большого дома в другой отдельный корпус; там его кормят и занимаются с ним всю первую половину дня, потому что родители обычно спят очень долго и им ни в коем случае нельзя мешать. Только часам к двум в большом доме появляются признаки жизни. Хозяева, наконец, просыпаются, долго пьют кофе, завтракают. Шацман жаловался, что зимой они вообще не видят дневного света, поэтому приходится посещать солярий, а в рождественские каникулы обязательно ездить отдыхать на остров Бали. Уезжали они туда всегда числа второго января, поскольку сам Новый год, естественно, работали.

Причем Шацманы никогда не ездили кататься на горных лыжах, а любили экзотику, хотя экзотические путешествия могли быть и очень опасными. В прошлом году на обследование в клинику поступила девушка двадцати пяти лет, красавица, богатая. Однажды она поехала с другом на сафари в Австралию – стрелять там каких-то животных. Прямо у костра в порядке экзотики аборигены сделали ей за ухом маленькую татуировочку – "черную лилию Австралии". Позже у нее появились увеличенные лимфоузлы, она обратилась к врачу, и при обследовании у нее в крови выявили ВИЧ. Теперь она постоянно принимала лекарства и к этому положению, возможно, даже привыкла.

Борисков рассказал об этом Жизляю, а тот по этому поводу высказался так:

– Привыкнуть к этому, я думаю, невозможно, это как отсроченный смертный приговор. Конечно, каждый не может наверняка знать, доживет ли он до конца дня, однако в данной ситуации уже как бы имеется некий рубеж.

Борисков, вспомнив про этот случай, тут же подумал и про свои сердечные дела – тоже ведь, по сути, отсроченный приговор, хотя здесь шансы были: найти забитый бляшками сосуд и вставить туда стент или пришить обходной шунт. Конечно, безумно дорого, но зато есть шанс выжить.

Кстати, тот самый вышеупомянутый Коробов такой стент себе и поставил, причем операцию сделал в России и удачно, эффектом был очень доволен. Коробов был, как говорится, с закидонами, но Борисков его уважал. Это был очень любопытный человеческий экземпляр, можно сказать, в чем-то даже выдающийся. В нем была тяга к образованию, уважение к знаниям. И это притом, что он был настоящий долларовый миллионер. Миллионер, но к тому же еще и с амбициями: защитил (точнее сказать, купил) сначала кандидатскую, а потом докторскую диссертацию, звание профессора, написал книгу по истории своего рода (Борисков даже лично знал журналиста, который за хорошие деньги написал эту самую книгу и, кстати, был тем очень доволен) – и надо сказать, неплохая получилась та книга; вступил в дворянское собрание, выискал и свои дворянские корни, хотя сам вышел из самых простых и карьеру свою начинал барменом, или попросту – буфетчиком. По советским временам, впрочем, бармен и официант считались профессиями престижными, особенно в гостиницах с интуристами – туда еще было большой проблемой попасть на работу.

– Не исключено, что и сейчас тоже так осталось. У одного моего приятеля дочка работает официанткой в казино и на чаевых зарабатывает очень даже неплохо, по-крайней мере, больше чем ты! – сказал Жизляй. – Все это понятно, но что-то ведь повергло долларового миллионера Коробова полезть в доктора наук, хлопотать, а точнее, потратить на это большие деньги. Хотя его и так просто за деньги любят, и все знают, что он эту диссертацию купил? А вот зачем! Это он сделал, прежде всего, для самого себя. Он стал больше уважать сам себя, а это самое главное и есть.

Кстати, у Борискова лечилась и Коробовская жена. В последний прием ему показалось, что она пребывала в некоторой растерянности. Она уже сама не знала, что есть хорошо, а что плохо. Когда они с Витей были молодые и бедные, то как-то объединялись, чтобы выжить, и всегда поддерживали друг друга. Потом, когда появилось богатство, началось все то, что ему сопутствует: длительные командировки, дорогие красивые проститутки, сексапильная секретарша с ногами от ушей, глядя на которую не поймешь, спит ли он с ней или держит такую красоту просто для имиджа, и слабо верилось, что не спит. А если даже и не спит, но наверняка имеет скоротечные сексуальные контакты на работе просто в качестве права хозяина – для порядка.

Что ж, все имеет свои оборотные стороны, даже богатство. Так и любое лекарство дает побочные эффекты. Если человек долго живет в роскоши, то перестает двигаться, жиреет, начинает болеть. Требуются большие усилия, чтобы избежать этого. Раньше у нее много чего не было, но она была молода и, как теперь ей казалось, счастлива. Теперь же у нее было все, она стояла в своей дорогущей шубе перед зеркалом в прихожей, смотрела на мешки под глазами, на морщины и думала: надо было рожать второго ребенка тогда – в тридцать шесть, когда случайно залетела, – это хоть как-то держало бы Витю, да и было бы, чем заняться, а сейчас уже было поздно. Врач (это был Борисков) при осмотре нашел у нее повышенное давление, остеохондроз позвоночника, скрытый сахарный диабет и миому матки. Жир у нее на животе давно образовывал ощутимую складку, которую невозможно было захватить рукой, а весы дома были настроены так, чтобы показывали на десять килограммов меньше. Она это хорошо знала и обманывала саму себя. Она всю жизнь мечтала, чтобы они с мужем разбогатели, и постоянно пилила супруга: "Ты – бездельник, дармоед, надоело мне тебя кормить!" И вот Коробов, наконец, поднялся, стал много зарабатывать и тут же завел себе молодую невероятно красивую любовницу-модель, которая, будь он беден, на него даже бы и не взглянула. И теперь у нее, законной супруги, как женщины перед любовницей не было никаких шансов. Поставь их рядом – и разница была бы очевидная и потрясающая. И однажды все это было наглядно продемонстрировано во время известного скандала в Александринке, когда она сама увидела себя рядом с юной красавицей в огромном зеркале театрального фойе: вся расфуфыренная, одетая в самое что ни на есть дорогое и модное, со вставными, необыкновенно ровными и белыми фарфоровыми зубами, яростным и ненормально загорелым для зимы обрюзгшим лицом; огромная грудь выдавалась вперед чуть не на полметра, сквозь брюки безжалостно выпирал целлюлит. Она даже сама себя испугалась. У нее, казалось бы, было все, но уже не было ни