Распутин. Выстрелы из прошлого - Александр Бушков

Оказывается, кое-что все же было. Но нечто совсем иное. На пароходе ехали солдаты, которых Распутин и хотел за свой счет покормить. Ресторан был только на палубе 1-го класса, куда Григорий служивых и повел — но официант стал всю компанию прогонять: во-первых, «нижним чинам» тогда на палубе 1-го класса, «господской», находиться запрещалось, во-вторых, лакей явно не признал в «бородатом мужике» знаменитого Распутина. Возник шумный скандал с участием еще и командира означенных солдат. Зная Распутина как «народного заступника» и правдоискателя, можно предположить, что в выражениях он не стеснялся. Солдат он все же накормил в буфете, но пьянки не было (чтобы солдаты пили при находящемся тут же командире?!), и песни пели - но духовные…

Однако Джунковский все же стал рваться к царю с этим «пароходным» делом и с кутежом в «Яре». Сам, правда, не пошел. Министр внутренних дел Маклаков и Джунковский вытолкали вперед московского градоначальника генерала Андрианова, посоветовав упирать главным образом на «половецкие пляски» в «Яре».

Вспоминает генерал Спиридович: «Я сказал генералу, что скандал, устроенный мужиком в публичном месте, не является тем обстоятельством, которое бы позволяло ему, градоначальнику, делать личный доклад государю. Наскандалил мужик в ресторане - ну и привлекай его к ответственности. При чем тут государь?»

В общем, Андрианова отговорили, и он уехал, но на смену ему явился Маклаков. И представил «дело» так, что император все же учинил Распутину выговор.

Правда, вскоре Джунковскому резко поплохело. Настолько, что его выперли в отставку. Принято считать, будто это «распутинская клика» добилась его смешения, но подлинные причины гораздо прозаичнее и как-то мало сочетаются с тем обликом светлого рыцаря, который создавал себе Джунковский.

Подноготную впоследствии раскрыл Мартынов, начальник Московского охранного. В Москве объявилась очаровательная француженка, жена сидевшего в русском плену австрийского офицера-барона и стада просить Мартынова, чтобы помог ее супругу перебраться из Нижнего Новгорода в Москву. Упирала при этом на то, что она как-никак француженка, а французы с русскими - «политические друзья», в буквальном смысле слова на шею вешалась, пыталась Мартынова лобызать…

Мартынов, человек осторожный, ну, должность такая, ей отказал. Фемина подалась к Джунковскому, и тот как раз помог. Чуточку погодя в Госдуме произнес очередную пламенную речь депутат Пуришкевич (еще один будущий убийца Распутина), обвинил представителен высшей государственной власти в попустительстве врагу — а в доказательство привел список пленных немцев, которым сделал необоснованные поблажки Джунковский (в том числе и помянутому австрийскому барону).

Вот тут-то Джунковский и слетел, без всяких усилий Распутина. Но не пропал и после революции. Большевики беспощадно шлепали и даже рядовых полицейских с жандармами, не говоря уж об офицерах, но Джунковский с ними подружился. Нелишне напомнить, что его родственник, князь Хилков, был видным членом партии анархистов, причем того ее крыла, что баловало с бомбами и браунингами. То ли «правильные» родственные связи тому причиной, го ли еще что-то, нам неизвестное, но Джунковский ни к стенке не встал, ни в тюрьму не попал, наоборот, помогал большевикам создавать ЧК.

Вот что писал Джунковскому известный либерал А. Ф. Кони, тоже мгновенно поладивший с большевиками: «Глубокочтимый и дорогой Владимир Федорович! Благодарю Вас за добрый ответ и за весточки о Вас. Когда их долго не получаешь, то невольно тревожишься. Вы один из немногих, дорогих мне в Москве люден, не говоря уже о той роли, которую Вы играли в заботе о „слепцах, ведущих слепцов“ к тяжким испытаниям. Будущий историк оценит Ваше отважное выступление против Распутина и воздаст Вашей памяти должное…»

Письмо это написано в 1926 г., когда бывший шеф жандармов преспокойно обитал в Москве под своей фамилией. Его все же поставили к стенке через десять лет, но наверняка исключительно оттого, что самим своим существованием противоречил сложившимся уже советским мифам. ЧК должны были организовывать питерские рабочие, революционные матросы и прочие латыши, а вовсе не бывший шеф жандармов. Вот и шлепнули неудобного свидетеля, чтобы не болтался под ногами и мемуары писать не вздумал…

Но вернемся в шестнадцатый год. Джунковского убрали, но и без него хватало квалифицированных мастеров по компрометации Распутина. В обороте появились «раскрывавшие всю правдочку» брошюрки, перепевавшие самые дикие слухи о Распутине. Департамент полиции очень быстро установил источник - окружение депутата Госдумы Керенского…

В одну из редакций явился неугомонный Дувидзон. ведя за собой некую девицу, - и громогласно объявил, что привел… внебрачную дочь Распутина, которая хочет издать откровенные записки об интимной жизни своего папеньки. Это уж было чересчур, и Паганини вместе с его спутницей на сей раз выперли взашей…

Нельзя сказать, что Распутин не пил и не кутил вовсе. Увы, увы… Я ж говорю, «это был не черт и не святой, а простой русский человек. Погуливал по кабакам, что греха таить».

И этим опять-таки умело пользовались. Дочь Распутина Матрена вспоминает: на рассвете отца доставили домой под белы рученьки двое незнакомых крепких ребят, которые прямо-таки демонстративно орали разухабистые песни, чтобы перебудить соседей: мол. Гришка снова окаянствует! А назавтра какая-то добрая душа принесла Распутину пакет с фотографиями со вчерашней вечеринки, где он восседал в окружении абсолютно голых красоток. Чисто случайно на вечеринке оказался фотограф с громоздким аппаратом, будто заранее знал, что понадобится…

Матрена утверждает, что ее отцу подлили в вино какого-то дурмана - для надежности, чтобы побыстрее выскочил из памяти и не соображал, что вокруг происходит. Можно, конечно, отнестись к этому скептически: мол, дочь отца выгораживает…

Но в том-то и дело, что позже уже не любящая дочь, а следователь той самой Чрезвычайной следственной комиссии упоминает о похожих фотографиях - но уже самым наглым образом фальсифицированных!

«Была найдена фотография, на которой в обстановке оконченного обеда или ужина (стол с остатками еды, недопитыми стаканами) изображены Распутин и какой-то священник с какими-то смеющимися женщинами. Сзади их балалаечники. Впечатление кутежа в отдельном кабинете. При ближайшем исследовании этой фотографии было обнаружено, что на ней вытравлены две мужские фигуры: одна между Распутиным и стоящей рядом с ним сестрой милосердия, а другая - между священником и стоящей рядом с ним дамой. В дальнейшем оказалось, что фотография была снята в лазарете имени государыни после завтрака по поводу открытия. Кажется, полковник Л. и еще другой господин взяли под руки — один Распутина и сестру милосердия, а другой священника и одну даму, привели их в столовую, старались их рассмешить и в таком виде их сфотографировал заранее приглашенный фотограф. Затем инициаторы вытравили свои изображения…»

Подозреваю, что до того фотография изрядно погуляла по свету в качестве очередного неопровержимого доказательства Гришкиной порочности…

Любопытный штрих: Матрена Распутина уверяет, что в ряде случае речь шла о двойниках Распутина: в злачных местах появлялся человек, похожий на Распутина, вел себя крайне непристойно, потом исчезал - и молва раскручивала очередной виток сплетен…

Снова попытка любящей дочери обелить репутацию покойного отца? Возможно, все сложнее… Известен случай, когда самый натуральный двойник Распутина все же появился. Вскоре после убийства Распутина знаменитый авантюрист князь Андронников, крутившийся возле «старца» с разными делишками, пригласил поужинать атамана Войска Донского графа Грабе. Дверь в соседнюю комнату была открыта, и Грабе увидел там человека, как две капли воды похожего на Распутина. Зная князя как великого прохвоста. Грабе догадался, что готовится какая-то очередная «комбинация», и старательно притворился, будто вообще внимания не обратил на этакое чудо. Андронников не без сожаления подал знак, и двойник тихонько убрался куда-то в глубину дома…

Что там за аферу собирался крутануть Андронников, уже не установишь. Но этот случай примечателен по другой причине: были все же двойники! А это заставляет отнестись к словам Матрены серьезно…

Думается мне, сформулировать можно так: на один реальный случай распутинской гулянки (все мы люди, все человеки) приходилось немалое количество инсценировок, умышленно подстроенных инцидентов либо просто сплетен и слухов. Князь Жевахов, знаток столичных интриг, говорил о том же, что и Матрена: «Распутина спаивали и заставляли говорить то, что может в пьяном виде выговорить только русский мужик: его фотографировали в этом виде, создавая инсценировки всевозможных оргий, а затем кричали о чудовищном разврате его, стараясь при этом особенно резко подчеркнуть его близость к их величествам: он был постоянно окружен толпою провокаторов и агентов Думы, которые следили за ним, измышляя повалы для сенсаций и создавая такую атмосферу, при которой всякая попытка разоблачений трактовалась не только даже как защита Распутина, но и как измена престолу и династии. При этих условиях неудивительно, что молчали и те, кто знал правду».